XVI

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XVI

У «Арго» — обыкновенного почтового парохода Тихоокеанской компании, который регулярно обслуживал линию Сан-Франциско — Окленд — юго-восточная Австралия, рейс был весьма беспокойный. Пароход отплыл из Гонолулу на Синдвичевых островах при хорошей погоде и по расписанию должен был через семь дней прибыть в Паго-Паго на острове Тутуила архипелага Самоа. На четвертый день «Арго» пересек экватор, но отметить это событие с соблюдением всех обычаев морякам и пассажирам не удалось, потому что утром начался шторм, который загнал всех пассажиров в каюты. Только самые выносливые, привязав себя кто к чему, остались на палубе и, сопротивляясь бешеным ударам ветра, наблюдали ярость страшных волн, которые налетали друг на друга и все вместе обрушивались на качающийся, дрожащий пароходик. Говорили, что никогда не бывало такой бури в этих широтах, куда муссоны, граница которых проходила на параллели острова Фиджи, не достигают. «Арго» с трудом пробивался сквозь взлетающие и падающие водные громады и под страшным натиском западного вихря не удержался на своем юго-западном курсе.

— Нас отнесло далеко на восток,— сообщил в полдень капитан В. Н. Гриндстон группе промокших и истерзанных ветром, но еще упорствующих пассажиров.— «Арго» — надежный пароход, но в такую бурю лучше идти по ветру.

— Здесь, по крайней мере, есть куда идти,— крикнул в ответ некий господин Скрудж, плывший по этому маршруту уже двадцать второй раз.— Не хотел бы я оказаться сейчас между Новой Каледонией и Соломоновыми островами. Там нас давно разбило бы вдребезги.

Капитан Гриндстон только кивнул в ответ, затем приложил пальцы к фуражке и, воспользовавшись паузой между порывами вихря, направился к трюму. Но ушел он недалеко. Только что капитан прошел мимо каюты телеграфиста, как дверь ее распахнулась, и телеграфист позвал его к себе. Капитан пробыл там восемь минут и, выйдя, пошел уже не в трюм, а быстрым шагом направился к капитанскому мостику.

— Что-нибудь случилось, капитан? — окликнул его господин Скрудж, когда капитан проходил мимо пассажиров.

— Получил кое-какие известия,— крикнул капитан.— Спуститесь в салон, я приду туда и расскажу.

Все спустились вниз, где было душно, но можно было разговаривать, и стали ждать. Гриндстон пришел сравнительно скоро. Все налетели на него с расспросами Он сначала вынул из кармана бумагу и только потом ответил:

— Очень сожалею, господа, но нам придется еще задержаться. Я только что получил телеграмму: пароход «Тимор» просит помощи. Он налетел на рифы где-то вблизи острова Манихики.

— Вы, конечно, откликнетесь на их призыв, капитан? — спросил достопочтенный Г. Л. Фишер, который возвращался с канадского съезда Друзей всемирной благотворительности.

— Я уже отдал команду. Думаю, что никакой другой пароход не сможет помочь «Тимору».

— Когда вы рассчитываете подойти к нему? — спросил господин Скрудж.

— В лучшем случае завтра в полдень!

— Господи! А выдержит ли «Тимор» так долго? — не отставал Фишер.

— Трудно сказать, но я телеграфировал им, что идем на помощь.

— Вы знаете этот пароход, капитан?

— Ну, какого он водоизмещения, я не помню, но не раз встречался с ним в Брисбене. Построили его двадцать пять лет назад «Скотт и Стурди» в Ливерпуле. Он честно делает свои девять миль в час, но главную магистраль уже не обслуживает. .Его курс западнее нашего: Брисбен — Новая — Каледония — Фиджи — Гонолулу — Ванкувер. Он там исправно служит, и Елиас Свэтт всегда справлялся с муссонами.

— Вы говорите, что его курс западнее нашего, но ведь Манихики на востоке от нас.

— Поэтому вы можете судить, что делалось вчера по ту сторону экватора. Свэтт телеграфирует, что буря настигла их у островов Токелау и понесла на восток. Острова Опасности они миновали благополучно, но севернее Ракаханга «Тимор» налетел на скалу.

— Гм… «Тимор», «Тимор»,— бурчал господин Скрудж,— это имя я недавно где-то встречал в печати. «Тимор»… Это не тот ли пароход, на котором едут из Австралии клапзубовцы?

— Совершенно верно,— подтвердил капитан.— Согласно телеграмме Свэтта, они единственные пассажиры «Тимора».

Все присутствующие мгновенно вскочили со своих мест.

— Капитан, нельзя же дать клапзубовцам утонуть! Как вы сказали? В полдень? Нет, нужно быть там раньше! Утром! Рано! На рассвете! Боже мой, выиграть 9:1 — и утонуть? «Арго» покажет себя. Мало угля? Мы заплатим!

Капитан Гриндстон с трудом успокаивал раскричавшихся пассажиров. Однако новые вопросы застряли у них в горле, ибо дверь распахнулась, и телеграфист, отдав честь, подал Гриндстону телеграмму. Капитан пробежал ее глазами, потом прочел вслух:

«Благослови вас бог за ваше решение! Вы единственная наша надежда, но поспешите, „Тимор“ застрял на гребне скалы и не может сопротивляться яростному прибою. Мы закрыли нижние трюмы, однако напор настолько велик, что пароход ночью будет разбит. Мужественные клапзубовцы работают вместе с экипажем, но мы погибнем, если помощь не придет вовремя. Все наши сигналы остаются без ответа. Откликнулся только „Арго“. Пусть провидение придаст ему крылья».

Воцарилась тишина. Ее прервал господин Скрудж.

— На какой скорости мы идем, капитан?

— При таких волнах — едва восемь миль.

— Пятьсот долларов для вдов моряков, если вы повысите скорость до десяти миль.

— Остановите бурю, господин Скрудж, и «Арго» сделает двенадцать!

— Буря бурей, а к вечеру надо быть у Ракаханга!

— Я сделаю все, что в моих силах, но раньше одиннадцати утра мы вряд ли успеем.

Капитан ушел, а пассажиры взволнованно ходили по салону.

Новость уже облетела все каюты, и большинство пассажиров, бледные как полотно, притащились в салон, чтобы принять участие в разговоре.

В четыре часа капитан попросил у господина Скруджа чек на пятьсот долларов. «Арго» шел со скоростью десять миль. В пять часов пришла новая телеграмма:

«Буря не перестает, и пробоина все расширяется. Не можем спустить шлюпки. Палуба разбита, все смыло. Торопитесь».

В двенадцать часов буря немного утихла. «Арго» повысил скорость до одиннадцати с половиной миль. Вскоре была получена еще одна телеграмма:

«Сделали попытку спустить шлюпки. Все разбились о борт „Тимора“ и скалы. Погибло четырнадцать членов экипажа. Волна за волной перекатывается через палубу, пароход раскололся на одну треть и медленно, но заметно погружается».

«Арго» телеграфировал:

«Держитесь во что бы то ни стало! Спешим к вам, утром прибудем!»

«Тимор» ответил:

«Утром будет поздно. Да спасет нас бог!»

После этого наступило зловещее молчание.

Трубы «Арго» выбрасывали миллионы искр в темную ночь. Пассажиры группами стояли на палубе. Время от времени кто-нибудь из них подходил к капитанскому мостику.

— Какая скорость, капитан?

— Двенадцать с половиной,— слышалось сверху.

— Нельзя ли увеличить?

— Боюсь, как бы не лопнули котлы.

И опять воцарялась тишина, и все с тревогой молча всматривались в темноту, которая не сулила никаких надежд.

В одиннадцать часов ночи антенны опять заработали.

«„Тимор“ раскололся почти пополам. Сбиваем плоты, которые вряд ли нас спасут. И все же мы работаем. Экипаж настроен бодро, ибо пассажиры служат нам примером. Возникло братство до гроба между экипажем и двенадцатью клапзубовцами. Да вознаградит их бог за все, что они сделали для нас в последний час».

«Арго» ответил:

«Герои тиморовцы, держитесь! Здесь буря уже прекратилась, скоро прекратится и у вас! Передайте чемпионам мира, что пассажиры и экипаж „Арго“ восхищаются ими. Делаем все, чтобы прийти вовремя. Идем со скоростью тринадцать с половиной миль в час. Держитесь до рассвета, сохраняйте мужество, бодрость и отвагу!»

Без пяти двенадцать новая телеграмма:

«„Тимор“ окончательно раскололся. Я, Самуэль Эллис, телеграфист Австрало-канадской компании, нахожусь в носовой части парохода, который уже погружается в воду. Я видел, как волна снесла плот с последней группой экипажа „Тимора“. Клапзубовцы были на корме, куда отец велел снести их багаж. Мне кажется, что эти герои рехнулись. При свете молнии я видел, как они вынимали из чемоданов разные вещи. Затем пришел конец. Все исчезло. Я один. Вода уже проникает под дверь каюты. Но разве я могу тебя оставить, мой аппарат! Ты слышишь гром, чувствуешь удары? Вода уже плещется, но в тебе, аппаратик, заключены свет и жизнь. Ты меня связываешь с людьми, которым не грозит смерть. Сме…»

Телеграфист «Арго» вскочил и широко раскрытыми глазами уставился на бумажную ленту, на которой аппарат выстукивал знаки. Но он напрасно ждал конца слова «смерть».

В пятом часу утра «Арго» прибыл на десятую параллель к острову Манихики. Море было спокойное, как небосвод над ним. Люди на спущенных шлюпках выловили кое-кого из экипажа «Тимора», уцепившихся за обломки плота. Они обессилели, закоченели, находились в полубессознательном состоянии, но были спасены. В шесть часов за скалой Манихики обнаружили несколько досок, остатки какой-то двери, за которую судорожно цеплялся телеграфист Эллис. «Арго» снялся с якоря и начал кружить вокруг места катастрофы. Все пристально рассматривали в бинокли зеленые волны, и каждый обломок балки, каждый лоскут брезента привлекал внимание. К десяти часам был спасен весь экипаж «Тимора», начиная с капитана Свэтта и кончая младшим юнгой.

Последняя находка была сделана в половине одиннадцатого. Шлюпка, которая в это время была еще на воде, при возвращении наткнулась на небольшой предмет. Господин Скрудж, принимавший участие в розысках, нагнулся и выловил его из воды. Это был старый мяч.

Клапзубовцы исчезли бесследно, и «Арго» отплыл, увозя пассажиров и оба экипажа, повергнутые в унылое молчание…