Глава 8. Болезненная тема

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8. Болезненная тема

Гонщики в своем стремлении отыскать дополнительную десятую секунды могут зайти очень далеко. В течение какого-то времени нас с Михаэлем беспокоило то, что наши шлемы слегка прикрывали отверстие верхнего воздухозаборника. Если вы посмотрите на фотографии, то увидите, что наши головы не совсем блокируют отверстие, но разница, которая может быть получена при малейшем изменении угла наклона головы для улучшения дыхания мотора, потрясающа. Это может принести выигрыш до пары километров в час. Когда времена на круге измеряются тысячными секунды, а сам круг составляет около 3 миль, за эти несколько дополнительных километров в час стоит побороться.

И Михаэль, и я ездили по прямой, пытаясь наклонить голову в ту или иную сторону. Это действительно помогало, пусть даже поначалу езда на 170 милях в час с наклоненной головой могла нас слегка дезориентировала. Но вскоре мы к этому привыкли, правда, со стороны казалось, будто гонщик попросту заснул, склонив голову набок. Если бы нам пришлось ездить в таком состоянии постоянно, то по паддоку бы мы ходили с перманентно свернутой шеей, не говоря уже об опасности быть привлеченным к ответственности за завлекающие позы. Я пытался слегка облегчить положение тела во время гонки, стараясь сесть как можно ниже.

Неприятности со спиной в гонках мучили меня постоянно, поскольку моя слишком длинна для моего роста. Такого рода проблемы вообще достаточно распространены среди гонщиков. Дерек Дейли, дублинец, гонявшийся в Формуле 1 и Индикаре, посоветовал мне подложить под спину дугу, дабы облокотиться на нее, мол, это мне поможет. Я никогда не мог понять, почему это произойдет, но я воспользовался этим советом в Ф3000, и это сработало. С тех пор спинки моих сидений изготавливались в виде буквы «S», но теперь я был готов избавиться от дуги, лишь бы сесть немного пониже. Когда я испробовал новое кресло, сидя в неподвижной машине, все было превосходно. На практике появилась небольшая боль, впрочем, недостаточная для того, чтобы я придал ей значение. В любом случае, я был слишком занят попытками добиться улучшения результатов.

На Нюрбургринге проблема с недостаточной поворачиваемостью Ф310 была столь остра, что мы решили избавиться от нее любыми способами. Мы сделали зад болида куда более жестким, настолько, что пружины задней подвески были в три раза жестче тех, что стояли на машине Михаэля. Это сделало зад болида более нервным, но зато — никакой недоворачиваемости!

В целом, болид был достаточно хорош для того, чтобы привезти меня в квалификации на шестое место. На самом деле, вплоть до последней попытки я был четвертым, и был уверен, что мне удастся сохранить этот результат, поскольку свои последние силы я сберегаю на финальный быстрый круг. Но, когда я выехал, машина повела себя очень странно. Я шел медленнее, но куда хуже было то, что Девид Култхард и Жан Алези смогли улучшить свои результаты. Когда механики проверили машину, они обнаружили, что сломался задний амортизатор, из-за чего я был рад и шестому месту. Но, с другой стороны, я был бы еще более счастлив, не завоюй Михаэль на последних минутах квалификации поул-позишн.

Михаэль проехал фантастический круг. Зрители обезумели от счастья, поскольку это был первый поул Феррари в Имоле с 1983 года. Что же касалось меня, то 1.3-секундная разница между двумя болидами Феррари стала еще одним знаком растущего разрыва между Михаэлем и мной. Круг Михаэля еще долго смаковали в боксах, но мы знали, что в какой-то степени наши места на стартовой прямой особого значения не имеют, поскольку нас мучали проблемы со сцеплением. Помня об ужасном старте две недели назад, на хороший рывок с места я не рассчитывал, да и Михаэль не питал особых иллюзий по поводу того преимущества, которое могло бы ему дать первое место на старте.

Если говорить попросту, сцепление на Ф310 не работало так, как следовало бы. Оно было настолько непредсказуемо, что могло точка схватывания могла в любой момент сместиться, а затем оно хватало очень и очень резко. Меня такое положение вещей очень расстраивало, ведь я горжусь своими стартами на протяжении всей карьеры. В этом же сезоне мне удался только один полуприличный старт, да и тот в Мельбурне. С тех пор сцепление было ужасным. И Имола исключением не стала.

В первые же секунды после старта я отвалился на девятое место. Как только гонка более-менее успокоилась — во втором повороте вышло небольшое недоразумение, кстати, я совсем не удивился, когда узнал, что в нем оказался замешан Жан Алези — я поднялся на одно место вверх, и затем сконцентрировался на том, чтобы найти нужный ритм. Мне это удалось, и впервые в этом сезоне я почувствовал, что действительно хорошо еду. Затем я догнал Алези. Со стороны было видно, что он очень сильно борется с машиной, и единственным путем его обгона стал бы его заезд в боксы, так что бы я перед своей остановкой смог проехать несколько быстрых кругов. Вернувшись на трассу на шестом месте, я догнал Баррикелло, чему был очень рад. Фактически, если посмотреть на времена на круге, быстрее меня в тот момент по трассе шли только Деймон Хилл и Михаэль.

Второй и последний заезд в боксы позволил мне опередить Джордан и выйти на то, что стало на тот момент уже четвертым местом. Я уже всерьез рассчитывал сменить его на третье, поскольку приближался к Бенеттону Герхарда Бергера, но застрял за Диницем, отстававшем на своем Лижье на круг. К сожалению, он продержал меня четыре или пять кругов, что стоило мне нескольких секунд. В конце концов мне пришлось смириться со своим четвертым местом; гонку выиграл Хилл, Михаэль — второй, Бергер — третий. Как только я пересек финишную черту, я ошибочно посчитал свой уикенд законченным. На самом же деле, сражение только начиналось.

Я и не знал, что Михаэль испытывал серьезные проблемы с тормозами. Я заметил, что после финиша он свернул на обочину. Поскольку толпа уже начала перелезать через заграждения, я предположил, что и другие машины паркуются там же. Я и понятия не имел о том, что было первопричиной.

Когда я начал вылезать из кокпита, народ уже окружил машину. Как только я встал на ноги, меня начали пихать со всех сторон. Они пытались снять с меня шлем, не расстегивая застежки. Приятно, конечно, когда пожимают руку, но я заметил, что они также собирались снять с меня перчатки. В какой-то момент я решил, что они собираются поднять меня в воздух, затем я понял, что они стремятся залезть мне на плечи. Они прыгали на меня, подлезали со всех сторон. Полное сумасшествие.

В тот момент я внезапно вспомнил о своем новом сидении и проблемах со спиной. После пяти кругов гонки я испытывал абсолютную агонию. Я пытался сдвинуть левую ногу, чтобы хоть как-то облегчить положение. После приблизительно двадцати пяти кругов боль стала настолько невыносимой, что спина онемела. После этого уже не было никаких проблем; я попросту ничего не чувствовал. К концу гонки две главные мышцы, проходящие вдоль всей спины, походили на силиконовые имплантанты. Несколько мгновений после того, как я вышел из машины, они напряглись и заболели, как сволочи. А мне к тому же предстояло иметь дело с этой давкой. Я не мог понять одного — если они такие энтузиасты, то зачем же пихаться? Это было очень неприятно.

На предгоночном брифинге нас предупреждали о возможности прорыва людей на трассу. Все, что в этой ситуации может сделать гонщик — свернуть на обочину, вылезти из машины и надеяться на лучшее. По крайней мере, Михаэль находился неподалеку, и я знал, что кто-нибудь вскоре нас спасет.

Естественно, вскоре подъехала машина и забрала Михаэля — оставив меня посередине толпы. Затем показалась другая машина — официальные лица посмотрели на меня и уехали дальше. Очевидно, они меня просто не узнали! Все стремились подобрать Михаэля, который после своего потрясающего выступления стал Человеком Гонки. Тем не менее, меня это мало радовало. «Что за сборище бестолочей!», — подумал я, после чего попытался было пробраться в боксы, но все без толку. Мне пытались помочь двое охранников, без особого успеха.

Такова обратная сторона фанатического боления за Феррари. Перед стартом гонки, когда гонщики совершают в открытых машинах перед трибунами круг почета, толпа сходит с ума. Это заставляет думать, что я делаю действительно нечто стоящее, и все равно меня это немного смущает. Я ощущаю, что за то, чтобы находиться здесь, мне приходиться бороться. Они приветствуют меня, и тем не менее, я не способен выполнять ту работу, которую должен был бы.

Нет никакого сомнения в том, что этому еще и не способствуют — с моей точки зрения — успехи Михаэля. Он выполняет работу по-своему, а у меня складывается такое впечатление, что от меня не ждут, что я способен выполнить и половину подобных вещей. Как я уже говорил, я не уверен в том, что если начать разбираться по сути, что его способ приносит столь большую выгоду. Он может ехать быстро с самой первой минуты пребывания на трассе, и после намного быстрее он уже не поедет. Так для чего же нужны все эти длительные беседы с инженерами и дизайнерами? Мне это не кажется правильным. Это не дает ничего. Я же не могу сделать какие-либо выводы, не проведя перед этим длительных тестов. Правда, как раз это нам не светило, поскольку у нас было слишком мало рабочих коробок передач. Гран При Монако шло раньше.

Приятно было изменить обычному способу путешествия на гонку, и вместо всей этой суматохи, связанной с аэропортами и полетами, добраться до места назначения на собственной машине. Вот вам показатель того, сколь много произошло изменений; тридцать лет назад в том, чтобы добраться до трассы на собственном Ягуаре или Форде Зефире, не было ничего необычного; полеты на самолеты были роскошью. Теперь, вне всякого сомнения, полеты сродни поездкам на автобусе; за исключением того, что они не столь просты. Так что, я получал удовольствие от того, что передвигался от Болоньи до Монте-Карло за рулем своей Альфы. Пейзаж местами очень даже впечатлял, и, разумеется, я мог слушать но полную громкость свои любимые компакты, среди которых были Кренберис, Оазис и Ван Моррисон.

Кстати, как-то раз я встретил подружку Вана Моррисона в ночном клубе Лили Борделло, и она поведала мне, что они собираются поселиться неподалеку от того мест, где жил я. Можете себе представить мои чувства в тот момент, когда Ван Моррисон прикупил большой участок земли прямо под моим домом. Мне так и не довелось с ним увидеться, но в один день я испытал настоящий шок. Мы с моей подружкой Николя слушали заголовки местных радионовостей, когда диктор произнес: «Подружка Вана Моррисона в секретной связи с местным асом-гонщиком».

Мы с Николя, не говоря ни слова, переглянулись. Моя совесть была абсолютно чиста, но вы никогда не знаете, что дальше скажет пресса. Когда же они перешли к подробному освещению новостей, то обнаружилось что у Мишель Роча по слухам была связь с кем-то из мира лошадиных гонок — т. е. скачек. Мы с Николя взорвались от смеха. Не думаю, что Ван Моррисон и его подружка нашли в этом что-то смешное. Кстати, вскоре после этого они съехали.

У меня всегда есть время послушать ирландскую фольклорную музыку. Я по-настоящему люблю это дело. По мне, так нет ничего лучше, нежели сидеть в баре, окруженным музыкантами со скрипками, гитарами и дуделками. Даже в такой дали, как Токио, я нашел местечко, специализирующееся на том, что я называю «дидли-ди» музыкой. Это было замечательно. Так что, по пути в Монако я уделил внимание и таким записям, ибо по прибытии времени на релаксацию у меня практически не было.

По поводу Монако, как места проведения гонок, существуют различные мнения. Одни говорят, что этой устаревшей и опасной трассе нет места в современной Формуле 1; улицы слишком узки, а стены и барьеры слишком близки; обгоны невозможны. Мне эта трасса кажется великолепной. Она очень трудна по всем вышеперечисленным причинам, но она также накладывает очень высокие требования на гонщика. Здесь постоянно нужно ехать на пределе. Но с другой стороны, гоняться здесь очень весело. Местечки, типа поворотов у бассейна просто великолепны. Слепой вход с высокими стенами и барьерами по обе стороны. Очень быстрые повороты, требующие от гонщика высокого самообладания.

После первого дня практики в четверг я был по-настоящему доволен тем, что был столь же быстр на отрезке у бассейна, как и Михаэль. К сожалению, на всех остальных участках я проигрывал; он был куда быстрее на входе и выходе очень быстрого участка у Площади Казино, что на вершине холма. По окончании квалификации в субботу Михаэль снова оказался на поул-позишн, я же был седьмым — отстав на 1.2 секунды. И снова разрыв между нами был куда больше ожидаемого, но причины оставались все теми же.

С самого начала в четверг мой болид был очень хорош. Мы сделали несколько изменений в настройках, и это сказалось в лучшую сторону. Мы попробовали зайти в наших изменениях еще дальше, но неудачно; вне зависимости от последующих настроек я проезжал круг приблизительно с одним и тем же временем. Тем не менее, нам удалось стабилизировать зад болида. Мы знали, как исправить одну или две проблемы, но не знали, как вылечить все. Это еще раз подтвердило мои слова о необходимости тестов для получения общей картины.

По ходу уикенда я был приглашен на официальную пресс-конференцию. Один из журналистов, специализирующийся на трудных и провокационных вопросах, захотел узнать, разочаровыван я или нет нехваткой тестов, и тем фактом, что я снова медленнее Михаэля. По-моему, нет никакого смысла задавать вопрос, если только он не из разряда неудобных; с ними у меня проблем нет. Куда труднее отвечать на одно и то же, причем, когда в ответ я могу сказать немногое. Я провожу мало времени на тестах, потому что у нас мало коробок передач, а изменить это я не в силах. Я подписал контракт с Феррари, осознавая, на что иду. Да, я не рассчитывал, что в действительности все окажется настолько плохо, но таковы факты; это произошло, и изменить это я не в силах. Вся команда нацелена на завоевание очков, и пока настроение ее будет оставаться таким же, мы будем счастливы тому, что делаем.

На самом деле мне казалось, что эта ситуация заботит журналистов больше меня самого. Мне кажется, они рассчитывали услышать критику в адрес Михаэля. Но у меня не было никакого повода ругать его, поскольку в конце концов он работает в своих интересах, так же, как я — в своих.

Еще меня спросили о том, мол, сейчас, оглядываясь назад, счастлив ли я своему решению перейти из команды Джордан в Феррари. Согласен, сейчас Джордан выступает лучше прежнего, но к началу Гран При Монако на моем счету было больше очков, нежели у обоих пилотов Джордана, вместе взятых. Конечно, дела в Феррари обстоят не лучшим образом, но я должен оценивать ситуацию в перспективе, какой она была раньше, и какой стала сейчас. В Феррари мой контракт намного лучше, и я набрал больше очков, чем если бы я остался в Джордане.

Команда Джордан мне симпатична, и когда мы были вместе, то время было прекрасно. По-моему, Ян Филлипс — коммерческий директор — просто звезда; Эдди Джордан очень забавен, а вся команда — единое целое, веселилась так же хорошо, как и работала. Но, по моему мнению, нет никакого сомнения в том, что им необходимо больше технически подкованных людей.

Мне всегда говорят, что Михаэль выступает так успешно потому, что он очень много работает, отсюда они делают вывод, что если я буду действовать так же, то стану похож на него. Я не верю, что дело только в этом. Порою мне становится интересно, действительно ли ему для того, чтобы добиваться успеха, необходимо влезать во все подробности. Могу ошибаться, но по-моему Михаэль просто быстр. И больше от него ничего не требуется.

Мне удалось немного оторваться от технических деталей, приняв участие в том, что я бы назвал показом мод от Чарутти, спонсора Феррари, где юные актеры и актрисы дефилировали в нарядах этого модельера. Туда меня пригласила сама Шантал Чарутти; это очень, очень милая женщина. До этого я участвовал в рекламной фотосъемке для нее и журнала Class, проходившей на пляже в Каннах; я одевал различные наряды и позировал перед камерой. У них прекрасный фотограф, и мне все очень понравилось.

Предполагаю, что это прекрасно вписывалось в тот гламурный образ, складывающийся у людей по отношению к пилотам Формулы 1, тем более в Монако. Люди верят в то, что эта гонка представляет из себя одну большую тусовку. Может быть, для большинства народа это и так, но не для гонщиков. Во вторник вечером мне удалось отужинать с Яном Филлипсом. С ним всегда приятно поболтать, у него прекрасный характер, и он просто кладезь информации. Не важно, насколько его истории правдоподобны; рассказывает их он с таким энтузиазмом, что все слушают его с большим удовольствием.

В четверг вечером в Монако с друзьями приехала Николя. Я пообещал встретиться с ними в «Звездах и Полосах», популярной забегаловке на набережной, расположенной прямо за паддоком. Но пришло время, а я так устал, что в итоге все веселились до упаду, а я отправился в постель, Спать. Никакой романтики.

Может быть, выступай я до сих пор за Джордан, я бы еще и подумал о том, не присоединиться ли мне к друзьям, поскольку Эдди Джордана мало интересовало, чем я занимаюсь в свое свободное время, если это не вредило моим выступлениям. Но сейчас в своей новой роли в Феррари, мне казалось, будет лучше там не появляться. Я должен был принять то, что сейчас я больше нахожусь на виду. Про это забывать не стоило.

Такова жизнь пилота Феррари. Я определенно ограничивал себя в действиях. Всегда найдется кто-то, кто наблюдает за тобой; ждет, когда ты совершишь ошибку. Я чувствовал себя обезьянкой. Не очень приятно. На самом деле, это даже вызывало боль, правда, совсем иного рода, нежели та, в Имоле. Я просто должен был играть в эти игры с осторожностью, пока не придут результаты. И только тогда я смог бы вздохнуть свободно. Но, когда я выезжал на стартовую решетку Гран При Монако, все это казалось слишком далекими мечтами.