Дети: воспитание движением и искусством

Дети: воспитание движением и искусством

Небольшая историческая справка из комментариев Юрия Лотмана к роману «Евгений Онегин».

В XIX в. обучение танцам начиналось с пяти-шести лет. Обучение было мучительным и напоминало жесткую тренировку спортсмена. Дети посещали знаменитые балы у Йогеля.

Длительная тренировка придавала молодому человеку не только ловкость во время танцев, но и уверенность в движениях, свободу и независимость в постановке фигуры, что определенным образом влияло и на психический строй человека: в условном мире светского общения он чувствовал себя уверенно и свободно, как опытный актер на сцене.

Когда мы были маленькими, но уже сделали свой выбор профессии, в нашем доме время от времени, появлялись необычные тренажеры, которые изобретал отец, а изготавливали их умельцы в мастерских Большого театра. Так у нас появилась забавная круглая площадочка, а под ней, словно половинка мяча, только из дерева — для разработки равновесия. Или деревянный уголок-ступенечка для укрепления голеностопа. Потом отец придумал и воплотил в жизнь фантастический замысел: как превращать нашу нарядную, обставленную мебелью из карельской березы гостиную в балетный зал.

Настоящий балетный пол из сухой сосны раскладывался гармошкой от батареи под окном, а станок вставлялся на всю ширину окна в специально прикрученные к стене крепления, которые были совсем незаметны за занавесками.

Эти родительские эксперименты многому нас научили. Во-первых, мы сразу оказались втянутыми во «взрослую» жизнь. Нам никогда не говорили, что мы малы для того, чтобы пойти на спектакль мамы в драматический театр им. Пушкина, где она играла, или в Большой — к отцу. Мы видели, как много сил требуется, чтобы подготовиться к спектаклю.

А еще мы часто ездили с отцом «бегать». Чемпион Латвии по плаванию в юные годы, мой отец навсегда сохранил любовь к спорту — конечно, плавал, научился играть в теннис, специально для съемок в кинофильме «Могила льва» освоил верховую езду. И бегал — профессионально. Меня и брата Андриса брал с собой для компании. Мы очень любили эти прогулки. Обычно ездили на Ленинские горы или в Серебряный Бор. Отец объяснял нам, как правильно дышать во время бега, как выстраивать тренировку на воздухе, начиная с бега трусцой, чтобы разогреться, потом увеличивая темп. Мы с Андрисом бежали рядом с нашим Командиром, хотя он нас и не заставлял. Мы могли отстать и похулиганить. К тому же обычно после того, как отцовская тренировка заканчивалась, мы заезжали в шашлычную «Казбек», где шеф-повар-армянин знал отца еще со времен его голодной юности. Если все столы были заняты, нас устраивали за служебным, на кухне. Шашлыки были отменные!

А еще отец, уезжая на гастроли, оставлял нам задания. Например: «Пресс качать 100 раз, упражнения на спину — 100 раз, релеве (упражнения для голеностопа) — 100 раз» и т. д. Конечно, мы ленились. В пионерском лагере нам, по просьбе родителей, предоставляли возможность заниматься во время тихого часа. Вместо этого мы сидели в беседке, болтали, ели зеленый виноград и наслаждались жизнью. Но понимание того, что НАДО заниматься, сформировалось именно в эти годы. Может быть, это сказалось и на моем постоянном желании придумывать себе собственную дополнительную гимнастику для отпуска и т. д.

А вот и еще один из воспитательных маневров отца. Мы с Андрисом однажды ужасно провинились. Не помню, что это было, но наказание было заслуженным. Он нам сказал: «Я ухожу на два часа и запираю вас в комнате. Вот вам книга. Если вы не выучите этот отрывок, будет страшно». Сначала мы плакали. Потом начали кидаться книгой. Потом открыли ее. Это оказались пьесы Шекспира. А выучить предстояло пролог к «Ромео и Джульетте». Должна сказать, что эти строки я помню до сих пор.

Две равно уважаемых семьи

В Вероне, где встречают нас событья,

Ведут междоусобные бои

И не хотят унять кровопролитья.

Друг друга любят дети главарей,

Но им судьба подстраивает козни,

И гибель их у гробовых дверей

Кладет конец непримиримой розни.

Мне было шесть лет, когда меня приняли на подготовительное отделение хореографического училища. Помню, отец подозвал меня и сказал: «Твое детство закончилось. Это твой выбор, ты сама этого хотела. Теперь для тебя не существует кукол, игр с подружками на улице. Теперь вся твоя жизнь подчинена работе».

В сегодняшней жизни я вижу огромную пользу в серьезных занятиях детей, это не только путь к физическому здоровью, но и нравственная, духовная защита от агрессии окружающей среды и слоганов в духе «срывай удовольствия». Я радуюсь детям, приходящим в нашу школу в Жуковке. Они пришли трудиться над собой.

Часто мне задают вопрос: «Надо ли заставлять детей заниматься хореографией, танцами, гимнастикой, развитием слуха, чувства ритма, музыкальности и вообще музыкой, если ребенок сопротивляется?»

Я убеждена, что надо, и обязательно! Осознанное отношение к чему-либо придет в 12–13 лет, а сколько будет упущенных возможностей!

Конечно, очень важна личность педагога, который должен найти подход и заинтересовать ребенка. Тут необходима и чуткость родителей, чтобы распознать, не кроются ли за сопротивлением страхи, капризы и лень. Серьезность отношения родителей к определенным занятиям станет критерием отношения к ним и малыша.

Стоит однажды сказать: «Не хочешь? Ну, и не ходи». Все! Это путь в никуда.

А приучать с малолетства относиться ко всем занятиям серьезно — доводить до конца и добиваться результатов — это залог воспитания качеств характера, которые пригодятся на любом месте, в любых обстоятельствах. К тому же это путь к открытию для ребенка художественного творчества, постижения мира Прекрасного.

Привычка к труду — тоже предмет воспитания. А развитие культуры тела — это долгий процесс, и если упустить время, может быть поздно. Как сорняки на красивом газоне, могут дать корни и прорасти неуклюжесть, косолапость. К тому же своевременное укрепление мышечного корсета в раннем детстве предотвращает множество проблем зрелого возраста, идущих от сколиоза, кифоза, плоскостопия, сутулости и т. д. В раннем детстве с этими проблемами легко можно справиться благодаря грамотным занятиям гимнастикой, пилатесом, хореографией.

В XIX веке изящество, проявляющееся в точности движений, считалось признаком хорошего воспитания. Л.Н.Толстой, описывая вернувшуюся из Сибири жену декабриста, подчеркивает, что, несмотря на долгие годы, проведенные ею в тяжелейших условиях добровольного изгнания, «нельзя было себе представить, чтобы она спотыкнулась». Характерно, что способность споткнуться здесь связывается не с внешними условиями, а с характером и воспитанием человека. Душевное и физическое изящество неразрывны и исключают возможность неточных или некрасивых движений и жестов.

Мне повезло: в училище у меня были прекрасные педагоги. Вспоминаю Людмилу Ивановну Богомолову. Она была молода и смела в своих экспериментах. Мы сразу из поры ученичества окунулись в актерство. Это меня невероятно воодушевило. И она была очень симпатична мне по-человечески.

Мой второй педагог — удивительная, незабываемая Наталья Викторовна Золотова. Она выпускала меня из училища. Наталья Викторовна из тех педагогов, которые всю свою жизнь посвящают ученикам. Возвращаясь из Кремля после вручения Государственной премии, я сделала два звонка. Я позвонила маме и Наталье Викторовне. Это был наш последний разговор с ней. Через несколько дней ее не стало. Я успела еще раз сказать ей слова любви и признательности. Она учила нас профессии. Учила терпению и мужеству. Тому, что наш внутренний рост должен базироваться на правильном фундаменте требовательности к себе, честном отношении к профессии, трудолюбии и стремлении к совершенству.

Я очень благодарна своим родителям, своим бабушкам и дедушкам за то, что их любовь, которой мы были окружены, не мешала им быть требовательными и настойчивыми, когда это было необходимо. А с нами справиться было ох как нелегко!

И еще, будучи сами очень творческими людьми, они использовали высокие примеры. С раннего детства мы были свидетелями спектаклей с выдающимися исполнителями балетного, драматического и оперного театров. Никогда не забуду выступлений Рихтера и Горовица, на которые меня водили, художественных выставок.

А в 13 лет я пережила, может быть, самое большое потрясение. Впечатление было столь сильным еще и потому, что это возраст открытий и многое происходит в жизни впервые. Я попросила отца раздобыть билет на спектакль «Кармен-сюита». Не знаю, как получилось, что я, ребенок, практически выросший в Большом театре, не видела до этого Майю Плисецкую в роли Кармен. Я очень хорошо помню место, на котором сидела: это была актерская ложа, которая нависает над сценой. Я испытала нечто переворачивающее душу. Я не была готова к столь сильному переживанию. Это меня ошеломило и сокрушило. Казалось, мне, 13-летней девочке, обучающейся профессии балерины, должна быть интересна техника танца, физическое совершенство. И вдруг я увидела балетный спектакль, в котором танцевальная техника не имела никакого значения и была в абсолютном подчинении идее спектакля и его смыслу. Фантастически сильная, эмоциональная, обворожительная Майя. Но не это главное. Это был потрясающий дуэт Мужчины и Женщины — Александра Годунова и Майи Плисецкой. Этот спектакль изменил мою жизнь. Стало очевидно, как далека цель, к которой надо стремиться. Я стала еще больше работать.

P.S. Я танцевала «Кармен-сюиту» на своем творческом вечере в Театре оперетты. Когда вечер закончился, я сказала себе: «Вот теперь надо начинать готовить роль». Я исполнила движения, внешний рисунок, не более того. Обратилась за помощью к Андрису. Он начал с того, что придумал мне новый костюм. Неожиданно предложил использовать накладные бедра, чтобы они были округлыми. Он взял другую ткань — бархат бездонно-черный, сделал глубокий вырез на спине, на талию прикрепил красную розу. И придумал мне походку, что для балетного спектакля равнозначно созданию роли. Придумать походку — значит заполнить хореографическое пространство. Именно это пространство и отводится актеру на создание собственной интерпретации персонажа. Это в корне изменило спектакль, а, главное, я в нем начала жить. Но я всегда понимала, после КОГО я танцую, и не пыталась никогда скопировать или повторить Плисецкую

Все эти забавные детские, и не только детские, воспоминания стали основой собственной «Мастерской», без которой немыслима наша профессия. Но, пожалуй, если понятие «Мастерская» — это работа над собой, это преодоление и навык труда, то это необходимо в любом деле, на любом месте, для каждого. Начало создания собственной «Мастерской» — это (путь) пространство, где есть ты, твое мироощущение, твои мысли и чувства, и есть твое тело, которое можно научить подчиняться. Я убеждена, что труд — это наша обязанность.

Но движение и спорт воспитывают характер тогда, когда они входят в жизнь с раннего детства.