Новая футбольная столица Виктор Маслов: Дед футбольной революции Игорь Рабинер

Новая футбольная столица

Виктор Маслов: Дед футбольной революции

Игорь Рабинер

Порой мы, журналисты и футбольные люди из бывшего Союза, начинаем заниматься самоедством. Рефлексируем и считаем, что никто о нас в Европах слыхом не слыхивал, мы – окраина континента и запомнить наши фамилии цивилизованному человеку невозможно. И футбол наш там – на …дцатом месте.

Больше это, правда, сдается мне, свойственно россиянам – все-таки у нас со времен Льва Яшина не было обладателей «Золотого мяча». А этому событию, пардон, в 2013-м уже полтинник стукнет. Украинцы же производят лучших игроков континента с недурной периодичностью: между Олегом Блохиным и Игорем Белановым – 11 лет, между Белановым и Андреем Шевченко – 18. Со времен триумфа Шевы на сегодня прошло всего восемь…

Своего Лобановского, чье наследие было бы общепризнанным во всей Европе и чья смерть поминалась бы минутой молчания перед финалом Лиги чемпионов, по степени международного уважения у нас тоже, признаюсь, нет. Но все-таки Валерий Васильевич до недавних пор представлялся мне абсолютным исключением из правила и для Украины, и для всего экс-СССР. Никто из других тренеров, как я был убежден, всемирного внимания к себе не привлекал и изучению не подвергался. Разве что чуть-чуть Михаил Якушин после великолепного визита его московского «Динамо» в Англию в 45-м…

Но недавно я вынужден был эти свои пораженческие взгляды здорово пересмотреть. Потому как на глаза мне попался очередной выпуск журнала «Champions», выходящего в той же Англии. Издание это многотиражно и солидно, оно распространяется УЕФА для журналистов на каждом матче Лиги чемпионов.

И вот в 38-м его номере за 2009 год на обложке (!) вижу знакомое лицо из прошлого. И заголовок: «Малоизвестный гений, который изобрел прессинг». Открываю – и за подписью известнейшего журналиста Джонатана Уилсона, пишущего в Guardian и возглавляющего элитный футбольный журнал Blizzard, читаю текст, который приведу здесь без купюр. Чтобы вы поняли, как наше наследие оценивают на родине футбола.

По поводу слово «наше», дабы заранее избежать критики украинских ура-патриотов, напомню: Виктор Александрович Маслов – москвич. Как, кстати, и Вячеслав Дмитриевич Соловьев, при котором киевское «Динамо» впервые в своей истории в 61-м выиграло чемпионат СССР. Но меньше всего мне хочется чем-то там меряться. Советский Союз был одной страной, где россиянам и в голову не приходило думать, что, добиваясь чего-то для Киева или Одессы, они льют воду на чужую мельницу. И наоборот.

В Киев Маслов приехал сложившимся, титулованным специалистом, уже приведшим к золоту чемпионата СССР 1960 года московское «Торпедо». Многолетний редактор московского еженедельника «Футбол», великий журналист и мой учитель Лев Филатов, чьему вкусу я доверяю безоговорочно, называл то «Торпедо» самой эстетичной командой за всю историю советского футбола. Хотя сам в глубине души был спартаковцем…

Итак, Уилсон. С многообещающим заходом: «Когда-то игроки получали удовольствие, множество времени проводя с мячом, — до того как тренер киевского Динамо Виктор Маслов переделал футбол, а «Милан» использовал его радикальную тактическую революцию, чтобы завоевать Европу».

* * *

«Ближе к концу сезона-69/70 автобус киевского “Динамо” остановился у одной из станций московского метро на пути в аэропорт. Когда двери открылись, из них вышел лысеющий, полный человек с густыми бровями. Уходя вдаль, Виктор Маслов, уволенный днем ранее с поста главного тренера киевских динамовцев, обернулся и медленно поднял руку в качестве прощания. «Если бы я не видел это собственными глазами, — говорил форвард Михаил Коман, — то никогда не поверил бы, что такой гигант, как Маслов, может рыдать».

Это был слишком жестокий конец для одного из тактических пионеров игры, человека, который привел «Динамо» к третьему кряду чемпионскому титулу всего двумя годами ранее.

Сейчас Маслов во многом забыт, его достижения с «Динамо» затмили более поздние успехи Валерия Лобановского. Но у него больше оснований, чем у кого-либо еще, считаться отцом современного футбола. Посмотрите клипы великой венгерской сборной 50-х, или Бразилии, выигравшей мировые титулы в 58-м и 62-м, и сегодняшний глаз увидит только то, как долго футболисты возятся с мячом. Дриблинг Гарринчи или Стэнли Мэтьюза был эффективным, потому что защитники давали им три или четыре метра для ускорения. Современная игра в сравнении с той выглядит «сдавленной», сжатой, и Маслов – один из тех, на ком лежит ответственность за это.

Его идеи получили распространение после того, как другие тренеры увидели их эффективность. Освальдо Субельдиа, который привел «Эстудиантес» к трем подряд титулам в Кубке Либертадорес в поздние 60-е, был вдохновлен записями игры команд Маслова. Грэм Тэйлор читал статью о Маслове в журнале для тренеров английской Футбольной ассоциации и ввел жесткий прессинговый подход в своем «Уотфорде», после чего за пять лет довел его из четвертого дивизиона до второго места во втором…

Он не был похож на революционера. Его игроки называли его Дедом, но не из-за возраста. Ему было 50 с лишним, не так уж и много, когда он взял свой первый титул с киевским «Динамо». Прозвище появилось где-то еще до его появления в Киеве, и Коман говорит, что оно использовалось в связи с «его колоссальной мудростью, человечностью и добротой».

Родившийся в Москве в 1910 году, Маслов был мощным, властным полусредним и капитаном в «Торпедо». Позже тренировал его в 1960 году, выиграв первый свой титул чемпиона СССР. Но именно в Киеве в 64-м году ему дали свободу использовать свои радикальные идеи на практике – и перенести центр советского футбола из Москвы в столицу Украины.

Маслов был великолепным политиком. Он мог быть беспощадным, как в тот момент, когда, в сущности, изгнал популярного и одаренного крайнего форварда Валерия Лобановского (позже тот заметит, что Маслов сформировал его идеи игры и управления, а полузащитник Андрей Биба скажет: «Валерий, став тренером, признал, что в своей команде не нашел бы место такому игроку, каким сам был»).

Но также Маслов знал, как сохранять свою независимость от функционеров коммунистической партии, которые мертвой хваткой держали финансирование клуба. Легенда гласит, что когда помощник крупного партийного чиновника пришел в раздевалку в перерыве одного из матчей, чтобы устроить разнос плохо игравшей команде, Маслов сопроводил его к двери со словами: «Завтра у меня выходной. Тогда я приду к вашему боссу и отвечу на все его вопросы. А сейчас можете закрыть дверь с той стороны?»

Также он способен был вызвать большую любовь и нежность, особенно со стороны игроков. «Мы восторгались Дедом в первую очередь из-за его человеческих качеств, и только во вторую – из-за тренерских», — говорит Биба, капитан «Динамо» с 1964-го по 67-й год. — Он был таким искренним с нами, что невозможно было испытывать хоть что-то плохое по отношению к нему. Он доверял нам, а мы платили ему той же монетой».

Это доверие – и его стремление консультироваться с теми ветеранами, на которых он делал ставку, — позволили Маслову осуществить свои авангардные теории. После того как Бразилия выиграла ЧМ-58, играя по схеме 4-2-4, Советский Союз (как и большая часть футбольного мира) начал переходить на нее с системы «дубль-ве», которая доминировала прежде. В то же время Маслов понял, что Бразилия использовала Марио Загалло не как традиционного вингера, а как «челнока» на левом краю в модели, которая в действительности была «накрененным» 4-3-3. Маслов отодвинул назад и второго крайнего нападающего, чтобы создать совсем уже лишенную вингеров 4-4-2.

Советский футбол всегда с подозрением относился к слишком уж броским вингерам. Михаил Якушин, главный тренер московского Динамо, которое совершило тур по Англии в 1945 году, заявил, что не убежден в справедливости заявлений о величии Мэтьюза. «Его индивидуальные качества высоки, — говорил он. — Но мы отдаем предпочтение коллективному футболу и лишь во вторую очередь ставим индивидуальный, а потому не одобряем его стиль. Поскольку считаем, что от него командная игра будет страдать».

Маслов согласился бы. По его признанию, он искал новые формы футбола. Футболисты, которые слишком долго держали мяч, не соответствовали его взглядам.

В то же время для Маслова неприятие великих индивидуальностей не было делом принципа. К примеру, Биба являлся огромным талантом, играя в «Динамо» ту же роль, что Бобби Чарльтон – в сборной Англии Альфа Рамсея. «Когда он получает мяч, то уже знает, что и его партнеры, и соперники собираются делать, — говорил Йожеф Беца, олимпийский чемпион 1956 года. — У него есть план, и своим первым касанием он задает мячу правильное направление, чтобы быстрее его осуществить».

Когда в 1966 году «Динамо» выиграло чемпионат, Биба за свою уникальную роль был назван лучшим футболистом сезона в СССР. «Он очень умный и честный игрок, — говорил Маслов, — который никогда не позволит себе никаких излишеств и не злоупотребит своими способностями».

В поиске путей, чтобы предоставить Бибе эту свободу, Маслов придумал свою величайшую инновацию – агрессивную зонную опеку. Маслов верил, что хорошая организация позволяет вам иметь на одного игрока больше в любой части поля. Эту идею, как считал журналист Георгий Кузьмин, он почерпнул из баскетбола. (Артем Франков: Возможно… Хотя тут грех не помянуть искусство войны, доведенное, как считается, до совершенства Наполеоном. Основа основ его системы – за счет высокой маневренности и организованности своих войск быть способным создать перевес сил на решающем направлении, и к черту второстепенные!) Но чтобы сделать это и предоставить Бибе роль свободного художника, он нуждался в постоянной оборонительной фигуре в полузащите, которая позволит выдвигаться вперед крайним защитникам. На роль этакого сегодняшнего опорника, находящегося перед четверкой защитников, был выдвинут ветеран-защитник Василий Турянчик. Маслов объяснил ему, что его функция как первой линии обороны – «разбивать волны» атак соперников, а также начинать атаки «Динамо».

Но Турянчик стал организатором, который вел полузащиту для коллективного отбора, перекрывая оппонентам варианты возможного развития атаки и завладевая инициативой в неожиданных для того исторического периода частях поля. Это требовало блестящей физподготовки, и хотя методы Маслова станут более изощренными под руководством Лобановского, полузащитник Владимир Мунтян говорит, что Маслов был «первым тренером «Динамо», который сделал акцент на физподготовке игроков.

Московская пресса была шокирована, повергнута в ужас новым футболом. Одна газета поместила фотографию четырех динамовских игроков, встречавших одного соперника с мячом, написав крупными буквами: «Нам такой футбол не нужен» (Выходит, Николай Озеров скопировал свое легендарное хоккейное изречение? Вот какие вещи узнаешь спустя столько лет! — Примеч. И.Р.). Но этот футбол был успешен, и он распространился.

Маслов был сломлен чемпионатом мира-70. В 66-м он наиграл в клубе талантливых молодых игроков, пока его звезды выступали на мировом первенстве. В 70-м киевская молодежь не была так перспективна, а звезды в Мексике играли мало. Они вернулись, утратив игровую форму.

К концу сезона «Динамо» упало на 7-е место. Незадолго до выездного матча с ЦСКА в Москве государственный чиновник объявил, что Маслов освобожден от своих обязанностей. Коман называет это «самым позорным эпизодом в истории “Динамо”».

Маслов вернулся в «Торпедо» и выиграл Кубок СССР в 72-м, затем провел сезон с «Араратом», взяв с ним Кубок в 75-м. У него больше никогда не было такого состава (или, может быть, энергии), чтобы повторить былой успех. Но когда он умер в 1977-м, отчисленный им когда-то Лобановский обеспечил жизнь и развитие его наследия.

Вот так. Пока мы занимаемся самоуничижением и попрекаем себя вторичностью всего, что проповедуем в футболе, из иностранных источников выясняется, что первооснову того, что происходит в игре сегодня, придумал наш человек. Причем без какого-либо особого образования и теоретической подготовки. Но об этом – позже.

(Артем Франков: «И если бы только Маслов был забыт! Штефан Ковач, наставник легендарного “Аякса” начала 70-х, который после ухода Ринуса Михелса в “Барселону” выиграл еще два Кубка европейских чемпионов, один из классиков тотального футбола, во время визита в СССР не скрывал, сколь многое он почерпнул из работ Бориса Аркадьева… А если нам еще покопаться в анналах? Ведь мы уже добавили к Лобановскому троих общепризнанных ? Маслова, Аркадьева, Якушина. И?»…

Игорь Рабинер: «И, убежден, Бескова. Но это – тема уже совсем другого разговора, и углубляться в него сейчас не будем»).

* * *

Тема Уилсона, из которой следует, что Маслов – отец (а если взять его прозвище, то уместно сказать – Дед) мировой футбольной революции, получила развитие… десятью годами раньше. В обнаруженном мною отрывке из интервью Йожефа Сабо «СЭ-журналу». О мотивах своего ухода из «Динамо» он рассказал:

— Между нами возник конфликт, и в конце концов вопрос встал ребром: или я, или Маслов. Он вроде бы уже уходил, но потом неожиданно вернулся – и уйти пришлось мне.

— Что же вы с Дедом не поделили?

— Суть противостояния была в том, что Маслов настаивал на моей игровой переквалификации. Как тренер он был авангардистом с потрясающе развитой интуицией (в этом смысле с ним сравним Лобановский, тоже, между прочим, натерпевшийся в свое время от Деда и тоже покинувший киевское «Динамо» раньше срока). Представьте себе: Маслов первым – раньше англичан! — применил схему 4-4-2 и использовал в защите игрока-"волнореза" – это нечто среднее между современным стоппером и опорным полузащитником. Причем возложить эту роль хотел на меня. А я возражал, потому что и в клубе, и в сборной играл правого или левого полузащитника, и на любой иной позиции себя не видел. Ну и нашла коса на камень. А я ведь почти боготворил Маслова, и тем обиднее было, что он не мог или не захотел понять меня. Только много позже, когда сам оказался в тренерской шкуре, понял, что требования Маслова вовсе не были чрезмерными.

Ну вот согласитесь: когда наши люди говорят о первопроходничестве нашего же тренера, до конца в это никто не верит. Потому как известно – «нет пророка в своем Отечестве». Убежден: большинство читателей того интервью Сабо только скривились да руками замахали: «Да что он нам тут рассказывает! Куда хватил – раньше бразильцев!» А ведь Сабо сказал абсолютно то же самое, что и Уилсон. Только отношение – совсем другое…

Правда, такой же заслуженный киевский динамовец Виктор Серебряников в скандальнейшем интервью журналисту Михаилу Назаренко из «Бульвара Гордона» объяснил причину расставания с Сабо совсем иначе…

— Что вы не приемлете в Сабо? – спросил его корреспондент, когда Серебрянников начал того критиковать.

«— Он в свое время с аферистами связался. Нам же Щербицкий премии давал за выигрыши – хозяин о нас хорошо заботился, а Сабо все было мало. Играя в команде, в выходной поехал в Минск заниматься “бизнесом” – на “пакет” кидать…

— Объясните?

— Представьте: стоит очередь за коврами. Подходят аферисты и кому-то обещают: «Мы вам без очереди сделаем». Берут с пяти или с шести человек деньги, заворачивают в пакет: «Сейчас придем». Потолкались какое-то время в приемной директора, вышли, сообщают: мол, не получилось. И возвращают "куклу" – пакет с бумажками: купюры только сверху.

Попались они сразу, потому что потерпевшие узнали Сабо в лицо. Позвонили министру МВД Белоруссии, а тот – нашему. Разгорелся скандал. Йожеф жалуется: «Маслов из команды меня выгоняет», а всей правды не сказал. Я к тренеру: «Александрович, да вы что? Сабо нам нужен!» – «Нет!» – твердо ответил он и выругал меня. Потому что за тем и другие делишки водились. В ЦК об этом знали, но терпели, а Маслов не выдержал, отчислил из «Динамо». Никто не пошел за Сабо постоять, даже земляки из Закарпатья. Хотя как игрок, повторю, команде он был нужен.

В коллективе он держался обособленно, как будто весь в делах. У него крупные друзья были. Они его учили, как правильно деньги делать, — он же безграмотный, сам не мог придумать. Но тем, кто ему помогает, Сабо потом в душу плюет – чисто плюет!

Начал на Маслова бочку катить, как будто не он, а Александрович ездил в Минск кидать людей. Корчит из себя Бог знает что: «Я легенда киевского “Динамо”!» Ведет себя так, как будто он исправился, все стерлось. А люди, особенно те, кто с ним играл, всё помнят. Я ездил играть за ветеранов, Сабо такие дела вытворял с ветеранскими денежками. Но все помалкивали, потому что он любого мог снять, убрать. Нет чтобы вести себя достойно, хотя бы со стариками. Ему было все равно, лишь бы деньги. Думал, что он самый хитрый.

— Йожеф Йожефович обидится. Все-таки заслуженный человек, авторитетный?

— Да пусть обижается! Я правду сказал. С какой стати мне ее скрывать?

Не знаю уж деталей личных отношений между Сабо и Серебряниковым, наверняка побудивших последнего все это рассказать. Как и степени достоверности – тоже не знаю.

(Артем Франков: «Сабо в разговоре со мной высказывался по этому поводу очень просто и печально: Серебряников по известной причине, часто подкашивающей нашего человека, не вполне адекватен, и его состояние вкупе с образом жизни на протяжении многих лет это подтверждает. “Опустился Витя…” На чествовании героев 1961 года, приуроченном к 50-летию чемпионства команды Соловьева, Сабо и Серебряников сидели за одним столом “президиума”, но какого бы то ни было общения между ними я не заметил. И это не тот случай, где хочется непременно докопаться до истины, кто там кого невзлюбил… Как по мне, Сабо если и отчисляли по нефутбольным мотивам, так разве что за какое-нибудь мордобитие под эмоции или же чрезмерную жесткость на поле».)

Исключить, что какой-то (а возможно, и весьма серьезный) нефутбольный мотив в отчислении Сабо – в 72-м, кстати, игравшего в составе московского «Динамо» Константина Бескова в финале Кубка УЕФА – присутствовал, никак нельзя. Но то что мотивировка случившегося, данная самим Сабо, полностью совпадает с главной мыслью статьи Уилсона, наводит на мысль, что игровая составляющая все-таки была там основной.

Да и не только в случае с Сабо. С Лобановским и Базилевичем – тоже. Оба творца выигранного киевским «Динамо» Кубка кубков-75 в разное время заявляли, что как тренеры решения Маслова по своим персонам прекрасно понимают. «Я бы тоже отчислил Лобановского из команды», — говорил Лобановский…

А рассказ Серебрянникова говорит еще и о том, какие на самом деле противоречия существовали между игроками в том трижды золотом «Динамо». И какой мудрый человек был Маслов, который не давал этим конфликтам вылезти наружу и срикошетить на команду и ее игру.

Подробно рассказывать в этой книге о торпедовском периоде работы Маслова смысла нет. Хотя без него, может, и киевского бы не было. И не поставил бы основатель «Спартака» Николай Старостин в своей книге «Звезды большого футбола», вышедшей на пороге 60-х и 70-х, Деда на второе место среди отечественных тренеров всех времен на второе место после Бориса Аркадьева, и не написал бы там следующего:

«Шутка ли, киевское Динамо повторило рекорд всесильного в сороковых годах ЦДКА! Три года (1966, 1967, 1968) подряд – чемпион. Отброшены назад пять столичных команд, оттерты тбилисские одноклубники, разодраны в клочья остальные соперники. Личность В. А. Маслова заполонила футбольную прессу. Он модный теоретик, непревзойденный практик.

Работал Виктор Александрович смело. Шагал своей походкой. Знал, куда и зачем гнет. Стандарты футбола в тренировках открыто отвергал. Отрубит: “Уменя свое” – и составляй на него акт.

Он упразднил в команде киевского “Динамо” "персоналку". Эта хроническая язва футбола родилась на почве борьбы с асами.

В жизни виртуозов футбола подстерегала “звездная болезнь”. Через славу и лесть они впитывали в себя нравы и обычаи богемы. На поле их ждала "персональная опека”. Циничная и примитивная тактика “с корнем в момент приема мяча”. “Сам не играй, но и ему не дай”. Это выгодно. Обмен своего посредственного на лучшего у чужих.

В. А. Маслов не только восстал, но и доказал сомнительность этой сделки с совестью. Киевляне трижды победили, отвергнув "персоналку". Это ставило Маслова над лучшими сверстниками. Он оказался выше взглядов и тенденций своего поколения. Так поступают открыватели».

О Лобановском, кстати, старший из Старостиных был куда менее комплиментарного мнения. Хотя уже при Маслове киевское «Динамо» стало законодателем мод в советском футболе, и по «Спартаку», как и другим московским клубам, это здорово ударило.

Интересно – почему так? Потому ли, что Маслов, как и сам Старостин – москвич? Или принципиальность спора, коренные философские различия «Спартака» и киевлян в 60-е были отнюдь не так полярны, как в 80-е?

Неприятия Украины не было – это точно. Иначе не стал бы Николай Петрович писать, что работа Маслова «возвела столицу Украины в 60-е годы в Мекку советского футбола». Он был объективен – и написал, что факт московского «происхождения» тренера является для столицы СССР лишь слабым утешением. И, напротив, Москве необходимо задуматься, почему она допустила утечку лучших тренерских кадров. «Против пяти растопыренных футбольных пальцев Москвы он, ее уроженец, игрок и тренер, пускал в ход сжатый кулак всеукраинского футбола», — образно высказывался патриарх «Спартака». Сдается, что система республиканской работы на «Динамо» – не будем здесь рассуждать, хороша она или нет, — доведенная позже до совершенства Лобановским, заработала уже тогда, при Маслове.

Факт, что даже из этих цитат видно: в своем тезисе, будто Москва от масловско-киевского футбола пришла в ужас и категорически его не приняла, Уилсон здорово перегнул. Старостин, каждое слово которого являлось для болельщиков «Спартака» такой же (или даже большей) истиной, чем фразы Ленина – для истовых коммунистов, в своей культовой книге не вставил Маслову ни единой шпильки. Только аплодисменты. «Побольше бы таких Викторов советскому футболу!» – так закончил Старостин главу о нем. Тут, как говорится, no comment.

Значит, Виктор Александрович еще и человеком таким был, что футбольное противостояние никак не переносилось на личное к нему отношение.

Хотя сказать, что человек он был легкий – значит погрешить против истины. Я бы так сказал: простым, откровенным, душевным он был с людьми внутрифутбольного мира – игроками и коллегами-тренерами. Личное свидетельство тому я получил в 1993 году из уст Арсена Найденова – к тому моменту главного тренера сочинской «Жемчужины», а в 60-е – начинающего в профессии молодого человека, которого носило из одной футбольной деревни в другую: Чебоксары, Стерлитамак, Камчатка… Вот что, казалось бы, может быть общего у великого Маслова с тренерами-чернорабочими класса «Б»?

Найденов, рассказывая мне о каком-то своем давнем конфликте с командой, рассуждал:

«— Я слишком жестко вел себя с игроками. Только через несколько лет мой добрый гений, великий Дед – Виктор Александрович Маслов – поглядев на мою работу, объяснил: “Почему ты так негибко к ребятам подходишь – все время требуешь работать на полную катушку? Они же живые люди. Не надо все время их контролировать и сторожить. Они так тебе или морду набьют, или тихим саботажем займутся. Пойми: главное в нашем деле – чутье. Надо знать, когда сбавить нагрузки, когда поднажать. Тогда ребята тебя зауважают ”».

Я жадно глотал советы Деда, и они принесли плоды – больше ни в одной команде у меня конфликтов с игроками не возникало. А Маслов потом ко мне на Камчатку тренером-консультантом приехал (нигде больше этого факта не встречал, но допустим, что это могло произойти в 74-м либо 76-м, когда тренер был не у дел. Сейчас уже не проверишь – Найденова в живых тоже нет… — Примеч. И.Р.)

— Где вы познакомились с Масловым?

— На предсезонных сборах в Сочи. Стаж у меня тогда был – лет 8-10. И существовала у тренеров замечательная традиция – вечерком, после всех тренировок, подниматься на десятый этаж гостиницы и говорить «за жизнь». С тем же Масловым, например. Или с Бесковым и Симоняном – а они тоже, бывало, участвовали в этих посиделках. Я многое узнал, понял, многому научился. Дед никогда не был официален и скрытен, одевался просто, свитера никогда не снимал…»

Казалось бы – душа-человек, рубаха-пар… ой, извините, рубаха-Дед. Ан нет – для тех, кто не работал внутри футбольного цеха, даже для журналистов, был Маслов отнюдь не прост. Хотя и не сказать, что недоступен. Но признавал и принимал он совсем не всех – надо было достучаться.

Пожалуй, наиболее смачное, колоритное описание Маслова я нашел в книге Льва Филатова «Наедине с футболом».

«Грубо-здоровенный, с мощным животом, с шеей борца, с венчиком седых волос на рано облысевшей, круглой голове, с подвижными черными бровями, он ни дать ни взять монах-греховодник из «Декамерона». От него веет энергией, он напорист, горласт, резко осаживает собеседника, соленое словцо для него не ругань, а то, чем он восполняет пробелы в своем словарном запасе. К разговору с ним надобно приноровиться, и быстро это не удается.

Он наблюдателен, памятлив, мысли выражает темпераментно и нетерпеливо. В первое время его речь напоминает записку из бутылки, брошенной в океан капитаном Грантом: загадочные, не связанные между собой фразы, пересыпанные энергичными междометиями. Если его прервать и переспросить, в ответ последует: «Да как же вы не понимаете? Это же дважды два…» А если переспросит человек ему мало знакомый или несимпатичный, Маслов пренебрежительно махнет рукой и отрежет: «Ну если вы этого не понимаете, нам говорить не о чем!»

Что это, грубость, самомнение? Немало людей моей профессии, напоровшись на Маслова, именно эти грехи ему и приписывает. И напрасно. Им не хватало терпения. Мне, как и некоторым другим журналистам, удалось освоить шифр к его сбивчивым речам, и я с удовольствием готов засвидетельствовать, что Маслов необычайно интересный собеседник и на футбольные, и на многие иные темы. Когда он видит, что его хотят понять и понимают, он готов часами, забыв обо всем на свете, развивать и переворачивать с боку на бок волнующую его мысль.

Но замечу в заключение, что человек он добрый. Не раз, выверяя свою статью в гранках, он, сорвав резким движением очки и уставившись в стену, вопрошал: «Слушайте, а я такого-то не обижу этой фразой? Может, надо помягче?..»

Но мягче чаще всего не получалось. И оппозиция у него даже в Киеве, где он столького добился, в прессе была весьма жесткой – в частности, со стороны Аркадия Галинского. Касались они прежде всего непривычных масловских идей.

(Артем Франков: «В частности, Галинский считал, что полностью отказавшись от персональной опеки, Маслов впал в другую и тоже вредную крайность, и своего мнения не скрывал. Мол, именно из-за Масловского упрямства проиграли польскому “Гурнику”, который был динамовцам, только что выбившим сам “Селтик”, вполне по силам…»)

Журналисты, с которыми он не «контачил», вызывали у Маслова не более чем раздражение. А вот чиновники-дилетанты, которых, что называется, бросали на футбол и они начинали в нем по-хозяйски распоряжаться, — настоящий гнев. Он считал вторжение посторонних людей в свою сугубо профессиональную среду едва ли не преступлением. Более того – не стеснялся в прямом общении с ними называть вещи своими именами.

Потому, как считают многие (например, Александр Нилин), Маслова так и не подпустили к сборной СССР, которой по своим достижениям он более чем заслуживал.

Зато игроки его обожали. В этом сходятся «свидетельские показания» всех без исключения, кто о Маслове писал. А кое-кто даже боготворил – такое слово употребил, к примеру, Владимир Мунтян.

Атмосферу в команде Дед мог создать как мало кто другой – а каким образом, вполне доходчиво, по-моему, объяснил Найденов. Из его рассказа следует, что Виктор Александрович в своем отношении к футболистам абсолютно не был «совком».

Тут, конечно, можно прийти к глубокомысленному выводу, что расцвет Маслова пришелся на «оттепельные» 60-е, и стилистика его работы вошла в унисон с духом того времени… Кто знает – возможно, что-то в этом и есть. Но то что сам Дед об этом вообще не думал, а просто вел себя так, как побуждало его естество и характер, — не сомневаюсь ни секунды.

Человеческие качества Маслова (за которые, по словам Бибы, команда ценила его в первую очередь, а уже потом как тренера), успел испытать на себе даже… Олег Блохин. Он рассказывал:

«Помню один как будто незначительный, но характеризующий этого человека эпизод. Я тогда только начинал играть в дублирующем составе. Бутсы у меня были такие старые, что кое-где сквозь дыры просвечивала нога. Это мне ничуть не мешало, я этого просто не замечал. Но однажды на тренировке вдруг слышу хрипловатый бас Виктора Александровича: “Миша! Коман! Ты что, не видишь? У тебя же пацан босиком играет!”»

Однажды перед отъездом в Алма-Ату на матч с «Кайратом» у Маслова тяжело заболел сын, и тренер срочно выехал в Москву. Команда с тяжелым сердцем отправилась в Казахстан – и была изумлена, увидев там Деда в раздевалке. Летали как на крыльях, победили – а Маслов, вновь уезжая после игры в Москву, собрал футболистов и сказал: «Я верю в вас. Буду ждать из Ташкента хороших новостей». Могла ли киевская команда там не выиграть?..

Мог он и рюмку-другую с некоторыми футболистами (не со всеми, а с теми, кому полностью доверял) пропустить, и за нарушения режима – хотя видел все по тренировкам отлично – игроков не наказывал: знал, что выйдут и отработают. И выходили, и отрабатывали – Деда подводить никому не хотелось!

При этом сесть себе на шею он никому не давал. Напротив, при всех великолепных человеческих отношениях с футболистами смог создать в «Динамо» обстановку мощнейшей конкуренции за место в составе. Однажды киевляне отправились в поездку в Судан (!), и в день одного из матчей затемпературил Василий Турянчик. Так он не стал говорить об этом Маслову, чтобы не потерять место в составе – а даже в затерянном в пустыне африканском государстве тренер решил играть «основой»!

И с чувством юмора у Виктора Александровича все было в порядке. В статье журналиста Григория Аграновского, посвященной Деду, приводится изумительный рассказ форварда Виталия Хмельницкого, после которого в Маслова заочно влюбляешься еще больше.

— Помню, приехали мы на товарищеские матчи в Египет, — рассказывал Хмельницкий. — С нами, естественно, офицер госбезопасности в ранге заместителя руководителя делегации. И такой он занудой оказался – под каждой кроватью шпиона видел. Маслов однажды бреется в гостиничном номере, так наш чекист подводит его к окну, под которым расположилось кафе на открытом воздухе, тычет куда-то в пространство указательным пальцем и говорит: «Не нравятся мне, Виктор Александрович, в-о-он те двое, что сидят за крайним столиком – видите? Впечатление такое, что они нас пасут».

Маслов изображает на лице сверхозабоченность, что настраивает собеседника на еще более доверительный лад, и чекист продолжает: «Значит, делаем так. Я сейчас выйду из отеля и перейду речку по мосту, а вы, Виктор Александрович, внимательно проследите, как поведут себя те двое». Ушел. И через десять минут – Маслов в аккурат успел закончить с бритьем, так ни разу к окну и не приблизившись, — вернулся и спрашивает: «Ну что?» «Очень похоже, что ваши опасения были не напрасны, — отвечает Дед, с трудом сохраняя серьезность. — Замечено: как только вы начали свой переход через мостик, так оба субъекта сразу же поднялись из-за столика. Один, надо полагать, старший, вставил вилку в задницу второму и что-то начал передавать. Наверное, шифровку в Центр…»

Вот только такой юмор у партии был не больно в чести, и рассчитывать на выдающиеся карьерные успехи с ним не приходилось. Удивительно даже, что столь веселый и свободный человек добился того, чего добился…

Виктор Прокопенко на страницах этой книги рассказывает, как аналогичные шутки с кагэбэшником спустя время стоили ему должности в одесском «Черноморце». Кто знает – может, и тут «шифровка в центр» ушла весьма недвусмысленная, и потом лишь ждала момента, чтобы сработать?..

А насчет ставки Маслова на чутье – это Найденов точно подметил. Никаких университетов Виктор Александрович, что называется, не кончал, талант его – и методический, и педагогический – был абсолютно природным.

В отличие от Бориса Аркадьева, Маслов не был – или не хотел выглядеть – интеллектуалом. Писатель и драматург Александр Нилин ближе ко второй версии, поскольку, по его мнению, высшей ценностью для Деда были тесные отношения с игроками, и он даже чуть-чуть бравировал своей простотой, чтобы быть ближе к ним. А оттолкнуть футболистов тех поколений претензией на наукообразность, по словам Нилина, было проще простого.

Тем не менее и он признает, что за спиной у Маслова Оксфордов и Кембриджей не значилось. А как не признать, если у Виктора Александровича (по крайней мере, такая информация получила широкое распространение, а в советские времена публикация откровенной «дезы» была невозможна) — даже не десять, а восемь классов образования?!

Распространялась масса легенд о взаимоотношениях Деда с какой бы то ни было наукой. Якобы когда он узнал, что пульс у человека можно прощупать не только возле запястья, — сильно удивился. А все «методические пособия», которыми он пользовался в тренировочном процессе, ограничивались свистком и секундомером.

Еще одна цитата из статьи Григория Аграновского, принадлежащая Андрею Бибе:

— Федерация футбола СССР в те годы постоянно практиковала такой метод контроля над тренерами, как переаттестация. Наставники команд мастеров, съезжавшиеся в межсезонье со всей страны, на несколько дней становились как бы студентами. Прослушав курс лекций по всем аспектам подготовки футболистов – от анатомии до премудростей тактики, они потом сдавали экзамены. И вот в один прекрасный день является на экзамен Маслов, тянет билет… и от волнения вдруг становится красный, как рак в кипятке: давление у него почти до 200 подскочило. Экзаменаторы не на шутку струхнули и решили дальше судьбу не искушать – поставили Деду зачет и отпустили с миром. Маслов, мол, и так все знает.

Тренировки, по словам игроков, у него по содержанию всегда были одинаковыми – но чрезвычайно интенсивными, что в ту пору практиковалось нечасто. А ведь сейчас среди ведущих тренеров мира как раз интенсивность и в почете! Более того, по свидетельствам динамовских ветеранов, Маслов всегда абсолютно точно чувствовал, как дозировать нагрузки. И никогда не ошибался, хотя делал это не на основании показаний пульсометров, анализов крови и т. д., а исключительно на глазок.

Он был самородком. Он не знал, а чувствовал. Безошибочно. И понимал – не только футбол, но и жизнь. Лев Филатов рассказывал:

«Для меня разгадка его своеобразного, подчас парадоксального восприятия футбола открывается в разговорах с ним на темы вовсе не футбольные. Вот он говорит о каком-нибудь человеке и одним штрихом – жестом или гримасой – его изображает; вот рассказывает о том, как живет итальянская улица, и ты ее видишь и слышишь, крикливую, завешенную бельем, узкую, без тайн; вот информирует о готовящемся «мероприятии», и его иронические недомолвки изобличают показуху. От природы наблюдательный, ухватистый, смекалистый, он таков и в футбольном деле. Большой тренер – это прежде всего личность. Потому-то Маслов, не будучи ни капельки похож на Аркадьева, ягода одного с ним поля».

И доходил он до всего своим умом, отбрасывая все общепринятые клише. Во время чемпионата мира 1970 года он в составе группы советских тренеров приехал в Мексику – и абсолютно один жил в Гвадалахаре и ходил на матчи. По-русски вокруг не говорил никто – и когда Филатов навестил Маслова, перед тем лежала стопка схем увиденных им матчей. На вопрос, что означают все эти чертежи, Дед ответил: «Ишь какой быстрый… Это еще надо обмозговать. У больших команд игра в несколько слоев идет».

А ведь к 70-му он уже выиграл трижды подряд чемпионаты СССР с киевским «Динамо». Но не считал себя всезнайкой, гуру, Которому Известен Секрет. Он все время открывал для себя футбол заново. И каким-то сверхъестественным образом угадал направление развития футбола XXI века – что и защищаться, и атаковать команда должна максимальным числом игроков. Единственное – двух форвардов оборонительными обязанностями не нагружал.

В те годы читатели «Футбола» и других изданий не раз знакомились с фундаментальными теоретическими статьями Маслова. Но он вовсе не был теоретиком. Свои нешаблонные мысли он надиктовывал известному в ту пору журналисту Александру Виттенбергу, писавшему под псевдонимом Вит. А тот, обладавший огромными для тех времен знаниями, в том числе и зарубежного футбола, придавал масловским словам-алмазам нужную и талантливую огранку.

Но ведь тренировать-то Вит Маслову никак помочь не мог! Впрочем, неизвестное еще в ту пору слово «пиар», а в данном случае – репутация передового и продвинутого футбольного мыслителя, идейного авторитета, тоже еще никому не мешала. Уверен, что «чутьист» Маслов всего этого холодным разумом не просчитывал. Но все тем же чутьем понимал – надо.

Отстаивать в прессе свои идеи его побуждало мощнейшее неравнодушие к тому, как развивается в стране футбол. Филатов писал, что Маслов ему либо звонил (когда работал в Ростове, Киеве или Ереване), либо лично заявлялся в редакцию и с порога басил: «Требуется срочно внести ясность, товарищи. Многие, я вижу, криво понимают это дело. А без этого шага вперед не сделаешь. Иначе форменный ералаш…»

Много вы сейчас встретите тренеров, которых не только собственный результат волнует, но и общенациональный футбольный процесс? Кого не оставляет равнодушным каждая написанная о футболе газетная строка, каждая весточка из ФФУ или РФС (в ту пору – Управления футбола Госкомспорта СССР), кто готов кому угодно глотку перегрызть, если видит несправедливость или корысть?

Может, оттого его и увольняли отовсюду бесцеремонно, не глядя на заслуги?

* * *

Приказ о своем увольнении из «Торпедо» Маслов получил из рук… уборщицы. Для расставания с тренером-чемпионом оказалось достаточно в следующем же сезоне занять второе место и проиграть в финале Кубка. Чем он бесил ЗИЛовских вельмож, с учетом вышеупомянутых черт характера, догадаться несложно.

Может, для Киева это была судьба. Виктор Александрович очень любил Москву – и для того, чтобы уехать из нее (до Украины он добрался транзитом через Ростов, где проработал два года со СКА), ему надо было получить в родном городе какую-то очень серьезную душевную рану. И ее нанес ему клуб, который он впервые в истории сделал чемпионом Союза. Впрочем, как мы помним из рассказа Уилсона, из Киева Деда уберут тоже некрасиво. И по тем же, видимо, причинам, что и из «Торпедо».

«Другие силы на него надвинулись. Врагов нажил», – подтверждал это в интервью Виктор Серебряников (вспоминая историю с «шифровкой в центр», искренне в это веришь), отмечая, правда, и то, что тренер вовремя не пошел на смену поколений: золотой состав уже безнадежно состарился.

Работая в Киеве, Маслов не раз говорил Филатову: «Что сделали с московским футболом, как его измордовали!» Когда же за отъезд его донимали упреками, он, по свидетельству главного редактора «Футбола», рвался к окну и кричал: «Вон где мой дом, смотрите, — и тянул руку в сторону Замоскворечья. — Вас в белокаменной еще никого не было, когда я здесь уже жил… Нечего мне голову морочить! Ишь, нашли виноватого…»

И тем не менее вот до такой степени, до рвущейся в клочья души, любя Москву, он великолепно делал свое дело в Киеве. В «Торпедо» 60-го, кстати, он свою революционную «зону» еще не играл. Пришел к ней уже в столице Украины. Причем тоже не сразу. По утверждению Филатова, Виктор Александрович подсмотрел это на ЧМ-66, где на «Уэмбли» именно так действовал чемпион – сборная Англии. Как видим, его версии с Уилсоном тут несколько расходятся. Впрочем, возможно, они друг друга просто дополняют.

В точности эволюцию взглядов Виктора Александровича не узнать уже никому. Мемуаров тренер так и не оставил – возможно, не хотел, а может, попросту не успел. Он умер в мае 77-го, в 67, когда не прошло еще и полутора лет с момента окончания последней его работы – с «Араратом».

Стиль Маслова (да и других тренеров 50-х – 60-х), основанный на собственном интуитивном взгляде и ничем ином, следующее поколение футбольных специалистов отбросило. Лобановский, Базилевич, Морозов и другие сочли футбол точной наукой, из их уст зазвучали слова вроде «биохимии», о которых Дед и помыслить не мог. Но парадокс-то заключался в том, что Виктор Александрович без теоретической подпорки додумался, по сути, до того же самого, что потом научно обосновал Валерий Васильевич!

Один из очерков Филатова о тренерах назывался «Странная профессия». Суть заголовка сводилась к тому, что просчитать, запрограммировать успех в ней, создать некий эталон тренерской личности – невозможно. Да, Кубок кубков и Суперкубок 75-го, можно сказать, законодательно оформили передачу «власти» тренерам нового образца, но и романтическим старикам-интуитивистам еще есть что сказать.

Слово «Бог» в тогдашней журналистике было запрещено к употреблению, но тому же Маслову искусство быть тренером было дано от него, Всевышнего. Вот только футбольные команды в Советском Союзе курировали отнюдь не боги…

* * *

Вполне могло масловское «Динамо» выиграть даже не три, а четыре чемпионата Союза кряду. Но в 69-м на его пути встал «Спартак», обыгравший киевлян как в Москве, так и в Киеве. Эти победы стали неотъемлемой частью спартаковского эпоса, что я лишний раз понял, когда работал над книгой «Спартаковские исповеди».

(Артем Франков: «Такой же, как и среди динамовских болельщиков – как только они не расписывают тот решающий поединок и в особенности нелогичный, неожиданный гол Осянина, который принес два очка в Украине!»)

Победа и поражение всегда видятся с двух сторон по-разному. В спартаковской среде, к примеру, все с восхищением рассказывают о том, как в киевском матче осенью 69-го голкипер красно-белых Анзор Кавазашвили дважды (судья сказал перебить) вытаскивал из разных «девяток» удары выдающегося мастера штрафных Серебряникова. А сам он десятилетиями позже говорил:

— Мы в 69-м были уже старенькие, изношенные и, честно говоря, на бровях играли. Однако все равно четвертый раз должны были становиться чемпионами, но дома от «Спартака» гол пропустили и забить не могли. Дождь лил. Я два штрафных бил. Мяч мокрый, набух, не то сцепление, понимаете? Кавазашвили, вратарь москвичей, потом хвастался: я, мол, «дугу Серебряникова» разгадал. Конечно, разгадал, если я бью мяч, как тряпку.

А выиграл бы тогда Киев – тональность рассказов была бы противоположной. Такова жизнь, что лучшее в ней со временем обязательно обрастает новыми красками и подробностями, а худшее – стирается, и значение его минимизируется.

Вот только последствия того поражения сказались уже год спустя, когда в 70-м, не дожидаясь конца сезона, Дед был уволен. Сильно сомневаюсь, что это могло бы случиться, будь он действующим четырехкратным чемпионом…

Наиболее подробное свидетельство об отставке Маслова из Киева прозвучало из уст Андрея Бибы:

«Обставлено увольнение Деда было просто омерзительно. Представляете, ему побоялись сказать об этом в Киеве! “Динамо” поехало в Москву, на игру с ЦСКА. Неожиданно вместе с командой в гостинице “Россия” объявился представитель украинского спорткомитета Мизяк, который к футболу не имел ни малейшего отношения, а отвечал в своем ведомстве за зимние виды спорта. Именно этому человеку наши трусливые футбольные вожди и поручили объявить Маслову, что в его услугах Киев больше не нуждается.

Когда Маслов вернулся из гостиничного номера Мизяка в свой номер, на нем лица не было: “Андрей, — попросил он меня, — сходи в буфет и возьми пару бутылок коньяка. Обмоем мое увольнение”. Помолчал и горько добавил: “Спасибо, что хоть дома, в Москве, сказали, а не где-нибудь на станции Раздельная”. Как играли на следующий день – не помню. Уезжаем в аэропорт – а он остается. В глазах у Деда – такая тоска! И слезы, которых никто никогда прежде не видел… В Киев он позже, когда немного отболело, все же наведался: сдать дела и вернуть ключи от служебной квартиры…»

Впрочем, не стоит обходить нашим вниманием и свидетельство Блохина, что в 70-м году произошел разлад между ветеранами «Динамо» и молодежью. Пятеро киевлян, ездивших в составе сборной на чемпионат мира в Мексику, вернулись оттуда разочарованными (кто не помнит нелепого гола уругвайцев, когда вся советская команда остановилась, думая, что мяч вылетел за пределы поля?) и уставшими. А Дед по-прежнему им доверял, хотя сам же подготовил многих дублеров, уже готовых заменить аксакалов. На этом фоне коллектив впервые за все время работы Маслова в Киеве дал трещину. Серебряников тоже удивлялся, что тогда остановило тренера от внедрения в состав молодежи…

Но уж кто-кто, а Маслов со всеми его заслугами – и весьма свежими, кстати, — имел полное право на время, чтобы «разрулить» коллизию. Да только чиновники, относившиеся к излишне независимому Деду так же, как и он к ним, ухватились за первую же реальную возможность его свалить.

После десятилетнего перерыва Маслов вернулся в родное «Торпедо». Но команда в ту пору была очень средней. И на Восточной улице Москвы заводские начальники не захотели давать ему время, чтобы полностью все перелопатить и выстроить новый коллектив. Позже, в «Арарате», он проработает всего год – правда, выиграет Кубок Союза и весьма упорно посопротивляется в Кубке чемпионов супер-«Баварии». Он все еще был прежним Масловым, хотя и без былых возможностей для реализации своего дара.

…Серебряников вспоминал:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.