Глава I НАГАНО-1998 КОМАНДА БРАТЬЕВ
Глава I
НАГАНО-1998
КОМАНДА БРАТЬЕВ
Сейчас во все это трудно поверить. Самые яркие суперзвезды НХЛ — Александр Овечкин, Евгений Малкин, Илья Ковальчук, Павел Дацюк — увлеченно готовятся к Олимпиаде в Ванкувере, не враждуют ни с федерацией хоккея, ни с тренерами, ни между собой. Россия — чемпион мира двух последних лет и один из двух главных, наряду с Канадой, фаворитов турнира. На масштабный предолимпийский сбор, который состоялся в конце августа 2009 года на суперсовременной арене «Мега-спорт» на Ходынке, приезжает премьер-министр Владимир Путин, вручает хоккеистам и тренерам государственные награды и вместе с президентом Федерации хоккея России (ФХР) Владиславом Третьяком долго беседует с ними в раздевалке…
Десяток с лишним лет назад все было совсем иначе.
* * *
Вячеслав Фетисов, Игорь Ларионов, Александр Могильный, Владимир Малахов, Николай Хабибулин, Сергей Зубов, Вячеслав Козлов. Вся эта россыпь звезд хоккея по доброй воле отказалась ехать в составе сборной России на Зимнюю Олимпиаду в японском Нагано. На первые в истории Игры, в которых было разрешено участвовать всем игрокам Национальной хоккейной лиги.
Из-за травм до Японии не доехали также Алексей Ковалев, Андрей Николишин, Виктор Козлов и Александр Карповцев. В последний момент согласился Сергей Федоров — вот только на счету великолепного центрфорварда, который никак не мог договориться об условиях нового контракта с «Детройтом», в сезоне-97/98 не было ни одного сыгранного матча…
Все это совсем незадолго до Олимпиады-98 казалось полной катастрофой, коллапсом, не оставлявшим нашим хоккеистам ни малейшего шанса на удачное выступление. Взять хотя бы то, что Хабибулин в ту пору был единственным основным вратарем клуба HXЛ — россиянином. Еще двое — Михаил Шталенков и Андрей Трефилов — были дублерами, причем последний, выступавший в «Баффало» вместе с легендарным чехом Домиником Гашеком, вообще выходил на лед от случая к случаю. Всем известна колоссальная роль голкипера в хоккее — а перед Играми казалось, что достойно защищать ворота сборной России просто некому.
В мировом рейтинге команда на тот момент занимала шестое место. На четырех последних чемпионатах мира мы не могли даже войти в тройку призеров…
ФХР отчаянно конфликтовала с игроками-энхаэловцами, обвиняя их в отсутствии патриотизма и жажде наживы. Те не оставались в долгу, недвусмысленно заявляя, что хоккейные чиновники погрязли в коррупции. Кульминацией взаимной нелюбви стал Кубок мира 1996 года — первый со времен развала СССР турнир, в котором принимали участие все лучшие хоккеисты планеты. В сборной, руководимой Борисом Михайловым, царил форменный хаос. Организовано в команде и вокруг нее все было так, что не могло присниться и в кошмарном сне. До полуфинала россияне с грехом пополам добрались — с самым звездным составом они попросту не могли этого не сделать. Но осадок у всех остался такой, что последствия Кубка мира могли стать необратимыми.
До Олимпиады в Нагано тогда оставалось два года. Вскоре отказы участвовать в ней от российских игроков посыпались один за другим.
Надо понимать, какие это были времена. Те «сборники», кто постарше, уезжали в HXЛ еще из Советского Союза с огромными проблемами и не могли о них забыть еще долго. Молодое поколение болельщиков, наверное, даже не ведает, что такое в жизни вообще бывает. Но вот только один пример.
Весной 1989 года в советском хоккее разразился крупнейший скандал: один из самых талантливых молодых хоккеистов ЦСКА и сборной СССР Александр Могильный сбежал с чемпионата мира в Стокгольме за океан, в «Баффало Сэйбрз». На родине, несмотря на перестройку, Могильного объявили предателем, причем в прямом смысле слова: военная прокуратура завела на хоккеиста, формально считавшегося военнослужащим, уголовное дело по обвинению в дезертирстве. Его родителям в Хабаровске отказывались отоваривать хлебные карточки — а по-другому хлеб купить тогда было невозможно.
Пять лет спустя, когда в 1994-м сборная звезд России, воспользовавшись локаутом (коллективной забастовкой) в HXЛ, летела в Москву на серию матчей против российских клубов, Могильный был почти уверен, что в Шереметьеве его сразу возьмут под белы рученьки и препроводят «куда надо». Перед посадкой он сидел белый как полотно, умоляя старших товарищей Сергея Макарова и Вячеслава Фетисова не оставлять его ни на секунду. Сергей Федоров, убежавший в HXЛ на год позже Могильного, находился в схожем состоянии. И только когда игроков провели через зал VIP и никто их не тронул, у Могильного с Федоровым, что называется, отлегло.
Могли ли они не помнить всех тех страхов, которые пережили годами ранее? За что им было испытывать нежную любовь и благодарность к своей стране и стремление отдавать ей неоплатный долг на ледовых аренах?
Дело, впрочем, было не только в этом. И даже не столько. В гораздо большей степени дело было в отношениях игроков с федерацией и, прямо говоря, бардаке, который царил на Кубке мира.
За пару месяцев до Игр в Нагано один из «отказников», ведущий защитник «Монреаль Канадиенс» Владимир Малахов (ныне — бизнесмен, живущий в Майами и занимающийся недвижимостью в России и Америке) говорил мне в интервью «Спорт-Экспрессу»:
— У меня остались очень тяжелые воспоминания об обстановке вокруг сборной на Кубке мира, после которого меня сделали одним из козлов отпущения за произошедшую неудачу. В прессе я тогда был назван предводителем недовольных, забывшим о хоккее и о чести Родины. А все потому, что я, привыкший за несколько лет в Америке к энхаэловским нормам взаимоотношений, в лицо говорил людям из федерации, какие вещи они с нами делают. Мне этого не простили. После окончания всего этого кошмара я несколько дней отлеживался в Майами на океане, отходил — потому что нервы были на пределе, думал даже заканчивать с хоккеем. Мне было очень больно, и я не хочу еще раз такое пережить.
— В чем заключались ваши претензии?
— Об этом можно очень долго говорить. О тех же костюмах для команды, за которые вроде заплатили 50 тысяч долларов, но которые было страшно надеть… Расскажу лишь одну историю. Когда надо было лететь в Москву на сбор, агент Серж Левин, работавший тогда со сборной, сказал мне, что я полечу из Нью-Йорка экономическим классом с пересадкой в Амстердаме. Полетишь, говорит, рейсом замечательной компании KLM, проведешь четыре часа в прекраснейшем аэропорту Европы и скоро будешь в Москве. На мои возражения, что лучше я куплю себе билет на родной «Аэрофлот», где бизнес-класс стоит 1200 долларов (вот времена-то были! — Прим. И. Р.), и через восемь часов буду в Москве, он нервно начал заявлять, что так не получится, потому что куплены билеты в два конца, которые поменять нельзя.
Я разозлился и все-таки сделал так, как считал нужным — но это в Москву, а в Америку, на сам Кубок мира, всем нам пришлось лететь маршрутом, сочиненным федерацией. Не бред ли, что, летая по Европе первым классом, в Америку сборная России полетела экономическим, да еще и в переполненном самолете и с пересадкой? Я из него выходил, согнутый, как буква Z. Неужели нельзя было наоборот сделать — два часа по Европе в экономическом как-нибудь бы перенесли, а лететь им в Штаты… Потом я говорил с президентом Ассоциации игроков HXЛ Бобом Гуденау, и он сказал мне, что по официальному договору между HXЛ и ФХР сборная должна была лететь в Америку первым классом беспосадочным рейсом. Спрашивается — кто-то нажился на билетах?
Когда такие вещи происходили, становилось противно мы от такого обращения в НХЛ несколько отвыкли. Я обо всем этом говорил в открытую. И получил. Хочется, конечно, верить, что все там со сменой руководства изменилось, но ведь и перед Кубком мира нам рассказывали, что все, дескать, по-новому. Но я уже, честно говоря, не очень в это верю. Вряд ли система могла измениться за такой короткий срок. Я понимаю, что это первая в истории подобная Олимпиада, но уж очень много впечатлений по-прежнему во мне сидят. И хочется, и колется — но я очень не хочу еще раз пережить то, что пережил в 96-м. Не могу я этого забыть, как бы себя ни заставлял.
— Но ведь болельщики нив чем не виноваты, и они вправе ждать, что сборная поедет на исторические Олимпийские игры в своем сильнейшем составе!
— Я прекрасно понимаю их чувства, но пусть они поймут и мои. Кандидатов в сборную у нас много, незаменимых людей нет. На Олимпиаду нужно ехать, будучи готовым и сконцентрированным на сто процентов и думая только о хоккее. Груз же моих воспоминаний вряд ли даст думать исключительно о нем.
* * *
Думаю, нетрудно было бы найти цитаты, где столь же убедительная критика прозвучала бы и в адрес самих хоккеистов. Но не вижу в этом смысла, поскольку не в междоусобицах, по большому счету, дело.
Рассказ Малахова, думаю, исчерпывающе дает понять, какая атмосфера в те годы царила в российском хоккее. Казалось бы, рассчитывать на что-либо серьезное в такой момент не приходится. Ситуация до боли напоминала печально знаменитое «письмо 14-ти» футболистов сборной России, отказавшихся сыграть за национальную команду на чемпионате мира 1994 года в США. Причины, в сущности, были те же. И спортсмены точно так же не смогли отделить для себя мух от котлет — выступление за свою страну на крупнейшем турнире планеты и обиду на отдельных людей и структуры, организовывавшие (точнее, дезорганизовывавшие) жизнь сборной. И в одном, и в другом случае большинство отказавшихся впоследствии крепко о том пожалели…
За пару недель до начала Игр в Нагано, в январе 1998 года, я поехал освещать Матч всех звезд HXЛ в Ванкувер. Да-да, в тот самый Ванкувер, где пройдет Олимпиада теперь, 12 лет спустя. А тогда интересно было узнать о реакции на массовый отказ россиян участвовать в Играх со стороны их товарищей по командам HXЛ. В других-то сборных все, наоборот, рвались в Японию!
Майк Модано, форвард сборной США, партнер Сергея Зубова по «Даллас Старз»:
— Я понимаю Зубова. Он уже был на Олимпиаде и выигрывал ее (в 92-м году во французском Альбервилле. — Прим. И. Р.). То, что будоражит кровь мне и моим партнерам, для него уже пройденный этап. Думаю, если бы для меня это были не первые Игры и тем более если бы я на них уже побеждал, то, наверное, тоже иначе бы смотрел на свое участие в них. Сергей заслужил моральное право немного отдохнуть и расслабиться.
Кейт Ткачук, форвард сборной США, партнер Николая Хабибулина по «Финикс Койоте»:
— Если честно, очень рад, что Ник не едет в Нагано, потому что наши шансы на победу благодаря этому растут. Естественно, я и не думал его переубеждать — мне-то как раз совсем не хочется видеть Хабибулина в Нагано. Русская федерация хоккея не дала ему золотую медаль в Альбервилле, где он был третьим вратарем и не сыграл ни одного матча, — и вот сейчас за это расплачивается. У меня ситуация иная. Я не выигрывал золотой медали, и меня ее не лишали. Ник — хороший парень, и я уважаю его решение.
Брендан Шэнахэн, форвард сборной Канады, партнер Вячеслава Фетисова и Игоря Ларионова по «Детройт Ред Уингз»:
— Для того чтобы принять решение, моим русским друзьям по «Детройту» потребовалась большая сила духа и убежденность в своей правоте. Ведь Россия им не безразлична, и судьба ее сборной на Олимпиаде их очень волнует. И привезя в Россию Кубок Стэнли после победы «Детройта», и многим другим они доказали, что не забыли страну, откуда приехали.
Как видим, во всех случаях сработала игроцкая солидарность — никто не бросил камня в партнеров, отказавшихся от участия в Играх. Не склонны были осуждать своих соотечественников и наши олимпийцы — Павел Буре, Дмитрий Миронов, Валерий Каменский, с которыми мне там же, в Ванкувере, довелось поговорить. Леймотив их высказываний был таким: «У каждого своя голова на плечах, и каждый принимал решение сам».
Впрочем, чем ближе была Олимпиада и чем сильнее ажиотаж вокруг нее, тем больше сомнений в правильности своего решения испытывали «отказники». Состав сборной по правилам, установленным организаторами Игр, был объявлен еще осенью, и замена мота произойти только в случае травмы. И вот на той самой All Star Game — Матче всех звезд HXЛ в Ванкувере — сенсационное заявление как мне, так и англоязычным журналистам (то есть на двух языках) сделал двукратный олимпийский чемпион Игорь Ларионов:
— Если бы я принимал решение, участвовать ли мне в Олимпийских играх сейчас, то, вероятно, ответил бы согласием. Меня дважды приглашали в команду, но я дважды отказывался — за последние два года у меня было слишком много хоккея, и я подустал. Будучи уже дважды олимпийским чемпионом, я в тот момент чувствовал, что эмоционально поехать не готов. Но сегодня, когда до Олимпиады остаются считанные дни, кровь закипает и хочется опять вернуться на лед, опять постараться отдать все, что у тебя есть, чтобы порадовать людей в России, использовать тот опыт, который я накопил за все эти годы, и побороться за золото. Олимпиада все ближе и ближе, и, глядя на всю эту атмосферу, когда все говорят об Играх и ждут их — не дождутся, возникает чувство сожаления по поводу того решения, которое я принял. Я играю в хоккей уже 30 лет, и для меня пропускать такие соревнования в общем-то не к лицу. Но решение уже было принято, и, увы, слишком поздно что-то менять. Поэтому придется довольствоваться малым: буду сидеть у телевизора и переживать за российскую команду.
Ларионов был такой не один.
Хабибулин в наиболее резкой форме отказался от участия в Олимпиаде: просто не вышел после матча «Оттава» — «Финикс» к ждавшим его у дверей раздевалки новому президенту ФХР Александру Стеблину и главному тренеру сборной Владимиру Юрзинову. А двумя месяцами позже, на Матче звезд, услышав, что Ларионов жалеет о своем отказе, голкипер «Койоте» сказал:
— Может, и я немного жалею. Но, отказавшись пару месяцев назад, я перестал думать об Олимпиаде и сконцентрировался на играх за «Финикс». Я психологически настроился не ехать, и сейчас мне тяжело было бы собраться.
— По имеющейся информации, Стеблин через президента Международной федерации хоккея Рене Фазеля вышел на президента МОК Хуана Антонио Самаранча с просьбой, чтобы для вас изготовили не полученную вами в Альбервилле золотую медаль (как известно, награду третьего вратаря той сборной Хабибулина забрал себе главный тренер команды Виктор Тихонов. — Прим. И. Р.).
— Слышал об этом, но всерьез не воспринимал — думал, шутка. Но если Стеблин это действительно сделал, то я ему очень благодарен и на следующую Олимпиаду, может быть, поеду.
— Стало быть, обида за 1992 год была основным мотивом отказа?
— Нет. Мне просто очень не понравилось, как наша федерация хоккея организовала все на Кубке мира.
— Но ведь Стеблин с Юрзиновым не имеют к этому никакого отношения!
— Да, не имеют, но я считал, что они такие же, как и прежние руководители. Что ж, дождусь, когда Олимпиада закончится, и поговорю с ребятами, которые ездили в Нагано. Если это не так, то на следующие Игры поеду.
— Не чувствуете неудобства перед болельщиками, которые хотели видеть вас в сборной?
— Может, и есть немножко. Да и предолимпийскую атмосферу в нашем «Финиксе» чувствую, ведь из клуба едут играть за американцев Ткачук и Реник, а за финнов — Нумминен и Илонен. Но, как я уже сказал, менять решение поздно.
39-летнего Фетисова я во время Матча звезд спросил:
— Будете ли вы смотреть игры сборной России на Олимпиаде и болеть за нее?
— А как же иначе? Я думаю, что этот вопрос просто неуместен…
Ближе к Олимпиаде «отказники» начали сомневаться в правильности своего решения не просто так. К тому моменту, думаю, до них уже донеслись слухи, что на сей раз никакими скандалами не пахнет. И, вероятнее всего, атмосфера будет обратной той, что была на Кубке мира.
* * *
22 апреля 1997 года 59-летний президент ФХР Валентин Лукич Сыч, назначенный на эту должность тремя годами ранее, с женой и личным водителем выезжал из деревни Иванцево в Москву. Возле поворота на грунтовую дорогу их поджидал «Москвич-427». Когда «Вольво» Сыча сбавила скорость и повернула, киллеры открыли огонь. Первое лицо российского хоккея погиб на месте.
Эта книга — о хоккее. В ней не место расследованиям, кто и за что мог убить Сыча, многолетнего спортивного функционера, никогда не имевшего отношения к криминальному миру. Важен сам факт. Стоит ли удивляться, что многие наши энхаэловцы-миллионеры, в те времена годами не приезжавшие в Россию из опасений рэкета, после таких трагедий старались держаться подальше от всего, что связано с их родной страной? И что рикошетом это наверняка ударило и по составу сборной на Олимпиаде?
Однако незадолго до своей гибели Сыч принял важнейшее решение, которое во многом помогло на некоторое время прекратить анархию и сформировать на Нагано-98 отличную сборную. Ее менеджером по Северной Америке был назначен не далекий от проблем игроков чинуша из федерации или спорткомитета, а прославленный советский хоккеист Алексей Касатонов.
Защитник, которому было тогда всего 37, только заканчивал карьеру игрока. После шести лет в клубах НХЛ «Нью-Джерси Дэвилз», «Анахайм Майти Дакс», «Сент-Луис Блюз» и «Бостон Брюинз» он вернулся на сезон в родной армейский клуб к Виктору Тихонову. И вот однажды член легендарной пятерки Фетисов — Касатонов, Макаров — Ларионов — Крутов, двукратный олимпийский чемпион, пятикратный чемпион мира и обладатель Кубка Канады получил приглашение заглянуть в кабинет к Сычу.
11 лет назад Касатонов рассказывал мне:
— Честно говоря, я думал, что он хочет предложить мне сыграть за сборную на чемпионате мира — шел как раз апрель. А Сыч вдруг говорит: «Алексей, наступает время, когда ты должен подумать о своей дальнейшей жизни. Как бы ты отнесся к роли менеджера сборной по Северной Америке? Будешь заниматься нашими энхаэловцами. Ты играл, знаешь ребят, ситуацию». Я несколько дней думал, советовался с женой, друзьями — и решил согласиться…
По сей день Касатонов говорит о Сыче и том их разговоре, состоявшемся за считанные недели до гибели президента ФХР, с благодарностью. И с болью.
Сделать предложение Касатонову для Сыча наверняка было решением непростым. Все знали, что после событий конца 80-х — начала 90-х годов отношения между Фетисовым и Ларионовым, с одной стороны, и Касатоновым — с другой оставляли желать много лучшего. В жесточайшем конфликте первых двоих с Виктором Тихоновым Алексей оказался по другую сторону баррикад. Он не посчитал возможным предавать тренера, которому в своей жизни и карьере был обязан очень многим. И, будучи взрослым человеком с самостоятельным мышлением, не поддался «эффекту толпы».
Фетисов с Ларионовым имели полное право на свою гражданскую позицию. Но и Касатонов — на свою, потому что такого чувства, как благодарность своим учителям, еще никто не отменял.
И если два великих хоккеиста посчитали себя самодостаточными личностями, которых обучить большому хоккею мог кто угодно, то имела право на существование и противоположная точка зрения. Да, Тихонов был советским тренером, и неотъемлемой частью тренерской школы СССР была безжалостность, а порой даже жестокость. Но ведь и она тоже сделала из этих парней великих спортсменов. Кто знает, стали бы они ими, будь Виктор Васильевич другим?
Ко времени начала конфликта два великих защитника по некоторым причинам уже не были закадычными друзьями, как еще в середине и особенно в начале 80-х. А ситуация вокруг Тихонова довершила раскол. Когда Фетисов с Касатоновым, задрафтованные одним и тем же клубом HXЛ «Нью-Джерси», в начале 90-х оказались в одном клубе и — по решению тренера — в одной паре, то какое-то время даже не разговаривали. Потребуется почти два десятилетия, чтобы люди поняли, кем они были друг для друга, и примирение наступило…
А тогда Фетисов и Ларионов не оставляли камня на камне от Касатонова в прессе. Тот почему-то не отвечал. Мне было страшно интересно понять — почему. Не обидеть-то высказывания бывших товарищей по легендарной пятерке его не могли.
Познакомились мы с Касатоновым в августе 97-го, на предолимпийском сборе наших энхаэловцев под Филадельфией. Той встречи я ждал не без настороженности — сказывалась многолетняя «антиреклама» бывших партнеров. Лишь позже мне станет ясно, что личное в этой критике явно преобладало над профессиональным.
Помимо прекрасной манеры речи, рассудительности и воспитания, в Касатонове меня поразил образ его мышления. «Неужели вас не задели нападки Фетисова в книге «Овер-тайм» и вы не хотите ничего ответить?» — спросил я двукратного олимпийского чемпиона и получил мгновенный ответ: «А кому это сейчас пойдет на пользу? Зачем опять вносить раскол и делить игроков на два лагеря за полгода до Олимпиады?»
Этот ответ сказал мне о человеке больше, чем тонны вылитого на него «компромата». И в Нагано я болел не только за хоккеистов, но и за их менеджера.
* * *
Первая наша встреча с Касатоновым, как я уже рассказал, произошла на предолимпийском сборе, на который съехались 20 хоккеистов. В гостинице «Рэдиссон» городка Маунт Лаурел, штат Нью-Джерси, в 35 минутах езды от центра Филадельфии. Там наши хоккеисты жили, а тренировались на арене Twin Rinks в столь же малоизвестном селении Пеннсоккен, которое запомнилось тем, что при въезде в него сразу после яркой таблички «Добро пожаловать!» живописно раскинулось… кладбище.
Но дальше все оказалось гораздо лучше и веселее. Ни о каких организационных накладках на сей раз и речи не было — скажем, всех до единого хоккеистов, прилетевших в Нью-Йорк из России, Касатонов встречал лично. Он, кстати, предпочитал называть это мероприятие не сбором, а по-американски — тренинг-кемпом:
— Дело в том, что со словом «сбор» связано ощущение какой-то обязаловки, которой в нашем случае вообще нет. Приглашались только желающие, и наличие или отсутствие здесь того или иного игрока не будет ни в малейшей степени учитываться при отборе кандидатов в олимпийскую сборную. Единственная цель этого летнего лагеря, идея которого зародилась еще при жизни Валентина Сыча, — помочь нашим ребятам лучше подготовиться к сезону да и пообщаться между собой, то есть совместить приятное с полезным. Ну и еще работа на перспективу — мы должны показать таким талантливым молодым хоккеистам, как Самсонов, Набоков, Кузнецов, что ФХР, организовавшей этот сбор, небезразлично их будущее именно как российских хоккеистов.
Последнее замечание Касатонова с точки зрения истории ценно: в том сборе участвовали Самсонов и Набоков, будущие наши герои Олимпиад в Солт-Лейк-Сити и Турине. К тому моменту они оба не имели на своем счету ни минуты в НХЛ, а голкипер Набоков, хотя и страстно хотел выступать за Россию, в юном возрасте был «заигран» за сборную Казахстана. В связи с этим ему четыре года спустя запретят играть за нашу сборную на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, и только к Турину-2006 долгожданное добро будет получено.
Но первым шагом будущего бессменного голкипера «Сан-Хосе Шаркс» в сборную стал именно тот сбор — ой, простите, тренинг-кемп — в августе 1997 года.
Едва закончивший играть Касатонов там был и жнец, и швец, и на дуде игрец. В качестве тренера в США должен был полететь Игорь Тузик, но за несколько дней до вылета попал в автомобильную аварию. Ничего серьезного с опытным специалистом не произошло, но за океан Касатонов вынужден был отправиться один. Помогали ему еще один известный в прошлом защитник ЦСКА и сборной СССР Сергей Стариков и массажист сборной Константин Рогатин. И все прошло без сучка и задоринки.
О том, как он справился с работой, свидетельствовало высказывание защитника Сергея Гончара — по сей день одного из ключевых игроков сборной.
— У Касатонова чрезвычайно профессионально, грамотно и интересно построены тренировки, — отмечал он. — Чтобы так тренировать буквально через несколько месяцев после окончания игровой карьеры, нужно обладать настоящим тренерским талантом, который, наверное, дается от Бога.
Но еще важнее, что ему удалось создать на сборе раскрепощенную, но в то же время не «тусовочную», а рабочую обстановку. В то время как ряд наших энхаэловцев по традиции «зажигал» на ежегодном Кубке «Спартака» в Москве, здесь образовалось новое ядро, составившее костяк сборной. Трудились парни на льду и в тренажерном зале так, что Гончар с юным Зубрусом однажды в шутку спросили меня, от кого сильнее «аромат». А главное, ни малейшего ощущения анархии, неуважения к тренерам — что сплошь и рядом было на Кубке мира и вообще в те годы — на сборе не возникло.
В итоговую заявку сборной в Нагано из участников тренинг-кемпа вошел вратарь Трефилов, защитники Гончар, Гусаров, Каспарайтис, Б. Миронов, Юшкевич, нападающие Зелепукин, Коваленко, Яшин. С большой долей вероятности оказались бы там и защитник Карповцев с форвардом Виктором Козловым, но им помешали травмы. А те же Козлов, вратарь Набоков, нападающий Самсонов с успехом поучаствовали в следующих Олимпиадах. Эффективность в комментариях, мне кажется, не нуждается.
В конце сбора Касатонов высказал оптимистичную мысль:
— Отказом от участия в этом турнире XX века можно наказать только себя. К тому же Игры в Нагано будут гораздо более объективным показателем истинного положения дел, чем Кубок мира, сразу по нескольким причинам. Во-первых, они пройдут в феврале, когда энхаэловцы набирают свою лучшую форму, а во-вторых, на нейтральной территории — в Японии. Поэтому уверен, что в конце концов на Олимпиаду поедут все сильнейшие — как у нашей, так и у остальных сборных.
Надежды Касатонова не оправдались. Но, может, это оказалось только к лучшему? Ведь в том же футболе после «письма 14-ти» на чемпионат мира многие из его авторов все же поехали. И это вызвало раздрай внутри коллектива: та его часть, что оставалась верна Павлу Садырину от начала до конца, не приняла возвращенцев. И, в свою очередь, обиделась на тренера за то, что он их вернул и дал место на поле.
В Нагано силком никого не тянули. Поехали туда только те, кто этого по-настоящему хотел. И сборную это сплотило.
* * *
После гибели Сыча новым президентом ФХР был избран Александр Стеблин, до того занимавший пост президента московского «Динамо». Его клуб в 90-е годы был ведущим в стране, что и стало одним из решающих факторов. Олимпийский комитет России тоже поддержал кандидатуру Стеблина, а затем и его программу подготовки к Играм в Нагано. Как и вице-мэр Москвы Валерий Шанцев, возглавлявший федерацию хоккея Москвы.
Годами позже Стеблин проявит себя, мягко говоря, не с лучшей стороны — и со скандалом, после прозрачного намека едва ли не первых лиц государства, вынужден будет покинуть свой пост. Но в 97-м он оказался той фигурой, которая устраивала всех. И на первых порах все делал правильно.
Во многом именно Стеблину удалось уговорить многолетнего помощника Тихонова в сборной СССР, а также главного тренера московского «Динамо» Владимира Юрзинова возглавить национальную команду в Нагано. Несколько лет кряду Юрзинов отказывался: его вполне устраивала благополучная и содержательная работа в Финляндии. И все же его, как для человека старой закваски, слово «Олимпиада» не могло не расколдовать.
На августовском сборе под Филадельфией я спросил Касатонова:
— Можно ли уже с определенностью говорить, что на Олимпиаду российскую сборную повезет Владимир Юрзинов?
— Да, он дал согласие, — ответил менеджер сборной. — Остались лишь формальности. Мы чрезвычайно рады, что Владимир Владимирович согласился возглавить команду, поскольку на сегодняшний день это сильнейший наш тренер. Его успехи последних лет с финским ТПС это лишний раз подтверждают. Накануне Кубка мира, между прочим, обе договаривавшиеся стороны сходились на кандидатуре Юрзинова, но поскольку турнир проходил во время ключевой фазы подготовки к чемпионату Финляндии, ТПС его не отпустил.
Хорошо, что Юрзинов согласился. Еще лучше, что дважды в течение осени он приезжал в Северную Америку, чтобы пообщаться с кандидатами в сборную (среди которых, впрочем, было немало его бывших подопечных по «Динамо»), рассказать им о своих принципах, объяснить, что можно будет в его команде, а что — нельзя.
И все же сейчас даже представить себе такое невозможно: меньше чем за полгода до начала Игр у сборной еще не было официально назначенного главного тренера! А меньше чем за год убили президента федерации. И «ушло в отказ» множество основных игроков. Это был какой-то сплошной, непрекращающийся форс-мажор. Но те, кто отвечал за сборную — Касатонов и другие — никак не давали об этом знать, ни на мгновение не впадали в истерику. И за это им — как модно теперь говорить, «респект и уважуха».
После Нагано Касатонов рассуждал о назначении главного тренера:
— Всем было понятно, что Юрзинов на сегодняшний день — лучший российский тренер. Поэтому кандидатура на эту должность была фактически одна. Нельзя не сказать и о большом мужестве, которое проявил в той ситуации Юрзинов. Он принял команду, когда она была практически неуправляемой. И на него ложилась огромная ответственность: ведь выступать предстояло на Белой Олимпиаде, в которой впервые участвовали профессионалы из HXЛ. Так что Владимир Владимирович проявил незаурядный характер, доказал, что он человек, по-настоящему болеющий за наш хоккей.
Помогать Юрзинову согласились его ученики Петр Воробьев и Зинэтула Билялетдинов. А тренером вратарей — и это была настоящая и положительная сенсация — стал сам Владислав Третьяк. На протяжении нескольких лет легендарный 20-й номер тренировал вратарей в «Чикаго Блэкхокс», и его колоссальный как игровой, так и тренерский опыт наконец-то, впервые в российские времена, был востребован в национальной сборной.
— Почему до этого Третьяка ни разу не приглашали на роль тренера сборной? — спросил я Касатонова уже после Нагано.
— Если честно, я и сам не понимаю, почему. Считаю, что он сегодня — специалист номер один в мире по подготовке вратарей. Достаточно назвать такие имена, как Бродер, Белфор, Хэккетт. Эти входящие в голкиперскую элиту HXЛ игроки — воспитанники Третьяка.
— А чья была идея его пригласить?
— Не это главное. Главное, что он согласился.
— И все же?
— Ну если честно, то с Владиком разговаривал я — на чемпионате мира в Финляндии. Тогда, кстати, было еще неизвестно, кто возглавит федерацию и как сложится моя дальнейшая судьба. Он сказал, что с удовольствием поработает, если во главе команды будет хорошая группа профессионалов. А потом Юрзинов сделал ему официальное предложение.
Я очень рад, что Владислав оказался в команде. Ведь вратари не то чтобы были нашим слабым звеном, но с ними могли возникнуть проблемы. Ребятам не хватало игровой практики, потому что и тот и другой (Шталенков и Трефилов. — Прим. И. Р.) являются вторыми вратарями в своих клубах, и это вызывало определенное беспокойство. Но Третьяк сумел создать особый микроклимат в отношениях со своими подопечными, успел подготовить их за такой короткий срок.
Между прочим, Владик опекал не только вратарей. Его опыт, авторитет, просто человеческое обаяние оказывали влияние на всех ребят. Бывали тяжелые моменты, наваливалась усталость — он всегда находил какие-то способы, чтобы придать игрокам новые силы. В раздевалке обнимет кого-то за плечи, отведет в сторону, что-то скажет — и человек после этого совершенно по-другому себя чувствует. То есть Третьяк активно участвовал в создании того удивительно доброго климата в команде, который помогал ребятам быстрее восстанавливаться, а главное — объединял нас всех.
* * *
Когда окончательный состав сборной России был объявлен, мы подробно побеседовали с Касатоновым.
— Довольны ли вы тем, как укомплектована в итоге олимпийская сборная страны?
— Да, доволен. В ней много талантливых, мастеровитых и очень опытных игроков. Достаточно сказать, что шестеро их них выигрывали Кубок Стэнли. А самое главное, что в команде, по крайней мере сейчас, отличная атмосфера. Ребята действительно счастливы, что попали в сборную, все горят желанием постоять за честь российского хоккея. Сила этой команды в том, что она — именно Команда.
— Вы ожидали, что отказов сыграть за нее будет больше или меньше?
— Хочу сразу же подчеркнуть, что люди отказывались не от гарантированного места в команде, а от того, чтобы стать кандидатами в нее. Вполне возможно, что не все из тех, кто отказался, попали бы в состав. И потом одно дело — Фетисов и Ларионов, которые много сделали для нашего хоккея и в своем возрасте заслужили право решать, быть им в сборной или не быть, и совсем другое — остальные. Впрочем, о них сейчас, когда команда уже сформирована, я не хочу говорить.
— Были ли среди отказников люди, которые повели себя по-джентльменски и объяснили причины своего решения руководителям федерации или тренерам?
— В первую очередь это относится к Игорю Ларионову, который поговорил и с Юрзиновым, и со Стеблиным, причем очень профессионально и обоснованно, проявив серьезность и солидность.
— Всех очень удивила история с Хабибулиным, который после матча «Оттава» — «Финикс» попросту убежал черным ходам из раздевалки, у дверей которой его ждали Стеблин и Юрзинов.
— У меня был с Хабибулиным предварительный разговор, когда несколько месяцев назад мы попросили хоккеистов прислать для оформления аккредитаций на Олимпиаду свои паспорта. Он прислал. А потом вдруг начал выступать в прессе с заявлениями о своем отказе. И наконец, вот этот случай. Мне кажется, что если есть проблемы, то нужно встретиться и обсудить их. А коль не удастся договориться, вот тогда и излагай свою позицию газетчикам. Ведь Хабибулин не знает нового президента нашей федерации хоккея, но тем не менее бежит от разговора и с ним, и с нашим выдающимся тренером Юрзиновым. Мне все это абсолютно непонятно. Как бы там ни было, я, повторяю, доволен нашим выбором.
— Лично вы со многими нашими энхаэловцами встречались?
— Со всеми, за исключением Фетисова, Ларионова и Вячеслава Козлова.
— А не боитесь, что ахиллесовой пятой сборной может стать вратарская позиция? Ведь сегодня замены Шталенкову фактически нет.
— Всем кажется, что у нас проблема с вратарями. Но Шталенков сейчас и играет достаточно много, и показывает стабильные результаты. Миша и в прошлогоднем плей-офф выступил блестяще, к тому же он — олимпийский чемпион 1992 года. А еще нас радует, что Трефилов оказался в «Чикаго», где с ним может постоянно работать Третьяк, который сыграл определенную роль в организации этого обмена.
— Вы считаете плюсом обилие в команде олимпийских чемпионов 1992-го и даже 1988 года?
— Опыт участия в таком скоротечном турнире, где от каждого матча зависит очень многое, крайне важен. Это вам не Кубок Стэнли, где можно проиграть три встречи, а потом выиграть четыре и одержать общую победу. Здесь каждая игра — решающая. И то, что многие ребята знакомы с Олимпийскими играми не понаслышке, прекрасно.
— Каким будет размер премиальных?
— Ничего по этому поводу пот сказать не могу. Этот вопрос сейчас прорабатывается Олимпийским комитетом России совместно с ФХР. Кстати, никто из ребят, за исключением лишь одного игрока, о деньгах даже не спрашивал.
— Кто, на ваш взгляд, является самым опасным нашим соперником — США, Канада или Швеция?
— Очень опасным будет тот, кто выйдет из предварительной группы и с кем мы проведем свой первый матч 13 февраля. Эта команда уже успеет акклиматизироваться и хорошо сыграться, чего никак не скажешь об энхаэловцах. Перелеты из Северной Америки с 8 на 9 февраля будут продолжаться 10–15 часов плюс еще 5 часов на поезде или автобусе. А несколько игроков из «Чикаго» и «Рейнджере» будут вынуждены отправиться в Нагано сразу же после длительного выездного турне по Западному побережью. Лед будет в нашем распоряжении лишь 10 февраля, поэтому к 13-му команда только-только начнет сыгрываться и у нее будут самые тяжелые дни акклиматизации. Впрочем, все сборные, укомплектованные энхаэловцами, будут в одинаковых условиях.
— Все же вы не ответили на вопрос о фаворитах.
— По-моему, исход этого турнира абсолютно непредсказуем. Не стоит сбрасывать со счетов чехов и финнов. Первые, хоть и не берут в Нагано ряд приличных хоккеистов, имеют в своих рядах Гашека и Ягра.
— Почему, по-вашему, канадцы не включили в свою команду такого выдающегося лидера, как Марк Мессье?
— Наверное, канадские руководители просто хотят, чтобы у команды был новый лидер. Мессье по природе своей не может быть ни вторым, ни тем более третьим. В раздевалке он, как здесь говорят, — босс и всегда будет таковым. А генеральный менеджер сборной Канады Бобби Кларк хочет, чтобы Эрик Линдрос чувствовал себя в команде более комфортно и стал бы ее настоящим вожаком. Между прочим, Мессье очень достойно принял известие о том, что его не взяли, пожелав удачи команде, и призвав всех объединиться вокруг нее и сделать максимум для того, чтобы канадский хоккей вернул себе мировое лидерство. Это были слова большого игрока и человека.
— Не знаете, внутри энхаэловских клубов сейчас идут разговоры об Олимпиаде?
— Еще как идут! Доходит до того, что некоторые американцы… просятся в сборную России. Ко мне подходили ребята, с которыми я когда-то играл в «Нью-Джерси», и говорили: возьми меня в команду. Я им отвечал, что сделаю это после того, как они прибавят к своим фамилиям окончание «ов». Конечно, это все шутки, но они свидетельствуют о том, с какой серьезностью тут относятся к предстоящему турниру. Ведь многие в НХЛ, будучи еще любителями, участвовали в Олимпиадах — например, такие звезды, как Лафонтэн, Челиос, Форсберг, Карт. Они знают, что это такое, какой это великий праздник.
— Как, по-вашему, обоснованы ли опасения некоторой части американской прессы по поводу того, что хоккеисты клубов НХЛ, оказавшиеся в Нагано в разных сборных, вернутся обратно разобщенными?
— Думаю, что этого не произойдет. В чем канадцы и американцы молодцы, так это в том, что едва они покидают лед, как от всей их агрессивности и следа не остается, они превращаются совершенно в других людей. Уверен, что Олимпиада только сплотит игроков и о ней у них останутся исключительно хорошие воспоминания.
* * *
…Конец января 98-го. Через несколько дней — Олимпиада. А пока — уже неоднократно мною упомянутый Матч всех звезд в Ванкувере. НХЛ всегда организовывала его в формате «Восточная конференция против Западной конференции», теперь же впервые соперничали сборные Северной Америки и остального мира, под которым подразумевалась Европа: в Австралии, Азии и Южной Америке с хоккеем пока туговато. НХЛ изменила формат именно для «разогрева» Олимпиады — чтобы противостояние континентов стало прологом к конкуренции отдельных стран.
В Ванкувере об Олимпиаде думали и говорили все. Даже первое вбрасывание в All Star Game легенды НХЛ Кен Драйден и Иван Курнуайе сделали той самой шайбой, которая спустя дни была вброшена в первом матче в Нагано. Атмосферу, царившую на Матче звезд, нельзя было охарактеризовать лучше, чем сделал это финн Теему Селянне: «Всех нас уже трясет олимпийская лихорадка».
Выходя из раздевалки сборной звезд Европы, я стал свидетелем очень приятной сцены. Олимпийский чемпион Сараево-84 и Калгари-88 Фетисов желал своему коллеге Дмитрию Миронову победы в Нагано, и было видно, что искренне. Сколько было в те дни подобных пожеланий!
Разумеется, дольше всех репортеры не отпускали 36-летнего Уэйна Гретцки, переписавшего всю книгу рекордов НХЛ и признанного журналом The Hockey News лучшим хоккеистом всех времен. И вот что мы услышали:
— Меня постоянно спрашивают, хочу ли я жить в Олимпийской деревне или же предпочел бы остановиться в отеле. Да я ни секунды не сомневался: конечно в деревне! В этом и заключается очарование Олимпиады. Мы зарабатываем достаточно денег, чтобы жить в самом шикарном отеле мира, но многим ли из нас хоть раз в жизни представляется шанс узнать, что такое Олимпийская деревня? Вся сборная Канады с огромным нетерпением ждет того дня, когда мы туда приедем. Ни один не сказал: «Почему это мы должны жить в деревне? Давайте поселимся в гостинице!» И если придется жить в комнате на троих, я буду только рад!
Еще одно высказывание Гретцки:
— Я по-прежнему горжусь своей страной и готов защищать ее честь. Да, я давно не живу в Канаде, моя жена американка, дети родились в США. Они гордятся своей страной. Я же сделаю все, чтобы мы взяли реванш у американцев за поражение в финале Кубка мира. Натура канадских болельщиков такова, что любые поражения на международной арене для них трагедия.
Эта цитата говорит и о том, насколько хоккеисты Канады и США были «заточены» на противостояние друг другу, не до конца принимая в расчет других. Как четырьмя годами позже скажет мне Фетисов, это и сыграло с ними в Нагано злую шутку.
Но это будет позже. А тогда, в Ванкувере, в дни «всезвездного» уикэнда, обычно меланхоличный и не слишком разговорчивый хоккеист по прозвищу Великий (The Great One) преобразился. Поэтому, когда я, перекричав толпу канадских репортеров, задал Гретцки вопрос, то не сомневался, что в ответ прозвучит что-то весьма запоминающееся.
— Уэйн, это будет ваша первая Олимпиада. Каково в вашем возрасте и с вашими достижениями в хоккее чувствовать себя новичкам?
— Я с нетерпением жду начала Игр. Я никогда не играл за Канаду на Олимпиадах и в глубине души об этом жалел. Когда выступал в «Эдмонтоне», мы с другими канадцами во время Олимпиад смотрели по телевизору каждый матч сборной Канады и очень за нее переживали. Поэтому, уверен, меня ждут непривычные и очень приятные ощущения. Но главное — после этой Олимпиады у канадских детей будет две мечты: выиграть Кубок Стэнли и золотые медали Игр.
А еще Гретцки признался, что завидует тем, кому уже удалось сделать и то, и другое. Двое из тех, кто покорил обе вершины, поехали в составе сборной России в Нагано. Это Алексей Гусаров и Валерий Каменский. На вопрос, что для него после многих лет в НХЛ важнее — Кубок Стэнли или олимпийское золото, — Каменский ответил:
— Я бы не стал проводить какие-то параллели. И то, и другое — высшие достижения в спорте. Два года назад я выиграл с «Колорадо» Кубок Стэнли, и в тот момент это было пределом мечтаний, а сейчас я хочу выиграть Олимпиаду, и предел мечтаний — именно это. У настоящего спортсмена не может быть другой цели, кроме победы, и если все в нашей сборной поставят перед собой такую цель, то она будет вполне достижима!
Предолимпийские ожидания наших участников Игр в значительной степени превосходили тогдашний статус российской сборной. Вот, к примеру, фрагмент из моей беседы с центрфорвардом Алексеем Жамновым:
— Как расцениваете шансы нашей сборной на победу?
— Загадывать не хочу, но, думаю, каждый из нас едет в Нагано для того, чтобы выиграть золотые медали. Если тебя устраивает второе или третье место, то лучше посиди дома или отдохни недельку на Гавайях.
— Чем, по-вашему, эта сборная России отличается от той, что выступала на Кубке мира?
— Многим. И состав заметно изменился, и тренерский штаб другой. У прежнего руководства команды были большие проблемы во взаимоотношениях с игроками, атмосфера в сборной оставляла желать лучшего, что, вероятно, и повлияло на итоговый результат. Сейчас все должно быть иначе. Я с нетерпением жду Олимпиаду — хоть поиграю, наконец, в наш хоккей. Соскучился я по нему.
— О премиальных вам что-нибудь известно?
— Честно говоря, я еще ни разу никого не спрашивал о них и понятия не имею, какая будет в Нагано система оплаты. Да мне как-то и в голову не приходило интересоваться этим. Если вопросы и возникали, то только организационные: как полетим на Игры, когда…
Побеседовали мы незадолго до Игр и со звездой «Ванкувер Кэнакс» Павлом Буре. Любопытно заметить, что Русская Ракета была единственной из звезд сборной России, кто не смог сыграть двумя годами ранее на Кубке мира. Помешала травма почки, полученная в товарищеском матче незадолго до турнира. Зато Буре-старший лишил себя «удовольствия» лицезреть многочисленные организационные накладки, которые сопутствовали Кубку и нашему в нем участию. Кто знает — если бы весь этот хаос был при нем, не стала бы будущая звезда Нагано еще одним «отказником»?…
Я спросил Буре:
— В Северной Америке все отдают предпочтение сборным США и Канады, а о команде России говорят только то, что в ней нет ряда ведущих игроков. Вас это не задевает?
— А почему это меня должно задевать? Турнир еще не начался, и никто не знает, что там произойдет. Я считаю, что у всех команд шансы примерно равные, поскольку на Олимпиаде все может решить одна игра. Вспомните Лейк-Плэсид-80, где наша сборная в группе разгромила американских студентов — 9:1 (на самом деле — 10:3 в последнем контрольном матче перед началом Игр. — Прим. И. Р.), а в финале им же проиграла.
— Насколько знаю, вы очень хотели сыграть на Олимпиаде?
— Да, это была моя самая большая мечта. Звание олимпийского чемпиона всегда считалось самым престижным. Когда я переехал в Канаду, то думал, что уже никогда не сыграю на Играх. Однако, к счастью, МОК договорился с НХЛ, и мы можем участвовать в них. Так что мне здорово повезло.
— Ваш брат в достаточно резкой форме критиковал в американской прессе тех, кто не захотел выступить за сборную России. Мол, став миллионерами, они забыли о стране, которая сделала их хоккеистами. А как вы относитесь к тем, кто отказался ехать в Нагано?
— Считаю, что каждый человек сам ответствен за свою жизнь, решения и поступки. Участие в Олимпиаде — дело добровольное. К тому же это довольно серьезная дополнительная нагрузка. Мы ведь и так проводим 82 игры за сезон плюс плей-офф, а тут еще две недели с дальними перелетами и напряженнейшими матчами. Поэтому я никого не осуждаю.
— Юрзинов с вами разговаривал, спрашивал ваше мнение о каких-то вещах?
— Да.
— О чем, если не секрет?
— И о том, как будем играть, и как легче пройти акклиматизацию, и как ребят объединить, чтобы была дружная команда. Словом, как выиграть Олимпиаду.
— В «Ванкувере» много говорят об Олимпиаде?