Глава I «Мне нельзя домой»

Глава I

«Мне нельзя домой»

Вспомнив в предыдущей главе о двух поражениях бразильцев, могу ли не рассказать о встрече в Лондонском аэропорту с их тренером Висенте Феолой? Стояла скверная погода, наш вылет задерживался, задерживался и вылет Феолы. Команда уже сидела в самолете, а он не имел права лететь с нею и ждал рейса на Рим. Человек, с именем которого были связаны победы бразильцев в чемпионатах мира 1958 и 1962 годов, человек, привыкший к горячим проводам и восторженным встречам, сидел один-одинешенек, опираясь толстыми руками о тяжелую палку с набалдашником.

Газеты сообщили, что его шикарный дом в Рио-де-Жанейро не то сожгли, не то разнесли в щепки, и что люди, сохранившие преданность бывшему великому учителю, вывезли его семью в безопасное место. А телеграф извещал: «Двадцать человек были ранены в Сан-Пауло во время беспорядков, возникших в связи с проигрышем бразильцев команде Португалии. Португальцы (а их в Бразилии более миллиона) не рисковали показываться на оживленных улицах. Португальцы — шоферы такси также предпочли не выхолить на работу. В центре Рио-де-Жанейро торсида повесила на дерево чучело Феолы, прицепив плакат: «Дайте нам его! Он украл у нас победу!».

Семь руководителей сборной Бразилии заявили в Лондоне, что они подадут заявление об отставке, как только вернутся. Один из них размечтался: «Для посадки домой лам хорошо бы выбрать пароход… Там хоть чуть-чуть поулягутся страсти».

Клаус Миттенцвай, которого знают все (он старожил чемпионатов) и который знает всех, к счастью, оказался рядом. Я попросил его:

— Узнай, пожалуйста, у Феолы, не согласится ли дать короткое интервью?

— Он ждет, — ответил вернувшийся парламентер.

— А что, если я тоже? — спросил Гавриил Качалин.

Злоупотребляя разрешением, я взял с собой и Анатолия

Акимова, и не слишком обожаемого им Бориса Пайчадзе. («Гол, который забил мне Борис, прямо с корнера, когда еще не знали, что это такое «сухой лист», долго снился мне в кошмарных снах», — признался однажды знаменитый вратарь.)

Феола сумрачно ответил на приветствия, словно говоря: «Но вам-то еще что от меня надо?»

Оказалось, что у всех четверых на кончике языка повис один вопрос: «Как это могло случиться?»…

Словно в неохотку, растягивая слова, ответил почетнейший горемыка:

— У нас никогда не было такой сильной команды. Ник одному другому мировому первенству мы не готовились так усиленно, как к этому.

— Но почему в матчах с Венгрией и Португалией выглядели так э-э… невыразительно ваши звезды? — поинтересовался Качалин.

— Соперники, понимая, что с ними не сладить, устраивали настоящую охоту. Ни на одном другом чемпионате в нашей команде не было столько травмированных игроков.

— Может быть, я ошибаюсь, но в тех встречах, которые мне пришлось видеть, не чувствовались коллективный дух и взаимопонимание, всегда отличавшие ваших футболистов. Показалось даже, что в игре с венграми после второго пропущенного мяча команд а сникла и перестала быть похожей на себя, — вступил в разговор Пайчадзе. И обратись к переводчику, тотчас попросил: — О том, что она сникла, пожалуй, лучше не говорить.

— Отвечу коротко: нашим футболистам не хватило силы воли. Одной только техники, какой бы совершенной она ни была, теперь для победы в мировом турнире недостаточно.

— Извините, пожалуйста, но почему вы не улетели со всей делегацией? — простодушно спросил Акимов.

— В Италии скончался мой родственник, и я обязан быть там.

— Спасибо, уважаемый господин Феола, позвольте пожелать вам как можно быстрее забыть все, что пришлось пережить, и вернуться к любимому делу. — Качалин не догадывался, что точно такие же слова услышит сам ровно через четыре года, после очередного чемпионата в Мексике.

Грустно улыбнулся Феола, давая понять, что этого не произойдет никогда.