Глава I РУССКИЙ БУНТ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава I

РУССКИЙ БУНТ

«В этой повести нет ангелов и нет злодеев… Нет грешников и праведников нет. Да и в жизни их не существует».

Сергей Довлатов

«Мы, игроки национальной сборной России по футболу, понимая всю возложенную на нас ответственность за выступление команды на чемпионате мира в США, считаем недозволительным повторение ошибок, ранее неоднократно допущенных федерацией футбола, – организационные просчеты, финансовые манипуляции, неудовлетворительное материально-техническое обеспечение сборной, что уже не один раз отрицательно влияло на качество ее выступлений.

Мы знаем, что Садырин П. Ф. – неплохой клубный тренер, но сборная – это другое: главное, что беспокоит нас сегодня, это тренировочный процесс и методы подготовки тренера сборной Садырина, которые, по нашему мнению, не соответствуют уровню работы с главной командой России. Достигнутый же сборной результат – выход в финальную часть чемпионата мира 1994 года – это инерция команды, созданной ее бывшим тренером Бышовцем А. Ф. к чемпионату Европы 1992 года.

Мы считаем:

1. Работу с национальной сборной России по праву должен вести Бышовец Анатолий Федорович и готовить ее к выступлениям в финале чемпионата мира 1994 года в США.

2. Должны быть изменены условия материального вознаграждения за выход в финальную часть чемпионата мира.

3. Незамедлительно должно быть улучшено материально-техническое обеспечение сборной команды страны.

Игроки национальной сборной команды России по футболу: Никифоров, Карпин, Иванов, Юран, Шалимов, Добровольский, Колыванов, Онопко, Хлестов, Кирьяков, Канчельскис, Мостовой, Саленко, Кульков».

* * *

Осенью 1993 года погибла одна из самых талантливых наших футбольных сборных всех времен.

Нет, слава богу, никакой трагедии с ней не приключилось. Физически все остались живы-здоровы. Но открытое «письмо 14-ти» на имя советника президента России по спорту Шамиля Тарпищева с требованием отставки главного тренера Павла Садырина, написанное игроками в номере афинского отеля «Хилтон», в одночасье уничтожило команду, которой были по плечу медали чемпионата мира.

Не я так считаю – а все действующие лица той драмы, от Вячеслава Колоскова до Игоря Шалимова, от Анатолия Бышовца до Сергея Юрана. «Бронзу на ЧМ-94 в Америке взяли шведы, которых мы почти в тех же составах обыграли в полуфинале молодежного чемпионата Европы 90-го,– отметил в разговоре со мной экс-генеральный секретарь РФС Владимир Радионов, главный тренер той золотой молодежки. – А в 98-м во Франции третьими стали хорваты – с Просинечки, Бобаном и Шукером, которых в составе сборной Югославии мы дважды побили в финале. Как же больно осознавать, что хотя бы однажды на их месте должны были оказаться мы!»

Под этими горькими словами сегодня готовы подписаться все, кто оказался тогда по разные стороны баррикад. Конфликт не просто лишил сборную части ключевых футболистов – Игоря Шалимова из «Интера», Андрея Канчельскиса из «Манчестер Юнайтед», Василия Кулькова из «Бенфики», Игоря Колыванова из «Фоджи», Сергея Кирьякова из «Карлсруэ», эксмарсельца Игоря Добровольского. Все они в конце концов полгода спустя при новом тренере Олеге Романцеве вернулись в команду. Прореху в отношениях – вот что было уже не залатать. Золотое поколение, последний выпуск советского футбольного университета, разбилось на группы настороженных и напряженных людей, не верящих друг другу, готовых к любым подвохам и интригам. Склеить «осколки разбитой тарелки», как во время чемпионата назвал случившееся мой коллега Сергей Микулик, оказалось не под силу никому. «У сборной сломался хребет», – сформулировал Борис Игнатьев.

Футбол – это часть жизни, а потому думаю, что «бунт 14-ти» был одним из неизбежных проявлений того смутного времени. За полтора месяца до письма в Москве штурмовали Останкино и палили – отнюдь не холостыми – по Белому дому. И в людском подсознании откладывалось: границ нет. Ни в чем. Революционные ситуации в обществе и в футболе вряд ли были случайным совпадением.

Не собираюсь выносить приговор, кто был тогда прав и кто виноват. В оценке таких сюжетов нет ничего вреднее крайностей. Отсюда и эпиграф, означающий: жизнь всегда сложнее примитивного черно-белого окраса. Вот и постараюсь для начала собрать полную палитру, воссоздать с ее помощью картину, разобраться в причинах. И дать возможность вам, уважаемый читатель, самому расставить акценты.

Для меня же самым сильным впечатлением стало то, с какой страстью все «фигуранты» согласились вспомнить события 93-го – 94-го, когда в 2003 году, к десятилетию «письма 14-ти», я решил тщательно разобраться в этой истории. К кому ни обращался – тогдашнему президенту РФС Вячеславу Колоскову и его генсеку Владимиру Радионову, к тренерам той сборной Юрию Семину и Борису Игнатьеву, к ее капитану Игорю Шалимову, к советнику президента России по спорту Шамилю Тарпищеву, к несостоявшемуся претенденту на место главного тренера Анатолию Бышовцу, к не подписавшему письмо Дмитрию Галямину и к подписавшему, но потом вернувшемуся в сборную Сергею Юрану, – всех буквально прорывало от воспоминаний и боли. Десять лет спустя многие, конечно, путались в деталях – но никто не уклонился от разговора. Никто не стал искать отговорок – что все, мол, быльем поросло, что тема неактуальна, что не хочется бередить раны и неосторожным словом кого-то задеть. Игнатьев ли на лужниковском морозе, Шалимов ли в пиццерии на «Соколе», Галямин ли в клубном кафе в Химках – все понимали, что уйти от этих воспоминаний, какими бы тяжелыми они ни были, – значит обмануть себя.

Потому что такое не должно повториться.

* * *

Все началось 17 ноября 1993 года в Афинах, где сборная Садырина, заранее обеспечившая себе выход в финальную часть ЧМ-94, проводила последний матч с греками. При счете 0:1 ближе к концу матча Добровольский сравнял счет, но судья, гигант из африканского Габона (!), под предлогом надуманного офсайда гол отменил. Садырин в этот момент что есть силы пнул кресло – этот кадр видела вся страна. Вроде никому не нужная игра – но та сборная не привыкла уступать. После финального свистка игроки были взвинчены – об этом говорят и они сами, и их тренеры.

И тут, едва матч закончился, в раздевалку вошел президент РФС.

Колосков:

– Я сказал игрокам то же самое, что и в августе 2003 года после матча с Израилем, когда ушел Газзаев. Что с такой игрой, с таким отношением к делу им в Америке делать нечего. Что нельзя позорить страну, и мы посмотрим, кого брать на чемпионат мира, а кого – нет.

– Может, не стоило говорить такое по горячим следам?

– Как не стоило?! Мы, руководители – тоже люди, у нас есть определенные эмоции. И потом, игроки выступали за границей, после матчей разъезжались по разным странам, а нам надо было ехать домой. И выслушивать все, что о нас думают.

Шалимов:

– Думаю, сильнее всего нас задела фраза, что с такой игрой в Америке делать нечего. Ни в коем случае не оправдываюсь, но когда забиваешь чистейший гол (там метра два до офсайда было), экзотический судья его не засчитывает, а после игры слышишь такие слова – наступает ответная реакция. Я как капитан говорил, наверное, полчаса. Вспоминал все претензии, которые у нас накопились по организации дела в сборной. И пошло-поехало. Это и послужило отправной точкой конфликта. Может, не стоило так делать, надо было искать какой-то компромисс. Но молодые были, горячие…

Семин в 2003-м видел ситуацию так:

– Может, ничего бы и не произошло, если бы не было того непонятного разговора в раздевалке. Это еще раз доказывает – всем, что там происходит, должен управлять только главный тренер. Никто, кроме него, не имеет права проводить собрание по горячим следам. Игроки ведь сами переживали, что неудачно закончили тот матч, в котором сыграли, полагаю, вовсе не так плохо. Надо было дать людям отдохнуть после игры, поблагодарить их за успешный итог отборочного цикла, выставить на столы шампанское. А уже через неделю, когда все успокоятся, провести собрание, где все и обсудить. В результате футболисты совершили очень большую глупость, о которой сами теперь все сожалеют…

Игнатьев, правда, считал несколько иначе: «Припоминаю свои ощущения: как тренер я со стороны Колоскова какого-то нарочитого отсутствия дипломатии в тот момент не почувствовал». Юран добавил: «Колосков вошел, когда мы еще даже в душ не сходили, и, думаю, было неправильно начинать с ним спорить. В конце концов, он – президент федерации, и имел право говорить так жестко, как считал нужным. Мне кажется, ответ ребят был кем-то заранее спровоцирован».

На собственном (пусть и любительском) опыте я знаю, как после матча, тем более проигранного, обострены чувства его участников. Говорить в такие моменты на повышенных тонах – значит добровольно запаливать фитиль. Что и произошло в Афинах.

* * *

Во время перепалки в раздевалке Колосков упомянул, что РФС подписал спонсорский контракт с фирмой Reebok, и на чемпионате мира все игроки должны играть в ее бутсах – а кто не захочет, тот не поедет в США. Это стало еще одним детонатором взрыва. Даже не потому, что у многих легионеров были индивидуальные контракты с другими фирмами. А из-за того, что на этом соглашении в числе прочих стояла подпись главного тренера.

Шалимов:

– Мы стали спрашивать, почему о столь жестких условиях нас никто заранее не поставил в известность, хотя мы и прежде предупреждали об индивидуальных контрактах. Колосков сообщил, что контракт от имени сборной России подписали он сам, Симонян и Садырин. Павел Федорович при этом промолчал. Тогда-то мы и поняли, что главный тренер – не с нами, а с руководством федерации. Это сейчас, став тренером, я осознаю, что способ, который мы избрали для ответа, был неправильным, и игроки вообще не должны ставить вопрос о смене тренера. А тогда нам казалось, что Садырин мог повлиять на всю ту массу организационных неурядиц, которая в то время была в сборной. И что это напрямую влияет на результат. Потому в письме и возник пункт о замене Садырина на Бышовца.

Семин: «Да, на Садырина со стороны игроков была обида, что он не встал на их сторону, промолчал во время выступления президента РФС. Но до этого, насколько помню, никакого негатива по отношению к работе тренеров не было».

Из тех, кто подписал письмо, деятельность Садырина-тренера была главной причиной только для Карпина. Спустя десять лет он не скрывал, что основанием во многом послужила личная обида – несмотря на отсутствие в Афинах из-за дисквалификации его конкурента Канчельскиса, Садырин даже не вызвал тогдашнего спартаковца на матч с Грецией.

– Разумеется, дело было не только во мне, – вспоминал в 2003 году Карпин. – Я не думал, что с этим руководством сборной мы можем чего-то добиться на чемпионате мира. И когда подписывал письмо, для меня было совсем не обязательно, чтобы на место Садырина пришел именно Бышовец.

Карпинский акцент на Садырине был исключением, который лишь подтверждал правило.

По иронии судьбы совсем незадолго до того два главных закоперщика конфликта – Шалимов и Кирьяков – в беседах с автором этих строк, опубликованных соответственно в газетах «Футбол-экспресс» (в декабре 92-го) и «Футбольный курьер» (в мае 93-го), отозвались о Садырине комплиментарно.

Шалимов: «Работать с Садыриным мне понравилось сразу. Пришлись по душе его знание футбола и отношение к нам как к личностям. Он не равняет всех под одну гребенку, не вгоняет в какие-то искусственные рамки, а старается найти общий язык с каждым. Думаю, что с таким тренером, да и при таком составе, мы можем и за Кубок мира побороться. А почему бы и нет?»

Кирьяков: «Не найти общий язык с Садыриным можно только при большом желании. Он прекрасно понимает игроков, может пошутить. В помине нет такого, как при Бышовце, когда на базе гробовая тишина стояла, каждый был погружен в себя. Строгие рамки дисциплины, в которые нас загонял Анатолий Федорович, далеко не всем были по нутру. Особенно тем, кто за границей играл».

А уже в январе 94-го Шалимов в интервью моему коллеге по «Спорт-Экспрессу» Михаилу Пукшанскому заявлял следующее: «Колосков непотопляем – это ясно всем. Но я согласен играть в сборной при Бышовце, потому что он всегда стоял и, я уверен, будет стоять на стороне игроков, а не предаст нас, как это сделал Садырин».

Не сомневаюсь, что Шалимов с Кирьяковым искренне верили в то, что говорили. Молодости свойственны эмоции – вот и поменялось их отношение к человеку на 180 градусов за какой-то год. А на самом деле – не за год, а за ту самую минуту в афинской раздевалке, когда Садырин не поддержал футболистов в «обувном» вопросе…

Сами игроки тем не менее в те месяцы приводили игровые причины своих претензий к главному тренеру. Так, на нашумевшей пресс-конференции в пресс-центре МИД 25 декабря 93-го капитан сборной Шалимов сказал:

– Команда на глазах регрессирует, и мы не хотим в таком состоянии ехать на чемпионат мира, чтобы там опозориться. Поэтому мы потребовали назначения тренером сборной Бышовца, который всех нас хорошо знает и которому не придется строить команду заново. Мы считаем, что за оставшееся время он сможет вернуть нам игру, которая у нас когда-то была. Ведь всем нравилось, как мы играли в отборочном турнире чемпионата Европы (1992 года. – Прим. И. Р.), когда сумели опередить таких соперников, как сборные Италии и Норвегии.

С этим тезисом Шалимова согласиться трудно. Да, в отборочном турнире Euro-92 сборная СССР под руководством Бышовца выступила здорово, хотя с теми же итальянцами дважды сыграла вничью с одинаковым счетом – 0:0 и опередила их благодаря лучшим результатам встреч с другими командами. Но потом-то был финальный турнир, о котором капитан сборной почему-то упоминать не стал!

Не сделал он этого потому, что там, в Швеции, никакого намека на осмысленную содержательную игру у сборной не было. Бышовец сделал ставку на глухую оборону в ущерб атакующим действиям, и эти защитные бастионы помогли команде дважды сыграть вничью с ведущими сборными Европы – Германией (1:1) и Голландией (0:0). В последнем случае нашей команде еще и повезло, потому что судья не засчитал гол, забитый форвардом голландцев Марко ван Бастеном по всем правилам.

Прекрасно помню тогдашние ощущения – и свои, и друзей-болельщиков. Собственно от игры сборной СНГ тогда все, называя вещи своими именами, плевались – но ничейные результаты говорили о том, что, возможно, такая циничная тактика Бышовца была верной. Но когда в заключительном матче группового турнира, против потерявших уже всякую мотивацию шотландцев, потребовалось атаковать и выигрывать, сборная оказалась на это не способна и проиграла – 0:3. Бышовец видит в том разгроме не только и не столько футбольные причины, но факт остается фактом: даже намека на умный, творческий и привлекательный футбол команда тогда не продемонстрировала. И бесславно покинула первенство, а Бышовец вскоре уступил место главного тренера Садырину.

И не так уж плохо, между прочим, был проведен отборочный турнир ЧМ-94! Сейчас мы можем только мечтать, чтобы к последнему туру наша сборная уже обеспечила себе место в финальной стадии – тогда же это произошло, и поединок в Греции ничего не решал. Тем не менее, если исходить из высказывания Шалимова на пресс-конференции, футболисты вдруг затосковали по игре времен Бышовца. Мне в это, честно говоря, не верится.

Зато верится в другое. Всем известно, что Бышовец сумел «выбить» для футболистов очень солидные премиальные: за участие и две ничьи на Euro-92 они получили примерно такие же деньги, как и чемпионы Европы – датчане. Колосков выплачивать такие суммы команде, не преодолевшей стадию группового турнира, желанием не горел, но Бышовец встал на сторону игроков и заставил президента РФС выполнить взятые им на себя, пусть и чрезмерные, обязательства.

Игроки не могли это не оценить – и при случае не отблагодарить Анатолия Федоровича. Игра тут, полагаю, была ни при чем. А «при том» – то, что в критической ситуации Бышовец стал на сторону футболистов, а Садырин занял позицию руководства.

* * *

А вот что на «обувную» тему сказал мне в 2003-м Колосков:

– У нас не было другого выхода, Reebok в то время был единственным спонсором, который давал деньги на сборную команду и обеспечивал ее экипировкой. К тому же мы были связаны общим контрактом с Олимпийским комитетом: эта фирма обеспечивала сборные по всем видам спорта. Поэтому я и стал жестко настаивать на выполнении контракта. Хотя, надо признать, претензии игроков по экипировке были справедливыми. Reebok делал свое дело безответственно. То присылали нам баскетбольную форму, то носки почему-то детского размера. И качество этой формы было, честно говоря, не очень. Понятно, что представить такое в «Интере», где играл Шалимов, было невозможно. Но мы тогда, как и вся страна, начинали наощупь. Мы ведь пришли из прежней эпохи, привыкли быть иждивенцами у государства – а тут надо было все зарабатывать и искать самим.

Оценка Колосковым работы экипировочной фирмы спустя десять лет после конфликта выглядит, как мы видим, жесткой и объективной. В разгар же скандала, в декабре 93-го, когда я делал с президентом РФС обширное интервью для еженедельника «Футбольный курьер», Вячеслав Иванович высказался на эту тему совсем иначе.

– Причиной взрыва стало и заключение контракта с фирмой Reebok…

– Ни по костюмам, ни по игровой форме вопросов не было. Скандал возник лишь из-за бутс. И из слов зачинщиков может создаться впечатление, будто ничего хуже продукции этой фирмы в мире не производится. Между тем больше чем полкоманды уже год как играет в Reebok.

– Постойте, но ведь Шалимов утверждает, будто ни одна уважающая себя команда не играет в бутсах Reebok.

– А как вы думаете, Бергкамп себя уважает? Весь «Спартак», кроме, кажется, Карпина, целый год обувается в Reebok. Да и ряд легионеров, кроме Колыванова, Юрана, Кирьякова, Шалимова и, по-моему, Канчельскиса.

Теперь о претензиях к качеству бутс. Действительно, первая партия бутс Reebok, изготовленная в одной из стран Юго-Западного региона, была крайне неудачной. Мы ее тут же забраковали, даже ребятам не стали показывать. Следующая же партия изготавливалась в Италии на тех же фабриках, что и бутсы лучших итальянских производителей. Ребята говорят, что бутсы просто великолепные. Подозреваю, что спартаковцы, а также Садырин, Симонян и Семин понимают толк в бутсах. Только после того как контракт с Reebok подписали главный тренер и начальник сборных команд, свою подпись поставил я. Некоторые игроки во главе с Шалимовым закапризничали – понесут, мол, потери от разрыва своих индивидуальных контрактов. Reebok пошел на компенсацию этим игрокам, выделив на это 100 тысяч долларов. Я советовал футболистам привезти в Москву свои индивидуальные контракты, чтобы мы имели основания для выплаты компенсации. Кто не захочет – не поедет на чемпионат мира, потому что 17 игроков не должны страдать от того, что пятеро играют в других бутсах…

Так когда же Колосков говорит правду – в 2003-м, рассказывая о баскетбольной форме и носках детского размера и делая вывод о безответственности Reebok, или в 93-м, восторженно расхваливая тогдашнего партнера РФС? Ответ, по-моему, очевиден.

В недавно вышедшей книге «В игре и вне игры» Колосков раскрыл финансовую подоплеку как своих комплиментов в адрес Reebok, так и жесткости в отстаивании интересов «обувщиков» во времена «письма 14-ти»:

«Олимпийский комитет страны заключил контракт с компанией Reebok, по которому восемь футболистов сборной должны были играть в бутсах, которые выпускает эта фирма. На деле же в данной обуви играло три-четыре человека. За нарушение договора Reebok оштрафовал нас на кругленькую сумму. Так что мы лишились денег, которые должны были идти нашей команде в качестве премиальных. Для игроков это был чувствительный удар по карману».

* * *

События развивались стремительно. Вернувшись в «Хилтон», футболисты собрались в одном из номеров.

– Трезвые были? – спросил я Галямина, не подписавшего письмо.

– Да. Однозначно. Мы не были ангелами, но выпивать было некогда. 70–80 процентов игроков сборной выступали за границей, и нам наутро надо было возвращаться в свои клубы. Это у тех, кто играл в России, был последний матч, а у легионеров расслабляться не было возможности. Насколько помню, никто не пил. Вообще разговор шел без крика. Никто никого не неволил и подписывать письмо не заставлял.

– Может быть, игроков обидело еще и то, что в отеле к ним на переговоры пришел не сам Садырин, а Семин, – предположил Радионов.

А вот что по этому поводу вспоминал Игнатьев:

– Мы, тренеры сборной, стояли в холле, когда прошла информация, что все ребята собрались в номере и что-то горячо обсуждают. Откуда новость прошла, точно не помню, но обычно такие вести приносят врачи, массажисты. Думаем – надо пойти узнать, что такое. Садырин говорит: «Чего ходить? Никуда мы не пойдем». Знал бы он, что дело обстоит так серьезно – наверняка бы пошел, поскольку снобом никогда не был. Но Палыч (Семин. – Прим. И. Р.) все-таки пошел. После его возвращения мы обсудили услышанное и решили, что игроки выпустят пар и успокоятся. Ни о каком письме тогда речи не было. Мы даже представить себе такой поворот не могли. О нем узнали уже в Москве.

Сам Семин подтверждает, что о письме во время разговора с футболистами речи не заходило.

– Я пошел к игрокам поговорить по-дружески, – рассказал мне главный тренер «Локомотива». – Сделал это потому, что был неприятный момент в раздевалке, и считал, что нужно выступить в роли парламентера. Задачу все-таки выполнили, так что делить-то? Речь шла об организационных моментах. Перелеты, экипировка, бутсы, стирка… Тренерской работы разговор не касался. Думал, это пройдет. Когда выходил, не мог даже представить, во что все выльется.

«Семин пришел, предложил спокойно все обсудить, – вспоминал Шалимов. – Но у нас уже все кипело. Мы летели с шашками наголо, и ничего не хотели слушать».

* * *

Тут необходимо отступление. Формальное перечисление претензий игроков к РФС, как показывает практика, способно читателя только разозлить, да и сам Шалимов это понимает: «У кого-то может сложиться упрощенное впечатление, будто из-за проблем с бутсами Reebok мы отказались ехать на чемпионат мира. Наше недовольство было гораздо глубже. Только не поймите это как запоздалые обвинения и упреки. С тем же Колосковым у нас сейчас хорошие отношения, и на многие вещи я смотрю по-другому. Просто хочу объяснить, какие мы испытывали эмоции, когда разгорелся весь этот костер. Пусть люди выслушают – и попробуют поставить себя на наше место».

И Шалимов начал рассказывать:

– Присылают в «Интер» факс – играем в гостях товарищеский матч со сборной Польши. В Милане спрашивают: может, не поедешь, неофициальная все-таки игра? Нет, говорю, поеду – надо налаживать игровые связи, готовиться к отборочным матчам. Выходим с Колывановым в Варшаве из аэропорта – никого нет. Стоим, как идиоты, и не знаем, что делать: название гостиницы-то нам неизвестно. Нам ведь даже в голову не могло прийти, что не встретят!

Звоню в «Интер» человеку, которому пришел из России факс. У него выходной. Слезно прошу приехать в офис и найти бумагу – там-то гостиница указана. Через час, еле дозвонившись, узнаем название. Договариваемся с бестолковыми таксистами и с грехом пополам находим отель. А там удивляются: какая сборная России? Ее здесь не было и не должно быть! Мы опять идем к телефону. И вдруг, на наше счастье, появляется поляк, который организовывал эту поездку. Причем появляется по своим делам и, видя нас, удивляется: «О, привет. Что вы тут делаете? Все переиграли, матч будет не в Варшаве, а в двух часах отсюда. Сейчас посажу вас на такси». Сажает на какие-то «Жигули», мы два часа едем – и когда наконец приезжаем, оказывается, что играем ни с какой не сборной, а с клубом, занимающим последнее место в чемпионате Польши…

Или еще одна история. Летим в Германию, на пятидневный сбор перед официальной игрой в Люксембурге. Прилетаем в маленький немецкий городок – в аэропорту опять не встречают. По-итальянски никто не понимает, по-русски тоже, а других языков мы толком не знаем. На ломаном английском пытаемся что-то выяснить о сборной России. Берут местную газету. Ой, говорят, как раз сейчас какой-то футбол на местном стадиончике идет, может, твои играют. Беру такси, приезжаю на стадион. Начинаю прорываться, меня не пускают. Я киплю, ору, чуть до драки не доходит. Наконец отталкиваю контролера и действительно вижу – наши играют контрольный матч. Ну, говорят, выходи!

А когда начинали об этих вещах чиновникам говорить, ответ всегда был один: «Вы зажрались. Еще недавно на велосипеде ездили, а сейчас не встретили – проблема большая!» И все это потихоньку накапливалось. У каждого. На первых порах после прихода Садырина атмосфера в команде действительно была замечательной, и когда мы о ней говорили в прессе, ничуть душой не кривили. Тем более что человек-то он был добрый, отзывчивый, компанейский – хороший, словом. Но потом стали приходить к выводу, что весь этот хаос – в том числе его вина».

А вот что сказал мне об этом хаосе Колосков:

– Нищета нас тогда подводила. Это теперь у РФС автопарк, десяток машин, в любое время дня и ночи можем встретить и проводить. А тогда были полторы машины да автобус. Стоимость проезда на такси мы всегда компенсировали. А те накладки… Надо понимать, в какое время мы жили. Росли вместе со страной. Стоило просто ко всему этому относиться терпимее, без экстремизма.

Галямин, автор золотого гола ЦСКА в последнем чемпионате СССР, справедливость слов Шалимова мне в 2003 году подтвердил:

– Организация сборов и перелетов была очень плохая, постоянно случались накладки, которые негативно влияли на обстановку в команде. И письмо я не стал подписывать только потому, что там ставился вопрос о замене Садырина, в остальном же был с ребятами согласен. Их требования были нормальными и справедливыми. Если бы нам сразу, до начала отборочного цикла, говорили: условия по деньгам и бутсам такие-то – вопросов бы не было. А получалось так, что условия нам меняли на ходу, когда уже обо всем существовали договоренности. Люди, которые уже поиграли на Западе, от такого отвыкли.

– Ну а Садырин-то, по-вашему, просто под горячую руку попал?

– У Бышовца есть одна очень хорошая черта. Там, где он работает, всегда порядок. Он не признает, чтобы какие-то мелочи мешали футболисту раскрыть свой талант. Беспорядка он бы наверняка не допустил. Садырин же, отличавшийся поразительным чутьем на игроков и интуицией, такого внимания организации дела не уделял. Не скрою, у нас с ним были трения, он, в отличие от Бышовца, и вызывал-то меня в сборную через раз. Но за три года мы с ним в ЦСКА прошли все – от первой лиги до чемпионства. В общем, после короткого размышления я посчитал для себя невозможным подписывать письмо с требованием об отставке Пал Федорыча…

К этому остается добавить, что в декабре 93-го даже Игнатьев на пресс-конференции игроков-«отказников» в пресс-центре МИД на Зубовской площади с места в зрительном зале заметил, что во всем поддержал бы игроков, если бы они только не потребовали отставки Садырина…

Наверняка сетования президента РФС на тогдашнюю бедность подведомственной ему структуры имели право на жизнь. Но дело было, если исходить из рассказа Шалимова, не столько в этом, сколько в отношении к игрокам. Это признает даже подчиненный Колоскова – Радионов: «В 93-м мы многого не умели и не знали, немножко по-советски ко всему относились. А ведь игрок сборной требует предельного внимания. Надо сделать все, чтобы он понимал: за ним страна, федерация, которая думает о нем и хочет, чтобы он комфортно себя чувствовал, спокойно готовился к матчу и играл. Сейчас мы этому научились…»

Невозможна сейчас и другая ситуация времен 93-го – 94-го – преследование журналистов, занявших позицию, противоположную руководству РФС. По свидетельству пострадавшей стороны, к этому приложил руку тогдашний пресс-атташе РФС, в прошлом – популярный футболист «Торпедо» и «Динамо», а в будущем – помощник Олега Романцева в сборной России Михаил Гершкович, ныне возглавляющий Объединение отечественных тренеров по футболу. Вот что рассказал об этом журналист Валерий Винокуров в книге «Наш мир – футбол»:

«Тренерская карьера у Гершковича не сложилась. Оставшегося без работы, его пригласили в еженедельник „Футбол“ в качестве заместителя главного редактора. Но журналистский хлеб несладок, и не всегда найдется масло, чтобы на него намазать. И тогда друг Тукманов приглашает Гершковича на должность пресс-атташе РФС… На новой должности Гершкович с неистовостью начал служить руководству РФС. Излишне объяснять, какую роль он играл в известном конфликте. Однако ему была поручена Колосковым – Тукмановым и более ответственная „миссия“: он обязан был оградить РФС от предстоящей в будущем критики, лишив аккредитаций на чемпионат мира представителей тех изданий, что не только критиковали РФС, но и заняли сторону конфликтовавших с ним футболистов. И это именно Гершкович в первую очередь постарался, чтобы аккредитации не получили „Труд“, „Сегодня“, „Российская газета“, „Независимая газета“, „Собеседник“, „Спортивная жизнь России“, издательство „Физкультура и спорт“. Еженедельнику „Футбол“ уже никак невозможно было отказать, и это оказалось фактически единственное оппозиционное – с точки зрения конфликта – издание, имевшее аккредитации на чемпионате мира».

Кстати, авторам этой книги, Валерию и Олегу Винокуровым, пришлось аккредитовываться на ЧМ-94 от радиостанции «Свобода», на которой они и по сей день работают, и проходить по квоте… США.

Хочу подчеркнуть, что не собираюсь влезать в конфликт бывших друзей – Валерия Винокурова и Гершковича. Последний в бытность ассистентом Романцева в сборной России журналистам здорово помогал, давая нам хоть какую-то информацию в условиях вакуума, созданного нелюдимым главным тренером. Даже в моменты своих редких приходов на пресс-конференции Романцев улучал первую же возможность с них уйти, едва между его ответом и следующим вопросом репортеров возникала хотя бы секундная пауза. И тогда на помощь прессе приходил Гершкович, которого журналисты надолго брали в кольцо и задавали самые разнообразные вопросы – чтобы иметь возможность привести хотя бы чью-то прямую речь из тренерского штаба. Михаил Данилович отвечал, и весьма интересно, на все вопросы без исключения, включая самые острые. И в «черный список» после этих вопросов никто не попадал.

Возможно, в 94-м, когда Гершкович занимал другую должность, все было иначе. Винокуров, по крайней мере, утверждает именно так. Не привести его слова я, полагаю, права не имел, потому что слишком серьезный это вопрос – лишение журналистов возможности выполнять свои обязанности по «идеологическим» соображениям.

Сейчас, к счастью, не РФС решает, кому из журналистов ехать на чемпионаты мира и Европы, а кому – нет. Для этого есть пресс-службы ФИФА и УЕФА, которым нет дела до внутренних «разборок» в странах.

Объективности ради приведу еще одну цитату из книги Винокуровых, полностью отражающую масштаб личности Колоскова – при всем их негативном отношении ко многим его действиям.

«Добавление второе – для нас приятное. Связано оно с тем, что на наших личных и тем более деловых отношениях с Вячеславом Колосковым резкие, критические слова в его адрес, к счастью, не отразились. Он никогда не отказывался впоследствии от интервью для Радио „Свобода“, где мы работаем, и неоднократно выступал в наших программах „Прессинг“ и „Лицом к лицу“».

Думаю, подавляющее большинство журналистов подпишется под этими словами. Как бы ты ни критиковал Колоскова, ему в бытность его президентом РФС можно было запросто позвонить в половине первого ночи и попросить оперативный комментарий в газету по случившемуся только что событию – как это, например, было после скандального судейства англичанина Грэма Полла в отборочном матче ЧМ-2002 Словения – Россия. Вячеслав Иванович даже в такое время суток был безотказен, понимая, что это нужно для нашего общего дела – футбола.

* * *

Вернемся, однако, в номер афинского отеля «Хилтон». Шалимов признает, что в процессе обсуждения сам предложил письменно обратиться к кому-то со всем наболевшим. Но к кому?

Колосков по понятным причинам отпадал.

Решение пришло быстро. Капитан сборной приятельствовал с Шамилем Тарпищевым. Самый влиятельный на тот момент человек в спортивном мире России тянулся к профессионалам – по всем видам спорта. Тарпищев рассказал мне, что перед известной поездкой по России сборной звезд НХЛ во время локаута именно он под свою ответственность уговорил приехать в страну Александра Могильного и Сергея Федорова. Убедил Бориса Ельцина закрыть уголовные дела по их «дезертирству», выписать новые российские паспорта – и передал их трясущимся от страха хоккеистам прямо на шереметьевской таможне…

Капитан сборной России по теннису имел каждодневный допуск к главе государства. Выбрать его в качестве адресата письма сам бог велел. Кого еще просить навести порядок, если не человека, вхожего к президенту страны?

Недавно выяснилась интересная подробность – оказывается, Тарпищев рассказал Колоскову о существовании «письма 14-ти» до того, как оно было опубликовано в печати! Об этом бывший президент РФС поведал в своей книге «В игре и вне игры»:

«Я думал, что конфликт (вокруг контракта с Reebok. – Прим. И. Р.) улажен, но примерно месяца через полтора мне звонит Шамиль Тарпищев, он возглавлял в то время координационный комитет по физической культуре и спорту при президенте РФ и Национальный фонд спорта:

– Зайди, есть разговор.

Еду в Кремль, беседуем. Шамиль говорит примерно следующее: «Слава, нехорошее дело получается! Несколько футболистов сборной написали письмо на имя Ельцина, они не хотят, чтобы их тренировал Садырин, просят вернуть в команду Бышовца. И, кстати, критикуют тебя, что ты отстал от времени, стоишь на позициях вчерашнего дня, действуешь „совковыми“ методами. Ребята сами вправе решать, в чьей форме играть».

– Шамиль, – прошу я, – покажи мне это письмо. Интересно знать, кто конкретно это написал.

– Нет. Но если хочешь знать мое мнение, я бы вернул Бышовца и разрешил бы всем играть в той форме, в какой они хотят.

– А если хочешь знать мое мнение, – возразил я, – интересы команды выше интересов отдельных футболистов. Павел Федорович Садырин в команде должен остаться! Он выиграл отборочный турнир, добился права везти сборную в США. И самое главное, с каких это пор футболисты решают кадровые вопросы такого уровня?!

– Все, – подвел итоги беседы Тарпищев. – Будем считать, что мы обменялись мнениями и узнали позиции друг друга».

* * *

Все то, о чем говорят участники «боевых действий», свидетельствует об их спонтанности. А вот десятью годами ранее, в своем декабрьском интервью 1993 года автору этой книги для еженедельника «Футбольный курьер», Колосков не исключал и спланированной акции.

– Опыта по «сплаву» тренеров у нынешних наших «сборников» – Добровольского или «португальцев» – в избытке. Так что особо ломать голову им не пришлось. Возможны два варианта, два сценария. Первый – все было решено до Греции, подготовлена платформа. Чтобы претензии к тренеру выглядели убедительнее, нужно одно – проиграть. И ведущие игроки – Шалимов, Юран – играют умышленно безобразно. А потом обвиняют Садырина в отсутствии концепции и требуют его замены. Второй вариант – решение возникло спонтанно. Игроки собираются писать письмо, но надо получить согласие Бышовца. Звонок по телефону из Афин – и согласие получено. Какой-то из этих двух вариантов был реализован. Но ясно, что ни в одном без руки Бышовца обойтись не могло.

История показала: второй вариант из предложенных Колосковым оказался куда ближе к истине. Но в любом случае мы подошли к важнейшему моменту. Когда из «морской пены» выкристаллизовалась фигура Бышовца.

– Он создал эту команду, и у нее была игра, – говорит Шалимов. – А еще мы знали, что он – за нас. Полагали, что из-за этого его и убрали – хотя точно это, разумеется, никому известно не было. Бышовца знали все. На контрасте вспоминали разговор в афинской раздевалке и молчание Садырина. Понятно, что это было не наше дело. Назначать тренеров и убирать их должны только руководители. Но это я сейчас понимаю, а тогда…

А тогда Шалимов вроде бы прямо из гостиничного номера, позвонил Бышовцу. Самому капитану, правда, кажется, что звонок он сделал уже из Москвы, но тренер утверждает обратное. Какая, впрочем, разница?

«От имени игроков капитан команды Шалимов спросил меня, поддержу ли я их, если они выдвинут меня в качестве главного тренера. И я сказал – да», – вспоминал Бышовец.

Игнатьев это прокомментировал так: «Я бы на месте Анатолия Федоровича сказал: „Вы что, ребята? У вас же есть тренер! Как при „живом“ тренере я могу ответить положительно? Вот снимут Садырина, предложат мне – тогда пойду“. Не исключаю, что именно это решение Бышовца, эта подставленная им „спина“, и позволила заварить всю кашу».

– Разве этично было с вашей стороны принять предложение игроков? – спросил я Бышовца.

– Мы все делаем ошибки. Как старший, я должен был, наверное, мыслить какими-то другими категориями. Но верх взял какой-то внутренний голос, подсказавший: «Вот и у тебя будет возможность поехать на чемпионат мира». Не забывайте еще и о том, что это была совсем не чужая для меня команда. Именно я за три месяца почти с нуля создал ее в 90-м году, после позора на чемпионате мира в Италии. И на следующий же год вывел ее на чемпионат Европы, несмотря на то, что в нашей группе были итальянцы. Исходя из всего этого, я и счел возможным принять предложение ребят.

– Какие отношения у вас были с Садыриным? – спросил я также Бышовца.

– У меня никогда не было с ним отношений. Даже когда он играл. Он не был плохим игроком или тренером. Футболистом был волевым, колючим, плевался. А как тренер… Для меня существует не только понятие результата, но и цены, которой он достигнут. Если любой ценой – это для меня поражение.

– После той истории вы не испытываете угрызений совести перед тренером, рано ушедшим из жизни?

– Нет. Садырин был борец, и каждый из нас следовал своим принципам. Когда ему, уже безнадежно больному, хватило характера и воли выйти во главе ЦСКА на «Петровском», я смотрел с трибуны, как его команда проигрывает «Зениту» – 1:6, и глубоко ему сочувствовал. Это волевой человек, которого можно уважать. Но отстаивать свои принципы – совсем другое дело. У нас с Садыриным они были разными. Как и с Лобановским.

– До звонка Шалимова вам что-нибудь было известно о замыслах игроков?

– Нет.

* * *

По словам Бышовца, первоначально под письмом были готовы подписаться все футболисты, находившиеся в Афинах:

«По моей информации, сначала все приняли решение, что Бышовец – это та фигура, которая необходима на чемпионате мира-94. Но там же произошел раскол, потому что в составе той сборной Садырина были цеэсковцы. Информация вышла к Садырину, и по этой причине пять человек попало под пресс армейских руководителей и отказалось от подписей».

Эту версию, правда, больше никто не подтверждает. А Колосков в книге «В игре и вне игры» отмечает: «Сравнительно недавно я узнал от Александра Бородюка, что к нему и к Сергею Горлуковичу двум олимпийским чемпионам, тоже подходили с этим письмом. „Мы их просто послали“, – сказал Бородюк».

Еще один футболист, отказавшийся подписывать письмо, выступавший в Испании форвард Дмитрий Радченко, в начале 94-го рассказывал мне:

– Я не стал подписывать письмо, потому что сама постановка вопроса – чушь. Не в компетенции игроков менять тренеров. Тем более на таком уровне, как сборная.

– Откуда всплыла кандидатура Бышовца?

– Вот уж о чем понятия не имею! Для меня это загадка, так же как и многое другое, связанное с этим конфликтом. О Бышовце я вообще только в Испании узнал – ребята сказали. И журналисты начали подходить с одним и тем же вопросом: «У вас действительно возможно, чтобы игроки тренеров назначали?» Нет, такое определенно только в нашей стране может произойти. Весь мир смеется.

– Как развивалась ситуация в Греции?

– После матча игроки решили устроить собрание в «Хилтоне». Согласились с тем, что в сборной далеко не все в порядке, что надо многое менять. Большинство претензий были в адрес федерации. О Садырине вообще не было сказано ни слова. Послушайте, а разве в письме говорилось о кандидатуре Бышовца? В Греции мы говорили о том, что надо всем сесть за круглый стол и высказать в лицо Колоскову и тренерам все, что мы думаем. И только!

По словам Семина и Игнатьева, произнесенным независимо друг от друга, о письме они узнали только в Москве. Вряд ли бы Садырин не рассказал о нем своим помощникам, получи он оперативные сведения по своим каналам. Галямин вместе с Хариным, Черчесовым, Поповым и Радченко (трое последних к ЦСКА никогда отношения не имели) в затее участвовать отказались, что каждый из них не раз публично подтверждал.

Большинство данных сводятся к тому, что в Афинах письмо подписали 11 человек – легионеры Шалимов, Кульков, Мостовой, Колыванов, Юран, Саленко и Кирьяков, спартаковцы Хлестов, Онопко и Никифоров, вернувшийся в «Динамо» Добровольский. Хотя Дмитрий Попов, с которым мой коллега по «Спорт-Экспрессу» Михаил Пукшанский беседовал в январе 94-го, высказал иную точку зрения: «Тогда подписи свои поставили, по-моему, лишь семь человек. Остальные отказались».

Занятен масштаб расхождений, к примеру, между Поповым и Бышовцем, не правда ли?..

Как свидетельствует в своей книге «Моя география» Андрей Канчельскис, в том матче дисквалифицированный, свою подпись он прислал по факсу из Манчестера после звонка Шалимова. Не вызванные в сборную спартаковцы Карпин и Андрей Иванов поставили свои автографы уже в Москве, откуда после перепечатки текст и отправился по факсу на стол Шамиля Тарпищева. Так, по крайней мере, восстановил хронологию событий Шалимов – оговорившись, что спустя много лет может что-то путать.

Колосков о существовании «письма 14-ти», как уже было упомянуто, узнал от Тарпищева. По информации экс-президента РФС (как обычно, она полностью противоречила сведениям Бышовца), изначально подписей было всего семь, а остальные организаторы «восстания» добирали уже позже – всеми правдами и неправдами. Впрочем, раз подписи стоят, значит, не имеет никакого значения, когда и при каких обстоятельствах они были поставлены. Никто из игроков ведь не заявлял, что его обманули и вписали совсем не то, о чем договаривались!

Я спросил Тарпищева:

– Вы наверняка слышали версию, что за спиной игроков, подписавших это письмо, стояли вы с Бышовцем? – спросил я триумфатора Кубка Дэвиса.

– Это глупость. То письмо было криком души людей, которые прошли серьезную школу западного спорта и вступили в конфликт с теми, кто этот этап не прошли и работали по старинке. Та же проблема многими годами позже произошла в хоккее, когда мы провалили чемпионат мира 2000 года в Санкт-Петербурге. На профессионалов, привыкших отвечать за себя, опять надели «колпак» – и у них возникло чувство протеста. Всегда придерживался убеждения, что с ними нельзя работать по советскому менталитету, по командно-приказной системе. Эти ребята по своей сути не были революционерами. А ко мне обратились потому, что из всех чиновников я был к ним, спортсменам, ближе всех и понимал их лучше всех.

– Но разве справедливо с их стороны было требовать отставки одного тренера и назначения другого?

– А кто говорит, что справедливо? Когда я получил их письмо, поддержал его по всем позициям, кроме снятия тренера. Это не их вопрос. Что лишний раз доказывает: я к идее этого письма отношения не имел и ничего игрокам не подсказывал.

– А Бышовец?

– Если и имел, то косвенное. В том смысле, что на предложение игроков не ответил отказом. Прямого воздействия, думаю, он не оказывал. Вдобавок уверен: если бы письмо было организовано не «снизу», а «сверху», такого количества подписей собрать бы не удалось. Легионеры были самостоятельными людьми и под чужую дудку петь бы не стали.

* * *

Итак, поначалу у скандальной истории был единый сюжет. Футбольное руководство в лице Колоскова поддержало Садырина, политическая элита в лице Шамиля Тарпищева – игроков. Все было четко и ясно, оставалось только дождаться, чья возьмет.

25 декабря в огромном и престижном зале пресс-центра МИД на Зубовской площади состоялась пресс-конференция «отказников» – Шалимова, Юрана, Кирьякова, Добровольского, Мостового, Кулькова и Иванова. РФС представлял Александр Тукманов. Тренеров сборной не пригласили, но оказавшийся среди журналистов Борис Игнатьев выступил с места: «Просто пришел послушать, но не выдержал и сказал: я всех вас давно знаю и уважаю, но потребовав замены тренера, вы переступили грань дозволенного».

Не было и Бышовца, который тоже говорит, что его не пригласили. Зато были Тарпищев и президент ОКР Виталий Смирнов. Никаких надежд на примирение та встреча не дала. Скорее наоборот.

Самое интересное, что от организации этой пресс-конференции в фешенебельном зале, куда с улицы не попадешь, потом стали открещиваться все поголовно! И Игнатьев, и Шалимов полагали, что собрал их на Зубовской Тарпищев. Но тот неожиданно сказал мне: «Да я был против этой пресс-конференции, меня туда вытащили почти насильно, сказав, что все равно ее уже не отменить! Я вообще в то время был в гипсе: играя в футбол, порвал ахилл. Когда шел туда, знал, что ничего хорошего не будет. Чтобы договориться, надо организовать круглый стол без свидетелей, а публичные выступления могут только спровоцировать новый виток скандала».

Журналисты Валерий и Олег Винокуровы в своей книге «Наш мир – футбол» пишут:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.