Глава 8 «Вот – новый поворот!»

Глава 8

«Вот – новый поворот!»

– Итак, вы, Савелий Евсеевич, около 10 лет проработали в сборной с лучшими конькобежцами страны, став очевидцем их выдающихся достижений на многих стадионах мира. А как же ваша Большая Футбольная Мечта?

– Она, собственно, никуда и не делась. Футбол оставался для меня любимым видом спорта. Когда выпадало свободное время, с удовольствием ходил на матчи нашего чемпионата. Будучи верным болельщиком «Торпедо», знал всех своих кумиров по картинкам, был готов бежать на любую игру с участием Стрельцова или Иванова.

Между прочим, начав работать с конькобежцами, я обнаружил, что и они любили футбол. Настолько, что сформировали свою сборную: на воротах стоял Юрий Юмашев, в поле бегали Эдуард Матусевич, Валерий Каплан, Роберт Меркулов, Дмитрий Сакуненко, Антс Антсон…

– Ну, и как у скороходов? Получалось?

– Очень даже. Они нередко встречались с футбольными коллективами разных городов (там, где соревновались на катках) – и побеждали! Их физическая подготовка не вызывала сомнений – перебегать могли любого соперника. Почти все конькобежцы обладали неплохой техникой владения мячом. Единственное «но» – в понимании тактики оставались любителями. Это особенно бросалось в глаза на фоне любителей в кавычках («профессионального спорта» в СССР, как и секса, вроде не было) – мастеров ведущих футбольных клубов, призванных в сборную страны. С некоторых пор я имел возможность наблюдать за ними, общаться как на тренировках, так и во время игр.

– Минуточку! Вы рассказывали, что в силу тех или иных обстоятельств частенько совмещали работу в сборной конькобежцев с фигуристами, ватерполистами, помогали волейболистам, участникам советской команды глухонемых на неофициальных Параолимпийских играх. Но откуда футболисты? Вы и к ним с медицинским чемоданчиком успевали?

– Пришлось! Наступил такой непростой и одновременно долгожданный момент.

– Как это случилось?

– Да опять же, видимо, Его Величество Случай. После окончания Игр-1964 в Инсбруке я ненадолго отошел от конькобежных дел. Сезон закончился, растаяли ледяные дорожки. А у наших футболистов из сборных началась запарка – отборочные матчи олимпийского турнира и канун чемпионата Европы. И в это напряженное время – на дворе бушевал май – у олимпийцев не оказалось врача. Тут-то меня и разыскал начальник медицинского отдела Спорткомитета СССР Алексей Андреевич Соколов:

– Савелий, у тебя сейчас работы ни хрена нету – у вас пауза. А здесь надо закрыть футбольный сбор!

Я, признаться, дрогнул:

– Как футбол?! Я же совершенно не подготовлен!

А он:

– Да брось ты! Нет там ничего страшного! Давай иди, спустись этажом ниже, где Федерация футбола расположена. Найдешь там Вячеслава Дмитриевича Соловьева…

Я сделал вид, что отправился к нему. А сам в отдел конькобежного спорта – благо все кабинеты в одном здании. Явился и объясняю нашему куратору Капитонову:

– Меня вот к футболистам пригласили. Сказали «закроешь один сбор». Ну, может, еще на соревнованиях один-другой матч. Отработаю их и вернусь.

– Ну, пожалуйста, – говорит. – Сейчас все равно никаких дел у нас нет.

Словом, получив разрешение, пошел искать Соловьева. Он тогда тренером ЦСКА работал. И параллельно наставником олимпийской команды. По составу она тогда очень прилично выглядела: всех сильнейших игроков, кто в 1-ю сборную к Бескову не попал, туда привлекли.

– А сомнения после того, как пригласили к футболистам, не мучили?

– Еще как! Ведь я не был знаком ни с тренерами, ни с ребятами.

– Да и резкий переход от одного вида спорта к другому, очевидно, непростой процесс…

– Очень непростой! В коньках главное – функциональное состояние спортсмена. Травмы там нечасты. А у футболистов – сплошь и рядом. Нет, как во враче в себе не сомневался, мог оказать помощь, нередко бывал на консультациях у признанного профессора Зои Сергеевны Мироновой. Стало быть, имел представление, как лечить.

Однако если в коньках, относящихся к разряду циклических видов спорта, я досконально знал реакцию организма на специфические упражнения, то в футболе подобные тонкости еще предстояло освоить. Уж не говорю о том, что имел тогда весьма слабое представление о физиологических основах занятий футболистов, почти ничего не знал о воздействии тренировочных нагрузок на их организм. Словом, много чему предстояло учиться. Причем на ходу.

Так что когда я не без робости открыл дверь штаб-квартиры Федерации футбола, даже на мгновение мелькнула мысль: «А то ли я делаю?» Но стремление к общению с давнишними кумирами пересилило все.

– Как встретил Соловьев?

– Особо не пытал. Спросил лишь, знаком ли я с укладом жизни футбольной команды, работал ли в этой сфере. Я честно ответил: «Нет, не приходилось». Безусловно, он больше присматривался, чем говорил. А в конце, выдержав паузу, сказал: «Значит, так! Бери завтра с собой спортинвентарь, медикаменты – ну все, что у тебя есть, и подходи к 12 часам к скверу у Большого театра. Оттуда на сбор в Баковку отходит наш автобус».

– Что за база располагалась в Подмосковье?

– Там, не доезжая одного километра до нынешней базы футбольного «Локомотива», размещался дом отдыха Министерства авиапромышленности СССР. В нем разместились первая сборная Бескова и олимпийская во главе с Соловьевым. Тренировались, правда, в разных местах. Мы готовились в Баковке, на поле железнодорожников. А главную команду возили на автобусе, по-моему, в Лужники.

– Чем запомнилась собственная премьера?

– Началось, как водится, с проблем и курьезов. Мое и без того непростое стартовое положение сразу осложнилось тем, что врач 1-й сборной Олег Белаковский временно отсутствовал. И мне пришлось попеременно наблюдать сразу две команды. А курьез случился, как только я сел в отъезжавший в Баковку автобус. Дело в том, что этот неизменный для футболистов вид транспорта освящен давнишними традициями. Кто и где сидит – очень строго. Мне, врачу, полагалось определенное место – 2-е в начале правого ряда. А я как вошел, так и плюхнулся на первое попавшееся сиденье.

– Да, интересное отступление…

– Совсем не отступление. Я ведь решил рассказывать о том, чего публика не видит. Да и для меня на первых порах постижение множества подобных мелочей имело колоссальную важность – это способ постижения внутренней футбольной жизни. Между прочим, вскоре после нарушения одной из важнейших футбольно-автобусных примет – ни под каким предлогом не брать на игру представительниц прекрасного пола, олимпийскую сборную СССР постигла крупная неприятность.

– Вы имеете в виду гостевую встречу с командой ГДР?

ГДР – СССР – 1:1 (1:0). 31 мая 1964 г. Отборочный матч 2-го этапа в 3-й группе европейской зоны XVIII Олимпиады.

Лейпциг. «Центральштадион». 80 000 зрителей.

СССР: Урушадзе, В. Пономарев, Шестернев, Глотов, Аничкин, Корнеев, Серебряников (к), Севидов, Малофеев, Биба, Бурчалкин.

Голы: Френцель (10), Севидов (88).

– Нет! Там как раз все было поправимо. Ответный матч планировался в Москве. И мы рассчитывали, что у себя-то их легко «отшлепаем». Я, например, в этом не сомневался. Да и настроение складывалось хорошее – вроде неплохо отработал. Хотя мне повезло. Серьезных травм у ребят, к счастью, не случилось: чего-то там перевязать, компресс положить, укол сделать… Полагаю, возникло бы что-либо серьезное – с голеностопом, например, я бы, не имея опыта, наверняка «поплыл». Ведь в коньках с подобным не сталкивался.

Во всяком случае, с легкой душой зашел после встречи в Лейпциге в номер к Соловьеву: «Большое спасибо, Вячеслав Дмитриевич! Я получил огромное удовольствие. Но пора возвращаться в коньки!» – «О как! Отработал один матч и прощаться?!» – «Ну, да! Чего же еще?» – «Ни хрена! Будешь 2-й сбор работать! К московской игре готовиться надо!» – «Как так? Меня по головке не погладят!» – «Ничего подобного! Это не твоя проблема. Без тебя решат!»

И больше слушать не стал… Далее, действительно, что-то происходило в «верхах». Тем более, в олимпийскую сборную заехало высокое начальство из Спорткомитета СССР. И не то чтобы устроило «накачку», а поставило твердую задачу: надо выигрывать в Москве, чтобы попасть на Олимпиаду-1964 в Токио. Понятно, что никто «нет» не сказал. Все в один голос заверили: мол, дома мы их раздавим.

Ну и «раздавили»!

СССР – ГДР – 1:1 (1:0). 7 июня 1964 г. Ответный отборочный матч 2-го этапа в 3-й группе европейской зоны XVIII Олимпиады.

Москва. Центральный стадион им. В.И. Ленина. 82 000 зрителей.

СССР: Урушадзе, Мудрик, Шестернев, Глотов, Маслов, Корнеев, Копаев, Серебряников (к), Севидов, Биба, Бурчалкин.

Голы: Копаев (14), Клеймингер (62).

Во 2-м тайме «отличился» Рамаз Урушадзе. И мяч-то к нему в ворота шел несильный. Правда, вроде с отскоком. Тем не менее, «бабочку» голкипер кутаисского «Торпедо» пропустил. Опять ничья. И по условиям – дополнительная переигровка на нейтральном поле. Назначили в Варшаве.

Вот уж напряженка началась. Наверху паника – что ни день, из Спорткомитета приезжал очередной важный визитер. Чуть ли не все чиновничье руководство в команде перебывало. Ребят трясти начало. Да и меня – по причине длительного отсутствия по месту постоянной работы – нехорошие предчувствия стали посещать. У конькобежцев сборы вот-вот начинались. Словом, я взвыл. Снова зашел к Вячеславу Дмитриевичу: «Большое спасибо!» Но с дополнением: мол, сыт по горло! А Соловьев – ноль внимания. И снова свое: «Поедешь в Варшаву!» – «Какая Варшава?! У меня коньки на носу…» – «Не переживай! Мы доложили председателю Спорткомитета – остаешься у нас!»

– Чем вы ему глянулись?

– Не знаю. Наверное, все-таки работой. Да и ребята относились ко мне хорошо. А от их настроя все зависело. Впрочем, к тому времени наша команда получила серьезное пополнение. Выступавшая параллельным курсом в Испании сборная Бескова вышла в финал 2-го розыгрыша Кубка Европы, где 21 июня 1964 года в Мадриде уступила испанцам (1:2).

«Профессионалов» у нас, напомню, тогда не было. Так что за олимпийцев-«любителей» они тоже имели право выступать. На подмогу в Варшаву прилетели серебряные призеры – защитники Альберт Шестернев (ЦСКА), Эдуард Мудрик и Владимир Глотов (оба – столичное «Динамо»), полузащитник «Спартака» Алексей Корнеев… Но они в национальной команде свое дело сделали. И психологически расслабились. «Олимпийцев» в этом плане постигла противоположная беда: одни, понимая, что на кону – последний шанс получить путевку в Токио, впали в мандраж. В настрое других доминировала самоуверенность. В частности, перед матчем зашел ко мне Олег Сергеев.

Хороший парень, великолепный левый крайний, в сборной представлял любимое «Торпедо». В моем кабинете то жаловался на мозоль, то еще на не бог весть какую-то болячку. Оказываю соответствующую помощь, а он своей думкой делится: «Вот я в Японии ни разу в жизни не был. Поедем-ка в Токио?!» – «Подожди! Надо еще гэдээровцев обыграть». – «Да обыграем! Мы их разметем!»

Вот такой настрой! Между тем перед игрой что-то нехорошее в воздухе носилось.

Все началось, обратите внимание, с нарушения неписаного футбольно– автобусного закона, согласно которому женщина на «борту» – дурная примета. Перед выездом на стадион в автобусе оказалась девушка – невеста переводчика. Соловьев и второй тренер Евгений Иванович Лядин деликатно промолчали. Все-таки мы находились в гостях. Но забурлили игроки. Тогда Вячеслав Дмитриевич очень вежливо дал понять переводчику: команда привыкла ездить на матчи без посторонних. Тот страшно расстроился, начал объяснять, что девушка заблудится, не найдет стадион… Соловьев, скрепя сердце, согласился: «Ладно, поедем с ней».

Отъехав 500 метров, автобус сломался. «Ну, вот, началось», – каким-то ничего хорошего не предвещающим голосом отметил защитник Анатолий Крутиков… Однако главное – как ни вспоминали после матча наши ребята: «Эх, не надо было невесту брать!» – произошло на поле. Соперник оказался крепким орешком. Футболисты ГДР вышли сражаться, не щадя ни себя, ни противника.

ГДР – СССР – 4:1 (2:0). 28 июня 1964 г. Дополнительный отборочный матч 2-го этапа в 3-й группе европейской зоны XVIII Олимпиады.

Варшава. Стадион «Десятилетие». 25 000 зрителей.

СССР: Лисицын, Мудрик, Шестернев, Хурцилава, Крутиков, Логофет, Корнеев, О.С. Сергеев, Серебряников (к), Севидов, Фадеев.

Голы: Клеймингер (16), Урбанчик (39), Серебряников (55), Фогель (82), Фресдорф (87).

В конце 1-го тайма серьезнейшую травму – повреждение голеностопного сустава – получил Корнеев. Замены, согласно регламенту, проводить не разрешали. В перерыве Соловьев чуть ли не приказал мне: «Делай что хочешь, но он должен выйти на поле!»

– Легко сказать! А что делать?

– Я тогда кое-как поднаторел. И хоть немногое, но умел. Но там другая сложность возникла. Варшавская арена гигантская. Чтобы попасть в раздевалку, пришлось пройти длиннющий коридор. Потом подняться на 2-й этаж. Когда игроки добирались туда, уже наступало время возвращаться обратно. А у меня игрок с такой травмой, что и шаг ступить – дикая боль.

– И что вы предприняли?

– Не стал волочить Алексея в раздевалку. Вводя обезболивающее средство, обкалывал ему голеностоп прямо на входе в подтрибунные помещения. Худо-бедно, но даже в полевых условиях парень на больную ногу встал. И отыграл весь 2-й тайм! Жаль только, что сборной подвиг Корнеева все равно не помог. Да и вместо неуверенного в себе Урушадзе в ворота поставили новоиспеченного спартаковца Владимира Лисицына. Из пропущенных мячей три точно «его» были. Вячеслав Дмитриевич за голову хватался. Но заменить-то, напомню, никого не мог.

– Так, может, не стоило ставить в «рамку» пришельца из алма-атинского «Кайрата»?

– Увы! Ошибся тут Соловьев. Да и я не подсказал. Молодой еще был! После поражения 2-й вратарь Анатолий Глухотко – он в «Торпедо» играл – так и сказал мне: «Ты, конечно, не психолог. Но все же доктор. Не видел, что ли, как у Лисицына руки дрожали перед игрой?» Эх, богаты мы поздним умом! Конечно, лучше было ставить Глухотко – из сибиряков, без комплексов, со здоровой нормальной психикой. А вот у Лисицына в этом смысле не все было в порядке – вероятно, сказались многочисленные травмы головы. Спустя несколько лет, выбросившись из окна, он в 33 года закончил жизнь самоубийством…

– Что произошло в дальнейшем с олимпийцами Соловьева?

– Да привычное дело – расформировали. Вернулись в Москву и разбежались. Ребята – по клубам. А я, сказав: «Все, хватит!» – вернулся к себе, под улюлюканье и гиканье моих любимцев-конькобежцев. Те долго потом подначивали: «Ну, что – не обеспечил путевку в Японию?» Так что продолжил работать с ними без совмещения с футболом. Правда, как случилось в дальнейшем, ненадолго.

– Снова пришлось совмещать?

– Ровно через год, в 1965-м. Опять весна – лето. Ребята коньки «повесили на гвоздь». У меня вновь пауза. Тем временем формировалась 2-я сборная. В нее кое-кто из бывшей олимпийской вошел, новички прибавились: Анатолий Банишевский (бакинский «Нефтяник»), Владимир Щербаков (столичное «Торпедо»)… Тренером назначили Гавриила Дмитриевича Качалина. А врача команда не имела.

И снова, как год назад, сработала та же схема. Меня вызвал к себе начальник спорткомитетовского медицинского отдела Соколов. Не то, чтобы приказал, но и не попросил: «Слушай! У тебя уже есть опыт работы с футболистами. Спустись-ка этажом ниже! Там Качалин ждет. Его сборная на матч в Австрию собирается. Они хотят, чтобы ты с ними отправился».

Во время знакомства новый наставник произвел неизгладимое впечатление. Интеллигентный, тактичный. Я впервые столкнулся с футбольным интеллектуалом. Его первые слова: «Как у вас дела? Я о вас немножечко слышал. Знаю, насколько успешно работаете с конькобежцами». Контакт возник с первых минут общения. Он очень кратко, но толково рассказал, что договорились провести матч вторыми составами в Вене, командировка на 3–4 дня. «С удовольствием поеду с вами!» – выпалил я. Команда сложилась хорошей. А австрийцев мы обыграли. Вот, собственно, и все. Я опять вернулся в коньки. Но наступает осень. И вновь повторяется знакомый сценарий.

– Однако у конькобежцев разгар предсезонной подготовки…

– В том-то и дело! Собираюсь с ними на сборы в Иркутск. А тут опять, как чертик из табакерки, возникает мой начальник Соколов со своим неизменным: «Слушай! Здесь тобой интересовался…» На этот раз – сам Гранаткин.

– Ну, фигура в отечественном спорте известная, если не легендарная. К тому же тогда председатель Федерации футбола СССР.

– Вот к нему-то мне Соколов и предложил, не мешкая, проследовать. Валентин Александрович произвел на меня благоприятное впечатление. Принял тепло. Держался просто, без начальственной спеси. И сразу «взял быка за рога», дав понять, что я для его родного футбола уже не чужой человек: «Знаешь, Савелий! Извини, но если не возражаешь – давай сразу на «ты»! Тут такое дело: интересуются тобой в 1-й сборной…» Понятно, думаю! Это, судя по всему, информация от Соловьева, Качалина, играющих в сборных игроков наверх дошла. Но, оказывается, не только туда. Потому что Гранаткин тут же конкретизировал: «Морозов, главный тренер сборной, за тебя хлопочет».

– А вы не были с ним знакомы?

– Да знать не знал! Нет, я, конечно, как болельщик «Торпедо», помнил очень хорошего полузащитника, капитана команды времен, когда за нее выступали братья Жарковы, Александр Семенович Пономарев, Севидов-старший, Владимир Мошкаркин, впоследствии работавший замом председателя Федерации футбола страны. Однако с тренером Николаем Морозовым знаком не был. И вплоть до беседы с Гранаткиным не подозревал, что судьба нас сведет. И вот после беседы в кабинете председателя Федерации встретились. Разговор много времени не отнял. Поздоровавшись, Морозов спросил: «Как тебя зовут?» – «Савелий!» – «Савелий, собирай вещи!»

Вот так – без церемоний, даже не спросив – могу не могу: «Завтра отъезжаем на сборы!» На следующее утро приехали в «Озеры» – вблизи Внукова дом отдыха Управления делами ЦК КПСС.

– Между прочим, Савелий Евсеевич, в 1930-х там располагалась служебная дача шефа НКВД Генриха Ягоды. В 1938-м этого одного из главных исполнителей массовых репрессий самого расстреляли. Перед этим обыск на даче в Озерах, который длился 9 дней (!), дал поразительный результат. Нарком оказался фантастически запаслив. В «закромах» обнаружили такой запас шуб, дамского белья, ковров и другого барахла, что реквизированное вывозили грузовиками…

– Поразительно! Но мы там, кстати, узнали другое. В этом уютном домике одно время держали гитлеровского фельдмаршала Паулюса, плененного в 1943 году во время Сталинградской битвы. Много лет проработавшая в этом доме отдыха женщина даже рассказывала, что как-то ночью к нему приезжал Сталин, и они долго о чем-то беседовали…

– Да! В любопытном местечке устроили сбор. И как же там ребята тренировались? Вряд ли пансионат ответственных партработников располагал футбольными полями и прочей необходимой для этого дела инфраструктурой?

– Без проблем! Жилье, действительно, с тех пор осталось уютным. А на тренировку ездили в расположенную неподалеку и хорошо мне знакомую Баковку – «Локомотив» предоставил возможность национальной команде готовиться к будущим матчам у них.

– Так какие, собственно, встречи ожидали сборную?

– Самое парадоксальное – отправляясь на сбор, я этого не знал. Только когда приехал, меня поставили в известность: в ближайшее время отправляемся в Грецию, на отборочную встречу чемпионата мира-1966. Представляете?! Мечтать о поездке в Англию на столь потрясающее мероприятие, конечно, здорово. Но получалось, что история затягивалась. А как же родные конькобежцы? Попытался объясниться на месте. Сразу пошли конфликты. Тренеры ударились в амбицию:

«Ты что, обалдел? Какие коньки, если тут футбол?» – «Ребята, я-то здесь при чем? Есть надо мною руководство – начальник конькобежного отдела в Спорткомитете Капитонов, главный тренер сборной Кудрявцев, наконец…» А они мне нервы помотали-помотали и вроде бы на попятный пошли: «Ну, ладно, хрен с тобой! В Грецию съездишь и мотай к своим скороходам!» Поездка вышла удачной.

ГРЕЦИЯ – СССР – 1:4 (1:2). 3 октября 1965 г. Отборочный матч VIII чемпионата мира.

Пирей. Стадион «Караискаки». 60 000 зрителей.

СССР: Яшин, В. Пономарев, Шестернев, Данилов, Воронин (к), Хурцилава, Метревели, Сабо, Банишевский, Б. Казаков, Хмельницкий.

Голы: Метревели (14 – с пенальти), Банишевский (25, 59, 82), Папаиоанну (27).

Никаких ЧП по «лекарской» части не случилось. Да и отношения с Морозовым установились хорошие. Дальше наши пути-дорожки вроде разошлись. Футбольная команда отправилась на сбор – ей предстояли отборочные игры в подгруппе со сборными Дании и Уэльса. А я вернулся к конькобежцам. Спустя примерно две недели оказался в Москве. Меня опять вызвали к руководству. И снова – «Иди к Морозову!» Пришлось уступить перед напором Гранаткина, его логикой: «Отработай предстоящие две встречи! И все! С твоими фанатами ледовых дорожек вопрос согласован. Они едут в Иркутск пока без тебя. А ты смотаешь с футболистами, вернешься и на самолете догонишь конькобежцев».

ДАНИЯ – СССР – 1:3 (0:0). 17 октября 1965 г. Отборочный матч VIII чемпионата мира.

Копенгаген. Стадион «Идретспарк». 50 000 зрителей.

СССР: Яшин, В. Пономарев, Шестернев, Данилов, Воронин (к), Хурцилава, Метревели, Сабо, Банишевский, Малофеев, Хмельницкий.

Голы: Метревели (46), Малофеев (62), Сабо (69), Троелсен (79).

Команда у нас сложилась сумасшедшая! После победы над футболистами Дании 1-е место в подгруппе уже лежало в «кармане». Так что, отправившись в Уэльс, могли даже проиграть, придержав в запасе Яшина.

УЭЛЬС – СССР – 2:1 (1:1). 27 октября 1965 г. Отборочный матч VIII чемпионата мира.

Кардифф. Стадион «Ниниан Парк». 34000 зрителей.

СССР: Кавазашвили, Афонин, Шестернев, Данилов, Воронин (к), Хурцилава, Метревели, Малофеев, Банишевский, Хусаинов, Месхи.

Голы: Банишевский (17), Вернон (20), Олчерч (77).

Впрочем, неплохо показали себя там молодые Малофеев с Банишевским. Сразу по возвращении домой я тепло попрощался с Морозовым. И, как ранее планировалось, улетел в Иркутск. Только снова «недолго музыка играла»! В разгар сбора поступила правительственная телеграмма: «Срочно откомандировать доктора Мышалова в Москву для выезда со сборной СССР по футболу в Южную Америку». Подпись – председатель Спорткомитета Машин. В нашем тренерском штабе – немая сцена. Прямо, как в финале гоголевского «Ревизора».

«Слушай! – сказал срочно меня вызвавший к себе Кудрявцев. – Как же ты надоел со своим футболом! Но что с тобой делать? Езжай!» И отправили самолетом в Москву. А оттуда я с командой улетел в дальние края. Знатное получилось турне. Чего стоит только первая историческая ничья!

БРАЗИЛИЯ – СССР – 2:2 (0:0). 21 ноября 1965 г.

Рио-де-Жанейро. Стадион «Маракана». 132 000 зрителей.

СССР: Яшин, В. Пономарев, Шестернев, Данилов, Воронин (к) (Хусаинов, 76), Афонин (Хурцилава, 73), Метревели, Сабо, Банишевский, Малофеев (Месхи, 46), Копаев.

Голы: Герсон (51), Пеле (54), Банишевский (59), Метревели.

АРГЕНТИНА – СССР – 1:1 (0:1). 1 декабря 1965 г.

Буэнос-Айрес. Стадион «Ривер Плейт». 90 000 зрителей.

СССР: Яшин, В. Пономарев, Шестернев, Гетманов, Воронин (к), Афонин, Метревели (Малофеев, 65), Сабо, Банишевский, Копаев, Месхи (Хмельницкий, 65).

Голы: Банишевский (9), Онега (48).

УРУГВАЙ – СССР – 1:3 (1:2). 4 декабря 1965 г.

Монтевидео. Стадион «Сентенарио». 45 000 зрителей.

СССР: Кавазашвили, Гетманов, Хурцилава, Данилов, Хусаинов, Афонин, Метревели (к), Сабо, Банишевский (Осянин, 71), Копаев (Малофеев, 46), Хмельницкий.

Голы: Хусаинов (25), Роча (32), Банишевский (35), Осянин (71).

– Ну, а сами себя как в знаменитой сборной СССР чувствовали? Не смущались, общаясь со «звездами»?

– Дело не в робости, а в знании предмета. Много ли я тогда в футболе понимал? Приходилось хватать на лету. Например, возникла характерная ситуация, когда готовились к матчу против команды Дании. В Москву из Ростова-на-Дону на трехдневный сбор приехал Валентин Афонин (позже за ЦСКА выступал). У него оказалась поврежденной связка коленного сустава. Поскольку к футболистам я пришел после скороходов, то мой уровень компетенции в травматологии приближался к нулю. Поэтому Афонина немедленно отправил в ЦИТО, где Зоя Сергеевна Миронова, осмотрев пациента, спросила: «Когда улетаете?» – «Через два дня». – «Я сейчас сделаю инъекцию, чтобы быстрее поднять тебя на ноги, а ваш врач то же самое повторит через трое суток».

В Копенгагене, естественно, как и везде в гостиничных номерах, подобные процедуры не проводятся – необходима какая-никакая, но максимальная стерильность. Администратор отеля показал мне их очень приличный медпункт. А я потом всю ночь не спал, листая свою настольную книжку еще с 1960 года – учебник самой Мироновой по травматологии. Когда следующим вечером появился Афонин, я долго искал на его колене точечку от укола Мироновой – нащупал, вколол… Весь взмок от пота! На следующий день, когда спросил у Валентина: «Как дела?», он поднял большой палец. Без сомнений, обо всем этом знали ребята, понявшие: я не просто зашел с улицы Товарищеской, а что-то умею.

– Разведка боем.

– И этот случай, к счастью, повысил мой, так сказать, профессиональный рейтинг. Значит, и тут, как когда-то в коньках, быстро пришелся ко двору. Одно меня по-прежнему удручало: из головы не шла ситуация с оставшимися без моего присмотра ребятами из конькобежной сборной. Тем более что пока находился в зарубежном турне, меня начали оформлять на футбольное первенство мира в Англии.

– Тем временем у конькобежцев разворачивалась подготовка к Олимпиаде-1968 в Гренобле. Как в столь ответственных условиях собирались совмещать работу с теми и другими?

– Комитетские интриги избавили меня от необходимости что-либо выбирать. Когда вернулся из Южной Америки, вдруг велели явиться к Хоменкову, заму председателя Спорткомитета СССР. Я в полном недоумении ломал голову: «Что же случилось?» Ну, а когда пришел в назначенное время и со мной в кабинет зашел Капитонов, начальник отдела коньков, понял: «дело пахнет керосином». Так и случилось.

Хоменков долго возиться не собирался. Сразу начал вразумлять: «В общем, так! Коньки тебя вырастили, воспитали. А ты в футбол намылился. Вот наши условия: или возвращаешься «в коньки», или вон из Спорткомитета!» Ультиматум, одним словом. «Леонид Сергеевич, это же не моя воля. Я что, сам напрашивался?» А тому мои пояснения «по барабану». Подумаешь, докторишка какой-то! «Все! Иди!» – закончил разговор Хоменков.

Так разом мое «единство противоположностей» и разрешилось. Вышли мы с Капитоновым из начальственного кабинета. Он мне вручил билет на самолет. И я отправился в Пермь на соревнования с участием скороходов сборной СССР. Так вплоть до Игр в Гренобле и еще год после них я оказался на большом отдалении от мастеров кожаного мяча.

– А Лондон «гуд бай»?

– Не пустили меня туда. Кстати, позже интересная деталь выяснилась. Когда стало известно, что на футбольное первенство мира не лечу, меня спросили: «Кого вместо себя рекомендуешь?» – «Есть доктор Сигал». Мой коллега-приятель – мы в лужниковском диспансере работали. А когда, как мне рассказывали, список положили для утверждения на стол председателю Спорткомитета Машину, чуть конфуз не случился. Он меня неплохо знал по конькам. Не увидев в графе «врач команды» знакомую фамилию, спросил: «А где Мышалов?» Хоменков или кто-то из его приспешников ответил: «Да он отказался! Не хочет!»

– Неужели «шило из мешка» так и не выпало?

– Да нет. Оно, в соответствии с пословицей, рано или поздно вылезает. В моем случае это случилось по дороге на очередную зимнюю Спартакиаду народов СССР в Свердловске.

– В 1967-м?

– Точно! Из Москвы мы отправились поездом. Так получилось, что в том же вагоне находилось спорткомитетовское руководство. Наше с Кудрявцевым купе оказалось по соседству. Мы не могли не столкнуться с Машиным. Увидев меня, председатель Спорткомитета, словно вспомнив что-то, велел: «Ну-ка, зайди ко мне!» Зашел в купе. «Ты чего отказался-то, не поехал в Лондон?» – «Юрий Дмитриевич! Да не отказывался я вовсе…» И пересказал разговор с Хоменковым двухгодичной давности.

– И как министр спорта отреагировал?

– Да никак. Только слегка посетовал: «Что ж мне не сказали?» Словно всерьез ожидал, что я буду бегать по высоким кабинетам и правду искать… Впрочем, знание ее большим начальством свою роль, наверное, все же сыграло. Потому что в 1969-м, когда главным тренером футбольной сборной стал Качалин, врачом там работал Белаковский. Олег курировал и хоккеистов. Значит, разрывался на два фронта. Что Качалину не нравилось. В конце концов он поставил перед руководством Спорткомитета вопрос ребром: требуется доктор, который будет целиком отдавать себя футболу. Тогда его спросили: «А кто вам нужен?» – «Мышалов».

В конце 1969 года меня в очередной раз вызвали к руководству и сказали: «Все! Хватит туда-сюда прыгать!» Но я уже ученый был:

«Нет, давайте-ка оформляйте приказом. Чтобы Хоменков ко мне больше не имел претензий и не грозил вышвырнуть из спорта».

– А тот еще оставался в особняке в Скатертном переулке?

– Оставался. Но в апреле 1970-го вопрос решался на более высоком уровне. Гранаткин пошел со мной к новому руководителю Спорткомитета Сергею Павлову. Бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ – сильная личность и крепкий руководитель. Завел меня Валентин Александрович к нему и представил: «Вот Мышалов!» – «Да знаю я его. Ну и что?» Гранаткин зашуршал бумажками, объясняя, что вот-де, есть просьба Федерации футбола.

Павлов недолго слушал. Вызвал секретаря: «Подготовьте приказ о переводе Мышалова в Федерацию футбола СССР».

– Как на этот раз отреагировали конькобежцы сборной?

– Ужасно! Я очень тяжело пережил наш разрыв…

– На многолетних, человеческих отношениях, которые сложились у вас с тренерами и участниками конькобежной сборной, это отразилось?

– Абсолютно нет! До сих пор со всеми скороходами великолепно общаюсь. Каждый год, когда ветераны собираются на традиционную встречу в ресторане, обязательно прихожу. Столь же теплыми остались мои связи с тренерами. Правда, Аниканов, к сожалению, рано ушел из жизни: трагически глупой оказалась его смерть – подавился котлетой. А Кудрявцев еще долго работал. Частенько звонил. И я ему всегда помогал. А когда заболел, навещал его дома. И с Капитоновым остались добрые отношения. Узнав о моем окончательном уходе в футбол, он воскликнул: «Ну, просто хочется выйти на улицу и кричать во весь голос – «Украли врача!»