Приложение-2 посвященное главному футбольному чиновнику СССР и России в эпоху С. Е. Мышалова
Приложение-2
посвященное главному футбольному чиновнику СССР и России в эпоху С. Е. Мышалова
– По-разному относились/относятся/будут относиться к этой неординарной персоне, но то, что бессменный (на протяжении четверти века!) рулевой отечественного футбола – профессионал, признают большинство знатоков и любителей. И не только в нашей стране. Однако мало кто расскажет о нем – уверен, что все догадались: речь идет о Колоскове – изнутри, без официозного панциря. Среди этих немногих и вы, Савелий Евсеевич. Разумеется, Вячеслав Иванович «присутствует» во многих наших беседах. Но мне показалось, что будет несправедливо, если мы не поговорим о нем отдельно. Вы согласны?
– У меня нет каких-либо возражений. Судите сами – весь футбольный этап своей биографии я трудился под руководством Вячеслава Ивановича. Для меня (и не только) он – человек, с которым очень комфортно работать.
КОЛОСКОВ В.И. Родился 15 июня 1941 г. в Москве. Окончил ГЦОЛИФК (1967), тренер-преподаватель по футболу и хоккею. В 1967–1974 гг. работал преподавателем кафедры футбола и хоккея ГЦОЛИФКа, с 1974 по 1979 г. старший тренер, гостренер, начальник отдела, начальник Управления хоккея Спорткомитета СССР. В 1979–1987 гг. начальник Управления футбола, с 1991 по 1992 г. начальник Управления футбола и хоккея. В 1992–2005 гг. президент Российского футбольного союза. С 1979 по 1996 г. член исполкома и вице-президент ФИФА. С 1994 по 2009 г. член исполкома УЕФА. Автор более 50 публикаций, в том числе 2 монографий по хоккею. Награжден Олимпийским орденом (1992) и Золотым орденом ФИФА «За заслуги». Заслуженный работник физкультуры РФ. В 2008 г. выпустил автобиографию «В игре и вне игры».
– Насколько понимаю, вы сотрудничали предостаточно лет…
– Давайте посчитаем: к выполнению обязанностей начальника Управления футбола (впоследствии – руководителя РФС) он приступил в 1979-м, а я в курируемых им национальных командах проработал до 1997 года. Значит, почти 20 лет!
Колоскова прежде всего отличает интеллигентность, а это – объемное понятие. В частности, эрудирован (даром, что ли, кандидат педагогических наук, профессор), доступен… Не помню случая, чтобы я пришел в приемную Вячеслава Ивановича и к нему не попал. Ни разу не слышал, чтобы в отношении меня он секретарше сказал: «Пусть подождет». Наоборот: увидев, всегда приветствовал, приглашал к себе.
В середине 1980-х образованность Колоскова в духе того времени сыграла с ним злую шутку. Часто выезжая за границу, он по возможности приобретал там такие книги отечественных авторов для домашней библиотеки, которые у нас сложно было приобрести. В тот раз купил сборник стихов Мандельштама. В отличие от нас, простых смертных, выезжавших по паспорту в красной обложке, Вячеславу Ивановичу по его служебному статусу полагался «синий», дипломатический, дающий право проходить через таможню без досмотра. Однако в «Шереметьево-2» его вдруг попросили открыть сумку. А там сверху лежал сборник. Вызвали эксперта. Он сразу вынес вердикт: «В нашу страну ввозить нельзя!» В Стране Советов нарушение такого запрета считалось серьезным проступком. Поэтому после изъятия томика в Спорткомитет СССР пришло официальное письмо. Колоскова вызвали для объяснения на заседание парткома. Вероятно, его авторитет в масштабах ФИФА и УЕФА оказался достаточным, чтобы замять «дело».
– Кстати, супруга Вячеслава Ивановича долго трудилась замом гендиректора Музея Ленина у Красной площади.
– К тому же она – доктор исторических наук. Расскажу о другом – почти идентичном – случае. Правда, с иным финалом. В дни чемпионата мира-1982 наши соотечественники из эмигрантов подарили всем участникам советской делегации сборник стихов Высоцкого «Нерв». В связи с этим у многих из нас, естественно, возник вопрос: а не конфискуют ли у нас книжку на таможне в Москве?
Поскольку замом руководителя делегации с нами, как нередко бывало, приехал Валерий Балясников (в эпоху Яшина вратарь № 2 столичного «Динамо», затем стоял и в основе, а после ухода из футбола работал во 2-м Главном управлении КГБ, где в звании полковника возглавлял отделение отдела, который занимался подбором и оформлением офицеров КГБ для зарубежных поездок в составе советских делегаций, в том числе спортивных. – Прим. Г.К.), обратились к нему за советом. Он успокоил: «Высоцкого провезем». И действительно: все прошло без сучка и задоринки.
– В предыдущих главах вы рассказывали, как дюжина главных тренеров сборной вела себя по отношению к врачу команды. А Колосков, будучи начальником, разбирался в специфике вашей работы, мешал или помогал?
– Главное – понимал, какие требования предъявлять медслужбе, работающей на результат в данном виде спорта. В годы учебы Вячеслав Иванович, разумеется, изучил курс дисциплин (физиология, биохимия…), расширивших кругозор руководителя.
– До того как возглавить футбольное хозяйство огромной страны, он курировал другой вид большого спорта – хоккей.
– Безусловно, Колосков досконально разбирается в учебно-тренировочном процессе. Он великолепно различал методы работы, например, Лобановского и Бескова. Что касается спортивной медицины, Вячеслав Иванович в 1970-е сотрудничал с нашим признанным «патриархом» в этой области Олегом Марковичем Белаковским. А я работал не только врачом сборной, но и возглавлял медицинский комитет Управления футбола. То есть по долгу службы часто проводил с коллегами семинары и совещания, выезжал в клубы… Когда заходил к Колоскову, чтобы получить визу на командировку, например, в Киев или Тбилиси, он, хорошо понимая ее целесообразность, подписывал бумагу без расспросов.
При нем в Управлении утвердилась традиция: по понедельникам проходили утренние «пятиминутки» с участием руководителей направлений. Они докладывали о текущих проблемах, а он их всегда информировал о последних заседаниях исполкомов ФИФА и УЕФА. Почти при каждом обсуждении Колосков находил нужным, повернувшись в мою сторону, спросить: «У вас есть дополнения или желание выступить?»
Когда мы готовились к очередному чемпионату Европы или мира, я обязательно докладывал ему о готовности нашего департамента. С гордостью отмечу: не могу припомнить, чтобы хоть раз, по-деловому вникая в содержание моих отчетов, Вячеслав Иванович сказал: «Нет, это не годится».
Если были на то основания, Колосков не скупился на доброе слово. А как это важно, получить одобрение от руководителя, видя в этом знаке внимания признание авторитета, заработанного годами напряженного труда. Тогда, согласитесь, вырастают крылья за спиной. И, наоборот, как же тяжело и обидно, когда на тебя цыкают и орут. Особенно когда совершенно не по делу.
– Неужели у вас случалось и такое?
– Да сколько раз! Вот, к примеру. Я уже трудился в «Локо», когда по объективным причинам затянулось лечение Евсеева и еще одного парня из дубля. По этому поводу созвали совещание у президента клуба Филатова (1992–2006), к которому я всегда относился с уважением. Однако в данном случае, не разобравшись в ситуации, Валерий Николаевич предъявил мне претензии. Все они, как говорится, были выстроены на песке. Так ему в явно искаженном виде доложили. Толком не вникнув в ситуацию, президент накричал на меня. Конечно, я был вынужден сказать:
– Вы знаете: неэтично повышать голос на человека, который гораздо старше вас!
Филатов относился к разряду тех людей, которые сначала орут, потом разбираются. А придя в себя, как ни в чем не бывало продолжают нормально общаться. После скандального совещания я приехал домой крайне расстроенный. Была бы в тот момент возможность перейти в иной клуб или на другую работу, расстался бы с «железнодорожниками» без колебаний.
Возвращаясь к Колоскову, на контрасте замечу: ни разу, подчеркиваю, ни разу не слышал, как Вячеслав Иванович не то, чтобы кричал, а даже немного повысил голос.
– Вы рассказывали, что когда сменялись главные тренеры сборной, Колосков звонил вам, загодя сообщая о кадровых перемещениях. Случалось ли такое, когда он способствовал тому, чтобы вы продолжали работать с наставником, решившим обновить прежний штаб национальной команды?
– Конечно, случалось. Например, в 1979-м при Бескове я остался не у дел. Иной начальник, поверьте, внимания бы не обратил на мой уход. А Вячеслав Иванович меня сразу вызвал и, «не подслащивая пилюлю», сказал:
– Да, не пригласили в первую сборную, но ты с сегодняшнего дня – врач «молодежки». Подойди к Николаеву и расскажи, что общался со мной по поводу твоего назначения…
Вскоре мы выиграли первенство Европы. И начальник Управления футбола искренне радовался по поводу того, что я столь удачно «встроился» в здоровую, нацеленную на победы команду…
Полной противоположностью Колоскову был его зам – Тукманов. Помню, сборная России приехала в Люксембург на отборочный матч первенства мира (наша команда под руководством Игнатьева 10 ноября 1996 г. взяла верх над хозяевами – 4:0. – Прим. Г.К.). Обычно перед выездом на стадион я заказывал в отеле полдник – чай, кексы, печенье, вафли без крема и жира. Однако на этот раз, когда я спустился, чтобы проверить, как выполнили мою просьбу, то, извините, обалдел: на столах, кроме прочего, стояли торты. Конечно, попросил их убрать. Пополдничали. Сыграли. Вернулись в Москву.
Через несколько дней администратор сборной Виктор Зинченко принес Тукманову счета для оплаты. В том числе за тот злосчастный полдник на сумму около 1000 долларов. Увидев гигантскую цифру, зам Колоскова вызвал меня:
– Да что же ты делаешь?! Какая тысяча?! Учти, вычтем из зарплаты, если не отрегулируешь вопрос! Звони в Люксембург, выясняй!
По-человечески то же самое можно было выразить другими, нормальными словами. Дескать, видно, произошло недоразумение – пришел не тот счет. Попробуйте связаться, уточнить….
Несмотря на пережитый шок, я оперативно успел отправить в отель факс с просьбой расшифровать представленный счет. И уже через час получил ответ с тысячью извинениями за то, что местная бухгалтерия ошиблась адресом. Действительно, вскоре прислали квиток на 150 долларов, что сошлось по нашей смете. Передал его Александру Вячеславовичу, тем самым закрыв вопрос. Другой на его месте извинился бы. А Тукманов, взяв бумажку, даже головы не поднял. Такого Колосков себе никогда бы не позволил. Он ценил во мне трудолюбие, добросовестность, знание своего дела, большой жизненный опыт. Более того, считал незазорным лишний раз прислушаться к моему мнению и об игре, и о составе сборной…
– Неужели было и такое? Есть пример?
– Под руководством Игнатьева шла подготовка к отборочной встрече первенства мира против команды Болгарии (10 сентября 1997 г. – Г.К.). Среди футболистов, приглашенных в Новогорск, оказался и Леша Косолапов. Представляете, как я этому радовался: наконец, в сборной появился полпред «Локо». Футболист, Мастер (оба слова с прописной). Все бы хорошо, да только в исключительно важных, судьбоносных матчах он «растворялся». Видимо, не осилив психологическую нагрузку, почти каждый раз «перегорал».
Незадолго до того матча мы с Колосковым разговорились у бровки поля:
– Ну как, Савелий, ребята? – поинтересовался он по обыкновению.
– Что-то мне сегодня в ходе утреннего обследования не понравился Косолапов.
– А почему?
– У каждого футболиста, которого я день за днем долго наблюдаю, есть своя «планка» со стабильными физиологическими и медицинскими характеристиками. Так вот свежие данные Леши слишком уж уступают его обычным. Естественно, сообщил об этом руководству команды.
В матче против болгар (0:1) Косолапова в перерыве заменили – в 1-м тайме он самым очевидным образом провалился. Позже Вячеслав Иванович предъявил претензии к тренерам:
– Как так? Ведь вас доктор предупреждал о состоянии игрока?
Объективности ради отмечу: в дни всех чемпионатов мира и Европы с участием нашей сборной Вячеслав Иванович после тренерских советов и обсуждений всегда отзывал меня в сторону и спрашивал:
– Как твое мнение по поводу состава, исходя из медицинского досье?
– Мои познания советской технологии присвоения почетных званий и титулов (в современной России данная система не претерпела кардинальных изменений) позволяют предположить: все ходатайства и характеристики по поводу вас подписывал Колосков?
– Да, положение, как говорится, обязывало. Но главное, что он при этом старался соблюдать максимальную объективность. И даже о моих скромных трудах не забыл. За что я ему без официоза, а просто по-человечески благодарен. Кстати, об официозе.
С некоторых пор церемонии вручения знаков почетных званий врачам или артистам происходят в Кремле. Со мной получилось иначе: меня неожиданно пригласили на заседание коллегии Спорткомитета СССР, где Русак, глава нашего ведомства, вручив значок «Заслуженного врача РСФСР», очень тепло высказался в мой адрес. И вы знаете, услышав добрые слова и напутствия из уст остальных присутствовавших, хорошо знавших меня людей, я понял: нет худа без добра. Вряд ли в данном случае торжественная, но сугубо официальная церемония награждения в Кремле могла сравниться с менее формальной и более теплой обстановкой чествования в кругу хорошо знающих тебя людей. Словом, я вернулся домой окрыленный.
– Коль речь зашла о званиях и титулах, всегда хотел узнать, как обстоит с этим у врачей. Ведь без их содействия прославленные атлеты не стали бы «мастерами спорта», а затем и «змс»?
– Нам, медикам, присваивают категории: высшая, 1-я и 2-я – в зависимости от стажа работы. Когда защищаешь ту или иную, пишешь отчет по работе за последние 3 года. В результате получается фолиант объемом с хорошую диссертацию.
В советские годы врачи сборных трудились под «крышей» медицинского отдела Спорткомитета страны. Как-то тогдашний начальник Анатолий Коврижных, вызвав меня и еще несколько опытных коллег, дружески обратился к нам:
– Ребята, чего сидите? Надо защищать категорию!
– Она отражалась на зарплате?
– Да, за категорию доплачивали 50 рублей при средней зарплате 180 в тех же «деревянных». Приличная надбавка. Плюс 30 рублей за «заслуженного врача». Рекомендацию шефа воспринял как сигнал к действию, посвятив все ближайшие летние месяцы написанию соответствующего отчета. Он попал в Высшую аттестационную комиссию (ВАК), в состав которой входил главный врач лечебно-физкультурного диспансера № 1 Лев Николаевич Марков.
– Я не только знал Маркова, но и нередко брал интервью у него, профессора, президента Федерации спортивной медицины России, заслуженного тренера СССР…
– На стол высокой комиссии положили мой отчет с отзывами и печатными работами (если набиралось 10 публикаций, то подобный труд считался серьезным вкладом в науку, а я, часто выступавший в журналах, именно столько тогда и собрал). В ходе обсуждения предложений Марков сказал:
– Поскольку Мышалов у нас впервые проходит, достаточно присвоить 1-ю категорию.
В ответ главврач 1-й Градской больницы Андрей Иванович Лысов, кстати, выпускник 2-го меда, возмутился:
– Да вы что, коллеги! Какая 1-я? Посмотрите отчет – это же готовая диссертация! А послужной список видели?
Словом, единогласно проголосовали за «высшую». Тогда в Спорткомитете СССР, кроме меня, с такой категорией работали только два врача.
– На самом деле вы могли защитить диссертацию?
– Когда из ВАКа вернули мою толстенную папку, секретарь нашего отдела Анна Наумовна позвонила мне:
– Савелий, забери свой отчет.
Однако при личной встрече настоятельно посоветовала:
– Сдай-ка ты кандидатский минимум. А уж место, где защититься, найдем!
Между прочим, Миронова предлагала это сделать на базе ЦИТО. Скорее всего я тогда не очень серьезно отнесся к реальной возможности получить научную степень. Потому что, узнав, что, кроме профильных предметов кандидатского минимума, придется сдавать экзамен по марксизму-ленинизму, сказал «нет». Но как бы то ни было, с косвенной подачи Колоскова уважаемые коллеги воздали должное моему труду и знаниям.
– Савелий Евсеевич! Не стану скрывать: у меня двойственное отношение к Вячеславу Ивановичу. Поэтому располагаю неоднозначной историей моего творческого общения с ним. Причем должен отметить: Колосков ни разу не отказал мне в интервью ни до, ни после нашего публичного клинча вокруг пресловутого «письма 14» и выдавливания Садырина из сборной незадолго до первенства мира-1994.
Я уже признался в том, что, курируя тему спорта в «Труде», оказался по ту сторону «баррикад», которые возвели Тарпищев и Бышовец. Не без моего содействия им «подпевали» на страницах профсоюзной многотиражки бывшие ведущие обозреватели некогда популярного еженедельника «Футбол». Колосков «контратаковал» (при содействии нынешнего «золотого пера» одной из спортивных газет) на страницах чуть ли не заводской газетенки, лягнув и меня, и ключевого нештатника «Труда».
Да и позже, каждый раз, когда под Вячеславом Ивановичем качалось кресло президента РФС, где бы я ни выступал («Известия», «Новые Известия», «Русский курьер», Радио «Свобода»), я прямо или косвенно участвовал в «артобстреле». Надо отдать должное Колоскову, который блестяще отбился от растиражированных подозрений и спекуляций относительно коррумпированности РФС и его руководства. В конце концов «весь в белом» ушел в почетную отставку, показав нам, «вечным» его критикам, известную комбинацию из трех пальцев.
Самый поразительный и убедительный аргумент, повлиявший на нынешнюю коррекцию моей прежней позиции – подавляющее большинство «звезд» отечественного футбола, и игроков, и тренеров, с кем я общался за минувшие два десятилетия, поддерживали и поддерживают Колоскова. Они – теперь и я с ними – считают: без фундамента, который заложил Вячеслав Иванович, ни сборная России, ни ведущие клубы страны не добились бы общеизвестных успехов в ХХ1 веке. Таким образом, Савелий Евсеевич, я присоединяюсь к вашему приложению, посвященному главному футбольному чиновнику СССР и России.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.