Глава XVIII. Летающие рыбки

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XVIII. Летающие рыбки

Но — усвоим это хорошенько! — понадобятся десятки, а быть может, и сотни лет для того, чтобы изучить жизнь морей и океанов во всем ее многообразии.

Пьер де Латилъ, «От „Наутилуса“ до батискафа»

— Сюда любил приходить Хемингуэй, — сообщил нам капитан моторного бота, когда мы с первыми проблесками утренней зари начинали различать очертания островов Крус-дель-Падре.

— И вы вместе рыбачили?

В моем вопросе капитан уловил нотки сомнения и ответил сдержанно:

— Я знаю, теперь многие из капитанов выдают себя за тех, с кем он рыбачил. Нет, к сожалению, мне не приходилось. Но я видел однажды, как он сражался с кастеро.

Мы приблизились к островам с северной стороны — дальше простирался Флоридский пролив, глубина которого за этими островами очень быстро достигает семисот и более метров. Из Мексиканского залива Гольфстрим величаво уносил мимо нас свои теплые, изумрудного цвета воды в Атлантический океан.

С бота в воду ушло одиннадцать охотников. В паре со мной оказался начинающий подводный фотограф с отличной японской камерой, поэтому мы с ним — и я это делал с огромным удовольствием — «жались» ближе к берегу.

Прежде всего мы попали в царство губок — их в кубинских водах полно, как в аптечной витрине. Губки — это значительный, но малоизученный тип многоклеточных животных. Они неподвижны, питаются остатками отмерших животных и подводных растений, а также мелкими одноклеточными организмами, входящими в зообентос. Форма тел губок чрезвычайно разнообразна.

Глаза разбегались, и я никак не мог выбрать для более тщательного обозрения какую-то одну губку. То же самое, если не в большей степени, испытывал любитель-фотограф.

Кругом в причудливом беспорядке были расставлены огромные чаши, кубки и пиалы, лежали шары, подушки, рыхлые буханки хлеба, тянулись к поверхности «органчики», ветвистые стебли кустов образовывали целые заросли. И все это окрашено в самые разные цвета: чаще бурый, но и желтый, фиолетовый, оранжевый, малиновый, зеленый и даже красный.

Одни губки мягкие, иные твердые, но и те и другие поддаются острию ножа. На разрезе обычно видна ноздреватая, испещренная ходами масса.

Вспоминаю, как однажды, осваивая дно напротив миниатюрного пляжика на левом берегу залива Кочинос, я вырезал огромный клин из кубкообразной губки. Он оказался жестким и в применение не пошел. Но примерно через год я обнаружил, что губка полностью восстановила вырезанный из ее тела кусок, придав своему кубку прежнюю правильную форму.

Мой товарищ предложил мне попозировать. Я выбрал бокал покрупнее — кубок Нептуна, формой своей не отличающийся от кубков князей и рыцарей средневековья, — и, ухватившись за ножку, которой губка прикреплена к грунту, сделал вид, что собираюсь произносить тост.

А совсем рядом лежала «закуска» — кремнероговые губки, называемые морским караваем. Сверху они похожи на губную гармонику. Такое сходство возникает благодаря вытянутым в ряд так называемым трубчатым выростам с отверстиями (устьями) на концах.

Теперь наступила моя очередь фотографировать. Приятель показывает на органные трубки, колонии губок галиклона, и ныряет в них. «Этот человек лишен страха, не признает никаких предосторожностей или, скорее, просто не знает, что такое море», — думаю я и быстрее щелкаю затвором.

В Карибском море есть губки, прикосновение к которым вызывает ожоги, сильный зуд и опасные опухоли. Но этого мало: внутри всех этих животных обычно гнездятся разные другие существа. Они могут принести человеку еще больший вред, чем ядовитые губки. Помню, как мне долго приходилось привыкать — внешний вид их не вызывал доверия — к змеехвосткам, постоянным квартиросъемщицам галиклоны.

Эти животные — я даже не знаю, к какому типу они относятся, скорее всего к иглокожим, — очень похожи на морских звезд. У змеехвосток сердцевина с двухкопеечную монету и пять коричневых в белую полоску ворсистых щупалец, которые постоянно пребывают в движении. Они оказались неопасными для человека, но к ним надо было привыкнуть.

Отходим подальше от берега. Здесь начинают встречаться, словно бы кем-то специально собранные и кучками опущенные на дно моря, лосиные рога. Это губка-гомаксипелла. Основательно напугав нас, из-под раскидистой ветви выскакивает акула-нянька и тут же исчезает.

Чем глубже, тем чаще появляются поляны, заселенные водорослями. В основном это заросли талассии, зостеры и ламинарии.

На полянах в восьми — десяти метрах друг от друга обнаруживаем целое семейство губки-клионы, женская особь которой наиболее пористая и эластичная, идет в хозяйственное употребление.

В кубинских водах живут губки, которые не уступают своими качествами знаменитым долматинским и левантийским губкам и за последние годы заслужили себе мировую славу.

На воздухе, только что извлеченная со дна морского, губка очень скоро начинает издавать неприятный резкий запах. Помнится мне, как-то обрабатывая на берегу одну из губок, мы так перемазали в черный цвет руки, что они отмылись лишь через неделю. Почему губки пахнут и что за красящие вещества они содержат, мне никто не мог толком объяснить.

Самому обработать губку ничего не стоит. Ее надо хорошенько просушить на солнце, основательно промять, вытряхнуть остатки живших в ней ранее животных, а затем слегка прокипятить и снова высушить и помять. Совершенно фантастическое качество губки вбирать в себя влагу удивляет всех.

Внимание фотографа привлекли две полосатые рыбки. Мне думается, что это были шестиполосные губкоеды. В погоне за ними мы ушли еще дальше от берега. Глубина уже 12–15 метров. Перед взором неожиданно возникает необычайная картина.

Со дна почти до самой поверхности тянутся толстые нейлоновые нити — от якорей к поплавкам, которые, однако, маячат в метре от уровня воды. Их около двадцати. Каждая на расстоянии от другой в два-три метра. На них нанизано до пятнадцати кусков различных благородных губок. Естественная подводная оранжерея или, точнее, питомник. Крайние нити снабжены дощечками с надписями: «Экспериментальное поле по разведению губок».

Сфотографировав питомник, мы обходили его стороной. Мимо нас пронеслась стайка небольших, до 30 см, серебристых рыб. Они стремительно мчались из глубины к поверхности, перед которой стайка вдруг распалась — половина ее рассыпалась в разные стороны, а другая половина… исчезла. Не успел я еще сообразить, что, собственно, происходит, как увидел еще тройку рыбок, несущихся словно на пожар. В их больших круглых глазах панический страх. Кажется, все тело охвачено им. Одна резко сворачивает вниз, а две другие… вновь исчезают. Поднимаю голову и вижу, как рыбы парят над морем, усердно продолжая работать хвостовыми плавниками. Интересно! Раньше мне приходилось наблюдать за летучими рыбами, но только сверху.

Вот появляется еще парочка. Она пугается меня и мгновенно выскакивает. Теперь я отчетливо вижу, как серебристая летучая рыба, высунувшись из воды по пояс, бешено работает черным хвостовым плавником, словно пропеллером, и только через секунду, две, а то и три отрывается от поверхности.

Долгоперая летучая рыба, или обыкновенный двукрыл, имеет пару сильно развитых грудных и пару брюшных плавников, которые в полете представляют собой «крылья», только не как у птицы, а как у планера. Рыба в состоянии планировать до трехсот и более метров, несясь со скоростью курьерского поезда и поднимаясь на высоту двухэтажного дома. Однако это вовсе не оригинальный способ передвижения летучих рыб, а форма их бегства от своих противников — хищных пелагических рыб, прежде всего — агух.

Проносится еще стайка. Все летучие рыбы мчатся мимо нас в одном направлении и вроде бы из одной точки. Снизу забавно наблюдать, как они разрывают пленку поверхностного натяжения спокойного моря и, оставляя на ней зигзагообразный след, исчезают. И не напрасно, а весьма своевременно!

Рядом с нами появляется «охотник» — полутораметровый белый марлин. Он и сам иной раз не прочь «полетать» и делает это особенно искусно, когда удирает от акул или попал на крючок спортсмена. В воздухе он стремится освободиться от впившегося в его пасть крючка.

Сезон спортивной ловли агухи — голубого, белого марлина и парусника — в водах Кубы обычно начинается в мае и продолжается до самого октября.

Наиболее сильная и крупная из этих рыб — голубой марлин, или кастеро. Он весит 80 — 130 кг, но встречаются экземпляры и до 600 кг — настоящая живая торпеда с мощным хвостовым плавником. Со спины тело рыбы покрыто густой синей чешуей, постепенно переходящей в пепельно-серебристый цвет на брюхе. Бока украшают от шестнадцати до восемнадцати поперечных голубых полос. Вытянутая вперед верхняя челюсть рыбы похожа на короткий клинок матадора. Сильным и резким ударом агуха оглушает свою жертву, чаще всего плывущую почти на самой поверхности. У голубого марлина зубов нет, но мощными челюстями эта рыба сдавливает и перетирает добычу прежде, чем проглотить ее. Голубой марлин живет в одиночку, иногда парами, любит быстрые и чистые течения. Ученые не знают мест ее нерестилищ, но кубинские рыбаки, вылавливающие в июле — сентябре самок с икрой до 15 кг, утверждают: место нереста — весь Мексиканский залив.

Белый марлин меньше голубого. Наиболее крупные экземпляры его достигают 80–90 кг. Тело этого марлина более вытянуто и сдавлено с боков, которые, как и брюхо, серебристо-белые. Спина также голубая, но по бокам — лишь намеки на полосы. Верхняя челюсть тоньше, но гораздо длиннее. Белый марлин не любит глубины, живет в одиночку и парами, однако иногда собирается и в косяки.

Захватывающее зрелище представляет собой ловля на спиннинг парусника — рыбы, которая принадлежит к той же семье марлинов, но весит не более 65 кг. Хребет парусника украшен огромным спинным плавником, которому он обязан своим названием. Рыба эта такая же сине-серебристо-белая, но от головы до хвоста по бокам у нее проходит широкая желтая полоса. Попав на крючок, парусник многократно и грациозно выпрыгивает из воды, распуская спинной плавник, как великолепный испанский веер.

Все агухи питаются более мелкой рыбой, которая чаще всего движется косяками через Флоридский пролив в Атлантику, Это прежде всего королевская макрель, мальки полосатого тунца и золотистой корифены, крупная сардина, сарган, балао, кальмары и летучая рыба.

Агухи — одни из самых быстроходных рыб. Они способны развивать скорость порядка 75–80 км в час, поэтому практически жертвами более тихоходных акул становятся только тогда, когда попадаются на крючок рыбака или спортсмена.

Внешний вид белого марлина под водой, которого мне прежде доводилось ловить лишь с лодки на спиннинг, вызывает подобострастное уважение, чтобы не сказать — холодок, пробегающий по спине. Я поспешно завожу в его сторону ружье. Но марлин, к счастью, не узнав в нас ни своих врагов, ни друзей, отворачивает грозный меч-клинок, которым, когда сердит, способен пробить днище лодки, и уходит.

Расставшись с красавцем марлином, мы, не сговариваясь, поворачиваем к берегу. Замечаю красного луциана, который скрывается в норе. Рыба внушительных размеров. Ныряю. Я ведь сегодня еще без трофеев. Нора раздается, образуя щель. Смутно различаю бок рыбы, но стрелять не решаюсь, ибо неизвестно, сколь далеко под дно уходит щель. Луциан может утащить стрелу, а проход узкий — в него не пролезть. Поднимаюсь на поверхность, возвращаюсь еще раза два и в конце концов решаюсь, предполагая, что если вижу бок, то рыба просто глубже уйти не может.

Выстрел оказался удачным, и через пять минут луциан, килограммов на десять, уже на кукане. Перезаряжаю ружье и чувствую, как кто-то прикасается к голени. Инстинктивно отдергиваю ногу и невольно содрогаюсь от неожиданности.

У меня в памяти еще свежо воспоминание, как год назад я, сидя на борту шаланды, заставил себя опустить ногу в воду, когда рядом появились две рыбки-прилипалы. Ощущение было не из приятных, хотя я твердо знал, что прилипала мне не может причинить вреда. При всей новизне и занятности — отдирать или, точнее, снимать рыбу-прилипалу с собственной пятки — было в этой работенке что-то отталкивающее.

Почему я сказал, что прилипалу можно снять, а не отодрать? Эта занятная рыба имеет с тыльной стороны головы восемнадцать поперечных складок-присосок, которые по внешнему виду похожи на стиральную доску. При этом сила присосок действует в направлении, противоположном движению рыбы. Как только прилипала присосалась, она тут же растопыривает довольно большие — два грудных и один брюшной — плавники, тем самым создавая силу, направленную назад. Вот отчего прилипалу нельзя отодрать, ее можно снять, подталкивая вперед. Это свойство прилипалы знали индейцы Кубы, которые в древние времена использовали ее в качестве «живого крючка». Впервые о прилипале ученые заговорили в Лондоне в 1504 году, когда английский мореплаватель Питер Мэртир рассказал, будто бы со слов самого Колумба, как индейцы-араваки ловят с помощью присасывающихся рыб морских черепах, ламантинов и даже акул.

Однако вернемся к моей прилипале. Подплывший товарищ застал меня упорно отбивающимся от нее концом стрелы. Он быстренько сообразил, какой уникальный снимок может сделать, и принялся уговаривать меня позволить рыбе присосаться ко мне.

Я не соглашался, но потом — не знаю уж, какому из чувств удалось побороть во мне неприязнь, — отвел ружье в сторону. Прилипала тут же подплыла и присосалась к животу. Мне стало смешно, и не оттого, что щекотно, а потому, что конец ее хвоста торчал у меня под самым подбородком.

Фотограф носился вокруг и щелкал затвором, а я вдруг вспомнил, что прилипалы чаще всего питаются со стола акул, Оглядевшись по сторонам, схватил прилипалу за хвост, спихнул с живота и отшвырнул ее от себя как можно подальше.

Тут приятель сообщил, что у него кончилась пленка, и мы поплыли к боту, а я думал: «Вот хорошо, а то, чего доброго, появится такое рядом, что не попозируешь».

Дикий пейзаж островка Кокос, поблизости от которого проходил мировой чемпионат

В дни мирового первенства. Самолет распыляет химические вещества над спортивным лагерем, уничтожая комаров и москитов

Готовы сейнеры, на которых выйдут в море спортсмены

Джулиана Трелиани за несколько минут до рекордного погружения

Есть мировой рекорд! Жетон с отметкой 45 метров в руке Джулианы

Жан Тапю улыбается. Весы — бесстрастные судьи — фиксируют рекордный улов. За два дня соревнований — 250 рыб весом 695,3 кг!

Дружная тройка спортсменов Кубы, завоевавшая командное первенство мира — 459 рыб, общим весом 1504,6 кг

Лучший трофей VII чемпионата мира. Гуаса весом в 119,5 кг

Спортсмен из Люксембурга Жан-Пьер Фрейдлих со своей рыбой-чемпионом

Члены японской команды, занявшей девятое общее место

Тренеру чемпионов мира 1967 года — команде Кубы — вручен переходящий приз

Французские спортсмены во главе с Жаном Тапю, занявшие второе командное место

Советский представитель, член Всемирной Федерации подводной деятельности Николай Петрович Чикер, вручает приз Ж. П. Фрейдлиху за самую крупную рыбу чемпионата

В поисках клада

Черный группер на стреле Альберто

Морская черепаха карей

Трудно удержаться от соблазна попозировать перед камерой с выловленной в море черепашкой

Свою добычу на общий стол

Домой, в порт! С уловом, но без сокровищ

Тот день был рекордным. То и дело приходилось подниматься на борт с крупной добычей, На кукане — рыба-собака, в правой руке увесистая «черна»- мероу