Легенда о плывущем на корабле омиоодши

Легенда о плывущем на корабле омиоодши

В одеянии цвета пепла…

Это было подобно затмению солнца.

Облако, что надвигалось на корабль с севера, напоминало дракона. Одно, в полном одиночестве, плыло оно по ясному небу вечернему, тяжелое и целеустремленное, как будто само оно было кораблем, придерживающимся твердого курса. За считаные мгновения его свинцово-серое чрево окрасилось в черный цвет.

Молча указал путник, стоявший на палубе, на небо. Но никто не заметил жеста его, да и ни к чему было это. Не было на борту никого, кто бы уже и сам не приметил необычную игру природы. Люди моря не смотрят за кораблем, как делают это иногда их пассажиры. Их миром является не плавающий кусок дерева у них под ногами – их миром считается тяжело постижимое и безымянное пространство меж водой и небом. Их глаза следят за небесами и морем, ибо у тех восемь сотен лиц, словно два возлюбленных они, что ссорятся и ласкают друг друга, бранятся и молчат. Как слуга благородных господ никогда не отведет взгляда от лиц господина и госпожи, так и корабелы заранее должны предугадывать, на что решились небо и море.

И сказал путнику один из корабелов:

– Мы возвращаемся.

Тот не мог ничего понять.

– Но ведь ничто не предвещает бури, – проговорил он. Был он высок ростом, с суровыми чертами лица и глаза имел проницательные.

– На небесах явился знак, – ответствовал ему человек моря. – Яснее того знака не бывает. С позволения вашего, господин, меня удивляет, как вы этого не видите.

Но путник не желал прерывать свою миссию. Ведь спрашивал же он оракула? Время благоприятствовало путешествию.

И вот облако уже ничем не напоминало дракона. Ныне казалось оно толстой беременной кротихой. Вскоре оно отстанет от них, чтобы найти себе новую отчизну на горизонте.

– Мы продолжаем путь, – приказал путник.

– Нет, мы не сделаем этого, – спокойно отозвался корабел.

Тут подошел к путнику капитан корабля:

– Мы возвращаемся, бесценный Учитель. Сожалею я, но небо не дает нам иного выбора. Знак его непреложен. Да и что значат несколько дней промедления? Путешествие наше продлится недели. Лучше прибыть с небольшим опозданием, чем… вообще не ступить на сушу.

– Ты угрожаешь мне? – нахмурился путешественник.

– Это вы представляете для нас угрозу! Речь идет не только о вашей жизни, но и о нас. – Более ничего не сказал пассажиру своему капитан.

Вглядываясь пристально, можно было заметить размытые тени островов. Что повезло им, уговорить себя было легко, ведь фатальный знак небес появился столь быстро. Но пассажир корабля не стал в том себя убеждать.

Медленно, очень медленно достал он листы бумаги из одеяния своего. Закрыл глаза и выждал несколько томительных мгновений. И начал он монотонно и напевно произносить заклинание.

Корабль лег на странный курс. Еще немного, и он вновь обратился к берегам Ниппона.

Тело путешественника напряглось, казалось, стал он выше на целую голову. Листки бумаги в его руках начали тихо трепетать. Черные иероглифы на них пульсировали, двигались, жили.

Корабелы вскричали дико, когда весла вырвало у них из рук. Отчаянно боролись гребцы с противоестественными силами.

И понял капитан, что не он господин положения.

«Его лицо меняет цвет быстрей, нежели хамелеон», – не без довольства подумал пассажир.

– Убейте себя сами, если это вам угодно, – вскричал один из корабелов и бросился к пассажиру. – Но не нас!

Корабел кинулся на мага и схватил его за горло.

– Я… великий волшебник, – прошептал тот.

– Мертвый волшебник, – ответил ему человек моря, стискивая руками его шею.

«У меня же есть моя магия, – подумал омиоодши. – Мои знания. Моя власть над элементами!»

Однако рука на горле его не позволяла ему дышать. К битвам в подобном стиле он не привык. Когда меж собой ведут борьбу маги, там все проходит по одному образцу: приходят в уединенное место, собираются с мыслями, создают барьеры вокруг себя и в полнейшем покое начинают выбирать подходящие бумажные амулеты и активировать их при помощи подходящих формул.

Что делать, если более все это невозможно? Ведь чтобы пробудить магию, необходимы знаки, слова, предметы, мирские вещи…

По его горлу растекалась боль, сердце отчаянно билось в груди.

Энергия, с помощью которой овладел он кораблем, все еще вибрировала в воздухе. Если он воспользуется частицей этой энергии…

Омиоодши сосредоточился на своем дыхании. Сделать вдох было почти невозможно, и все же он попытался. Втянул воздух носом, вдавил воздух в горло.

Ни один, кто дышал этим воздухом, не смог бы почувствовать вкус энергии элементов. Никто, кроме него. На его языке ощущался привкус Земли, Воздуха, Огня, Воды и Металла.

И он открыл едва рот свой и выпустил из себя удивительную энергию. Была она не более песчинки, но объединяла в себе легкость Воздуха, жар Огня, тяжесть Земли, текучесть Воды и… остроту меча.

Все это было в песчинке единой, и все это попало в лицо корабелу, пытавшемуся его задушить.

Необъятный гнев наполнял душу омиоодши. Торопливо извлекал он из одежды листы бумаги, прижимал их к своему рту, буквально изрыгая магические слова в иероглифы.

– Прочь с глаз моих! – кричал он срывающимся голосом. – Прочь! Прочь!

Подобно камням из пращи летели бумажные амулеты во все стороны, попадая в людей. Амулеты эти не могли никого поранить, но неумолимая сила их сгоняла корабелов с суденышка. Отныне корабль гнало по морю без парусов и без гребцов. Без курса.

Во сне путник еще раз пережил весь ужас прошедшего часа. Теперь не ведал даже омиоодши, куда приведет его путь.

И доберется ли он живым до земли.

Бури снежные укрыли корабль тяжелым белым одеялом. Останки сломанных мачт зябко выглядывали из снега. Единственный человек на корабле раскачивался над палубой – молчаливое, мрачное существо. Видят боги, однажды полдня простоял он у борта, наблюдая не за мертвым кораблем и не сушу высматривая, а пытаясь найти в себе мужество обрушиться в ледяную пучину, чтобы сделать чуть более легким и быстрым медленный мучительный финал.

Однако так и не нашел он в себе сил. Или именно это стало знаком силы настоящей?

Море было белым. Ночи казались бесконечными и пропитаны были тем холодом, что глубже, мрачнее и куда более жесток, чем все то, что мог омиоодши когда-либо себе представить. Сны же его были дикими и казались куда реальнее действительности.

Черный дракон летал во всех его снах. Поначалу лишь изредка, как будто не желал пугать его своим присутствием. Дракон этот немного напоминал темное облако, что одиноко плыло над кораблем в самый первый день злополучного странствия, но, однако, маг не сомневался в том, что это оно, облако, позволило дракону проникнуть во все его сны.

Вначале дракон казался филигранным созданием, отражением на поверхностях драгоценных ваз, а затем обернулся чудовищем.

Корабль более не подчинялся магии омиоодши. Его деревянные мускулы напряглись.

«Корабль хочет умереть, – пронеслось в голове мага. – Он тоскует по покою, по вечному покою. Ни буря, ни снег, ни море не могут дать ему этот покой. И только я вынуждаю страдать его и далее в белом и холодном аду».

Не самое ужасное, если закончится все здесь и сейчас. И если у него не хватило мужества за борт броситься, пусть корабль умрет вместо него и вместе с ним.

И в тот же миг омиоодши замер. Подле него разыгрывалась невероятная, немыслимая сцена. Парус на сломанной мачте казался белее снега, а на его огромном полотнище был отчетливо виден черный дракон.

Дракон из его снов.

Ветер запутался в парусах, поднял корабль над водой и бросил вперед.

В последующие ночи воздействие дракона на сны мага сделалось еще более могущественным. Черное создание перестало быть загадочным живым орнаментом. Это был огромный монстр. Он летел, бескрылый и беззвучный, по небесам, уничтожая самый свет солнца.

Ночи лишали омиоодши покоя. Сны мучили его, пугали, и он ломал голову над тем, кем был дракон и что он хочет от него.

А когда маг взглянул вперед, он увидел куда больше того, нежели ожидал увидеть.

На горизонте вздымались белые холмы, перед ними же раскинулся грязный кусок серой земли.

Он добрался.

Омиоодши, повинуясь непонятному импульсу, обернулся в направлении мачты. И не без причины сделал он это. В момент сей опустились паруса, а черный дракон нырнул в воду.

И учил мастер Араши своих учеников

Напоминал постоянно великий мастер Араши Лао Лиань пришедшим к нему за мудростью о четырех добродетелях того, кто хочет вступить на путь Силы Воина. Должен такой воин держать внимание на единой точке, уметь он должен полностью расслабляться, поддерживать вес в нижней части тела и расширять свою жизненную энергию.

Говорил Лао Лиань всякому пришедшему к нему в обучение:

– Если удовлетворишь любую из добродетелей этих, то удовлетворишь все. Если ж потерпишь поражение с одной, то не справишься и со всеми остальными добродетелями. Первая и четвертая добродетели – это принципы ума человека, а вторая и третья добродетели – это принципы тела человека. Но не забывай, что ум и тело суть едины есть, а посему в четырех добродетелях иметь тебе придется дело с одним и тем же.

И заставлял Лао Лиань ученика вставать на ноги, вытягивая перед собой руку. Должен был человек этот представлять себе, что вес его руки находится в нижней ее части. Тогда сам Лао Лиань пытался согнуть руку ученика, но безуспешно, потому что сразу две добродетели соблюдал ученик – третью и четвертую. Толкал Лао Лиань ученика в плечо, но тот не сдвигался с места. Значит, соблюдал он и первую добродетель.

А потом обучал Лао Лиань ученика на противоположном. Должен был человек представлять, что вес его вытянутой руки приходится на ее верхнюю часть, то есть не придерживался он тогда третьей добродетели. Мог тогда Лао Лиань легко согнуть руку ученика и вывести его из равновесия. Если утеряна была одна из добродетелей, ни одна уже из оставшихся не соблюдалась. И в этом была мудрость великого Араши.

Говорил Лао Лиань пришедшим к нему за дорогой на путь Силы:

– Если добродетель, предназначенная для ума, не дает результата, обратиться ты должен к добродетелям тела. Если плохо работает путь через тело, используй добродетели для ума.

Так говорил Лао Лиань тем, кто искал пути Воина Великой Силы.