Тренер, телекомментатор…

Тренер, телекомментатор…

Настало время, когда я уже не мог больше злоупотреблять хорошим отношением руководства «Динамо». Попробовал вернуться в футбол на более низком уровне – в первой лиге. Принял приглашение казанского «Рубина» и не раз потом жалел об этом. Они меня обманули – не выплатили причитающиеся по контракту деньги. Это было настолько несправедливо, что я, в общем-то, человек бесконфликтный, решил добиваться справедливости. 15 декабря 1998 года в одностороннем порядке разорвал контракт и вместе с юристом Василием Грищаком подал исковое заявление в суд. Тяжба длилась два с половиной года, и мы выиграли дело.

Чего мне это стоило? Нервов? Конечно. Но главным, как ни странно, оказалось другое. Я, к тому времени уже студент юридического института, получил великолепнейшую практику. Ведь пришлось пройти все инстанции – начиная от районного суда Казани и заканчивая Верховным судом РФ.

Прерву на время повествование Юры, чтобы дополнить его любопытной информацией о тех событиях, ставшей мне известной гораздо позже. В начале 1999 года – в конце своей игровой карьеры – Юра решил использовать последний шанс вернуться в большой футбол. И пришел в легкоатлетический манеж АЗЛК, где тренировалось «Торпедо-ЗИЛ», – поговорить с главным тренером команды Борисом Игнатьевым о возможности своего возвращения в родной клуб. Зиловцы тогда, после выигрыша у «Нефтехимика» стыкового матча за право играть в первом дивизионе, готовились к сезону. Игнатьев фактически набирал новую команду. Борис Петрович пообещал Юре, что возьмет его – но только после того, как тот разорвет контракт с «Рубином». Однако, когда Тишков сделал это, он Игнатьеву оказался уже не нужен: было видно, как, бегая по кругу в манеже, Юра волочил ногу. Просто никто не решался сказать, что играть дальше ему не позволит здоровье. В принципе, он все понимал и сам, но надеялся на чудо – вдруг получится. Не получилось. Надо было окончательно завершать игровую карьеру. Оставалось последнее – получить долг по своему контракту с «Рубином», который казанцы, судя по всему, отдавать не собирались. Юра тогда как раз заканчивал юридический институт и, поняв, что словами делу не поможешь, подал иск в районный суд Казани. Там, изучив дело, признали правомочность его притязаний и, обязав «Рубин» выплатить ему компенсацию, описали имущество клуба – в том числе автобус команды. Однако затем сначала городской суд Казани, а потом и Республиканский отменили решение районного. Дело дошло до Верховного суда России. Его председателем тогда – как, впрочем, кажется, и сейчас – являлся Лебедев, старый болельщик «Торпедо». Валентин Иванов попросил его принять Тишкова. Звонок Лебедева застал Юру в поездке по городу. Лебедев попросил его в течение часа быть у него. Юра в чем был одет (в скромном свитере и джинсах), в том и поехал. Когда он вошел в подъезд здания Верховного суда, его встретил один из помощников Лебедева. «Идем мы по коридору, – вспоминал потом Тишков. – Все в цивильных костюмах, а меня, по-простецки одетого, ведут без очереди в кабинет Лебедева». В общем, отстоять свои права Юре помогло только вмешательство Лебедева, затребовавшего к себе дело для изучения. После выигрыша тяжбы Тишков, по его собственным словам, убедился: за счет упорства и грамотной юридической работы можно добиться правды и справедливости даже в нашей стране.

Этот эпизод, кстати, стал решающим аргументом, повлиявшим на решение Тишкова стать футбольным агентом – дабы бесправие и юридическая незащищенность наших футболистов превратились в право. И вновь – слово Юре:

«Пока шло разбирательство, я попробовал свои силы в родной команде – «Торпедо-ЗИЛ». Увы, Борис Игнатьев посчитал, что я не потяну. В обиде не был, понимая, что не иду ни в какое сравнение с тем Тишковым, который играл в начале 1990-х. Да, я недоиграл, элементарно недоиграл свое. Но и в те три сезона, когда мне довелось выходить на поле, успел пережить немало счастливейших мгновений.

Помню, когда мы приехали из Монако, Сергей Шустиков на вопросы молодых футболистов из дубля еще долго отвечал в свойственной ему эмоционально-юмористической манере: «Ребята, мы победили, и Веа плакал после игры – сидел и плакал. И даже не плакал, а рыдал». И показывал в лицах, как рыдал Веа – один из лучших в то время футболистов Европы.

Наконец, я благодарен футболу за то, что он свел меня с такими людьми, как Виктор Балашов, Валентин Иванов, Константин Бесков, Вадим Никонов, Валерий Газзаев, Борис Игнатьев, Николай Толстых и многими, многими другими, несомненно, повлиявшими на мое становление как игрока и личности. Когда я окончательно решил завершить свою по большому счету едва начавшуюся карьеру, все-таки не остался один. Володя Кобзев, работавший в то время в СДЮШОР «Торпедо-ЗИЛ», предложил мне попробовать себя в роли детского тренера. Я согласился и 1 сентября 1999 года принял ребятишек 1991 года рождения. В прошлом году Сергей Ческидов предложил мне испытать себя на телеканале ТВЦ в качестве футбольного комментатора. А совсем недавно я решил попробовать свои силы в роли спортивного функционера в структуре «Медиасоюз», президентом которой является Александр Любимов, один из основателей телекомпании «Взгляд».

Я ничего не упомянул о своей семейной жизни. Думаю, не открою Америки, если скажу, что для футболиста жена – больше, чем жена. Это его крепкий тыл, его спокойствие, сосредоточенность на поле. В общем, то, без чего подчас футболист не может состояться как мастер. С моей Леной мы познакомились 12 лет назад, когда я только-только начал играть за основной состав. На ее долю выпало немало сложностей и переживаний, и в самый тяжелый момент в моей судьбе, связанный с травмой, она не только была всегда рядом, но стала еще ближе, роднее. Знаете, когда людей сближает радость – это одно, а когда испытания – совсем другое. Мы поженились 1 сентября 1994 года, отпраздновали свадьбу в ресторане «Пекин» – в присутствии верных и преданных друзей из «Торпедо» и «Динамо». А через год у нас родился сын Евгений. Когда недавно его спросили, хочет ли он стать футболистом, Женька вдруг, не по годам серьезно, но по-детски искренне, ответил: «Нет. Я не хочу, чтобы у меня болела нога так же, как у папы». Вот ведь как…

На этом мы с Юрием Тишковым распрощались. Кем он в итоге станет – детским тренером, телекомментатором, юристом, спортивным журналистом или функционером – не знаю. Время покажет. Но хочется верить, что его послеигровая карьера окажется, не в пример футбольной, долгой и счастливой…

Увы. Ночью 11 января 2003 года Юра был убит. Его тело со множественными ранениями было обнаружено в 2 часа 30 минут у дома на Дмитровском шоссе. Убийство Юры до сих пор не раскрыто…

Юрий Тишков у кромки поля торпедовской арены

Дальше же начались уже совсем другие дела, о которых, если честно, и говорить-то не хочется. Но точка не поставлена, а значит, нужно продолжать.

Итак, «Норильский никель» стал полноправным владельцем «Торпедо-ЗИЛ». «Не знаю, – делился своим сомнениями Василий Петраков, – может, Абрамович – а Мамут был его человеком – действительно вкладывал бы в команду деньги, и продажа «Торпедо-ЗИЛ» именно ему была бы наилучшим вариантом. Но что теперь об этом говорить? А как только хозяином стал «Норникель», тут же появился такой персонаж, как Юрий Белоус, – с глобальными идеями и грандиозными планами. До него коллектив клуба всегда состоял из 6–8 человек. Каждый отвечал за свой участок работы, помогая и поддерживая других. С приходом Белоуса все поменялось. Всех, кто пытался возражать ему, высказывать свою точку зрения, выгоняли сразу, без лишних разговоров. Главенствующим стал принцип: «Недоволен? Иди отсюда». Появилось и много новых людей. Все это не могло не внести нервозность в работу. Стало процветать стукачество, наушничество. Сверкающие глаза Белоуса были, казалось, повсюду. Я, например, несколько месяцев ходил с готовым заявлением об увольнении по собственному желанию. Как только Белоус начинал на меня орать, я клал заявление на стол. Что касается работы с болельщиками, то началось все то же, что было при Плахетко. Белоус, помню, говорил: «Я пришел, и теперь на каждом матче будет минимум по 10 тысяч зрителей. У меня знакомых 10 тысяч – и все они будут ходить на наши матчи». Чем все закончилось мы знаем – посещаемость снизилась до 500 человек на игре. Мы еще пытались биться за то, чтобы в названии команды оставить слово «Торпедо» и сохранить ее эмблему. Но становилось все хуже и хуже. Появились нелепые легионеры, а своих воспитанников начали выгонять – как, например, того же Сашу Рязанцева, ставшего в 2008 году чемпионом России в составе «Рубина». Белоусу, откровенно говоря, надо было убить в команде автозаводский дух – и тем самым проявить себя. Вдобавок к этому, как я понимаю, Владимир Алешин не переставал жаловаться Юрию Лужкову: зачем, мол, он позволил возродить «Торпедо»?»

Вообще Юрий Белоус – так же как и Владимир Алешин – стал своего рода злым гением «Торпедо». Может, и не стоило о нем говорить, поскольку теперь он – политический труп, хотя и ходят разговоры, будто он может объявиться в «Химках». Но ради истории добавлю еще несколько штрихов к его портрету.

Вспоминает Геннадий Пропошин, работавший тогда в клубе.