Отмена рабства

Отмена рабства

Примадонна с напомаженной челкой кривилась от злости на скамейке запасных. Ее раздражению не было границ. Какие мысли вертелись у нее в голове? Думала ли она, что напрасно не настояла на том, чтобы зарабатывать, то есть играть, в «белой», а не в «красной» команде? Ведь там любят примадонн, не то что здесь, где этот красноносый шотландец (что он вообще выиграл без меня?) делает все ради клуба (что они вообще выиграли без меня?), а не его примадонны.

Ну что за ерунда? Разве он не знает, что в футболе главное — индивидуальные достижения? Что весь мир признал Примадонну лучшей в этом самом мире и даже вручил ей золотую игрушку в виде футбольного мяча? И вот теперь красноносый меняет Примадонну, когда она сама этого не хочет. Ужас. Просто ужас.

Прав был тот дядя, который живет за счет футбола, как там его звать-то... Блаттер. Да, точно, Блаттер. Так вот, он сказал, когда Примадонна сучила ножками и клялась в любви ко всему белому, а красноносый не обращал на это внимания, что современные футболисты словно рабы. Так оно и есть. Вынужденные покоряться безжалостным хозяевам... Красноносый как будто не замечал ярости Примадонны, а потом еще и сказал, что понимает ее. Красноносый, как всегда, оказался мудрее очередной Примадонны. Может еще и потому, что он сам родом из того времени, когда футболисты действительно были рабами.

Карьера форварда Алекса Фергюсона началась в 1957 году. За несколько лет до двух чрезвычайно важных достижений профсоюза футболистов.

На протяжении десятилетий английские клубы после подписания контракта регистрировали своих игроков в Футбольной Ассоциации. Таким образом игроки получали право выходить на поле. И это было единственное их право. Все остальное — обязательства.

Игроки принадлежали клубу. Когда у футболиста заканчивался контракт, клуб отправлял ему письмо с условиями нового соглашения. (Очень часто эти «новые» условия ничем не отличались от старых, и письмо на первый взгляд было только формальностью.) Выбор был простой — принять или нет.

Казалось бы, что тут такого. Не принимай условия, если они тебя не устраивают, и переходи в другой клуб. Можно было попробовать. Но был один нюанс. Если клуб по той или иной причине не хотел продавать игрока, тот не имел права перейти в другую команду. Его регистрация и дальше принадлежала клубу. И после окончания срока действия старого контракта игрок рисковал остаться без работы в Англии и без денег (а иногда и без крыши над головой, потому что жил в доме, который предоставил ему клуб), если не соглашался на новые условия.

Система регистрации игроков появилась в английском футболе в конце XIX века. Как это часто случалось потом, Ассоциация решила возглавить то, что не могла запретить. Невзирая на отчаянные усилия тогдашних футбольных боссов, которые отстаивали идеалы аматорства, профессионализм, пусть и подпольный, стал нормой во многих клубах. Футболисты «находили» деньги в бутсах перед матчем или же формально «работали» на фабрике или в магазине руководителя клуба.

Ассоциация смирилась с появлением профессионализма, но и установила несколько правил, которые позволяли контролировать деятельность футболистов. Некоторые из этих правил, например, запрещение профессионалу быть капитаном команды, сейчас вызывают разве что улыбку. Но из-за некоторых других не до смеха было целым поколениям игроков.

Речь прежде всего идет о правиле, которое гласило, что игрок каждый год должен был получать регистрацию. В конце XIX века его сбалансировало разрешение игроку свободно переходить в другую команду после завершения сезона. И когда в 1890 году «Ноттингем Форест» через суд пытался запретить своему бывшему игроку Кэмпбеллу переход в «Блэкберн», суд встал на сторону игроку, который «не нарушил условий своего контракта». (Дело Редфорд против Кэмпбелла.)

Почему вообще Кэмпбелл захотел перейти именно в «Блэкберн»? Кэмпбелла привлекли лучшие финансовые условия, предложенью клубом, а также то, что «Блэкберн» был на тот момент одной из самых успешных команд страны. Поэтому после решения суда в пользу Кэмпбелла и «Блэкберна» Футбольная Лига должна была найти способ приструнить самых богатых и самых успешных.

Зачем было это делать? Дело в том, что Лига с самого начала пыталась создать равные условия для всех членов. Лиге нужно было как можно больше клубов, Лиге нужна была широкая география. Если маленькие команды из маленьких городов, которые физически не могут собирать такую же аудиторию, что и команды из городов больших, будут не в состоянии из-за этого платить своим звездам то, что могут предложить конкуренты, это станет причиной доминирования нескольких команд и снизит интерес ко всей Лиге.

Так думали основатели английской Футбольной Лиги, у которых поучиться бы разным «скадаморам».

Поэтому ради большей конкуренции в чемпионате нужно было рассредоточить лучших игроков. Начиная с сезона 1893/94 Лига предложила, а Футбольная Ассоциация приняла поправку к действующим правилам. Отныне по окончании сезона игрок не мог свободно перейти в другой клуб. Если другой клуб был готов заплатить за его трансфер, он получал регистрацию футболиста, и все было хорошо. Прежний клуб получал компенсацию за потерю игрока и мог пригласить нового или же рассчитаться с долгами.

Идиллию нарушали скандалы, спровоцированные самодурством руководителей клубов, но во всех случаях игроки тихонько складывали оружие и вынуждены были переходить в одну из команд Южной Лиги. Так продолжалось до тех пор, пока в 1912 году в суд не попало очередное «футбольное» дело.

История мытарств Герберта Кингаби началась с события торжественного. Игрока скромного клуба Южной Лиги «Клэптон Ориент» за 300 фунтов забрала могущественная «Астон Вилла». За два месяца бирмингемцы разочаровались в футбольных талантах Кингаби и предложили «Клэптону» выкупить игрока за 150 фунтов, деньги, которых в лондонском клубе не видели даже в самых сладких снах. Никакому другому клубу Футбольной Лиги Кингаби не был нужен, поэтому ему пришлось возвращаться в Южную Лигу, и несколько сезонов он играл за «Фулхэм».

В 1910 году Кингаби вернулся в «Клэптон Ориент», который уже выступал во втором дивизионе Футбольной Лиги. К «счастью» для него, именно тем летом Южная Лига согласилась признать трансферные правила Футбольной Лиги. В соответствии с условиями этого соглашения Кингаби опять считался игроком «Виллы», которая с радостью согласилась отдать его в «Лейтон». За 350 фунтов. В ЗАГС идти не получилось, пришлось идти «к прокурору».

Кингаби обратился за помощью в профсоюз футболистов, основанный в 1907 году. Там охотно согласились оказать содействие в иске. Уже тогда трансферную систему, просуществовавшую еще 50 лет, можно было хоронить. Ей угрожало обвинение в «ограничении профессиональной деятельности». Вместо этого юристы, которые отстаивали интересы Кингаби, начали упорно убеждать суд в том, что «Вилла» злонамеренно использовала трансферную систему, чтобы испортить карьеру Кингаби. Поэтому получилось, что законность самой системы как бы никто под сомнение не ставил. И суд решил, что «Вилла» имела право требовать деньги за трансфер футболиста.

Поражение Кингаби, а вместе с ним и профсоюза футболистов, надолго отбило охоту обращаться в суд для решения трансферных споров.

Другим «камнем на шее» английского футболиста длительное время была «максимальная зарплата». За ее введение некоторые клубы начали агитировать еще в начале XX века. Денег на реконструкцию стадионов нужно было немало (парадокс, но именно популярность футбола и желание собрать на трибунах как можно больше зрителей и, соответственно, больше заработать, привели сразу после перестройки стадионов к финансовым трудностям), поэтому клубы стремились сокращать свои расходы. Один из самых логичных, по мнению руководителей клубов, способов — сокращение зарплаты игрокам.

Самые успешные клубы были не в восторге от этой идеи, и первое голосование по этому вопросу (1893 год) закончилось их победой. Сторонники максимальной зарплаты не успокаивались. Дополнительным аргументом для них стало то, что за тринадцать первых сезонов существования Лиги десять титулов выиграли только три клуба. Сами футболисты достаточно спокойно относились к такой перспективе, потому что предлагаемые четыре фунта в неделю на тот момент были не самым плохим вариантом.

Активности большинства клубов и безразличия игроков было достаточно, чтобы в 1901 году максимальная зарплата футболиста ограничилась четырьмя фунтами в неделю. С годами эта сумме росла. Но постепенно менялась сама страна, ее жители. То, что в викторианскую эпоху имело вид необходимый, а, может, даже и полезной для Лиги меры, в 1960-х превратилось в анахронизм. И все равно существовало.

Дело в том, что владельцы клубов быстро поняли, какой мощный способ влияния они получили. Вместе с трансферной системой, максимальная зарплата отдавала игроков на милость клубам. Какой бы звездой ты ни был, ты не мог, по крайней мере официально, получать больше определенной суммы и не мог свободно перейти в другую команду после окончания контракта. Единственный случай судебного иска, связанного с максимальной зарплатой, имел место в 1923 году. Весной 1922 года клубы решили без согласия профсоюза игроков уменьшить сумму максимальной зарплаты с девяти до восьми фунтов. И только Генри Ледди из «Честерфилда» восстал против этого своеволия. После его победы в суде клубы уже не могли менять размер зарплат на свое усмотрение. Но сам принцип «максимальной зарплаты» Ледди не обжаловал. Возможно, для 1920-х это было бы слишком революционным шагом. Но настоящая революция произошла тогда же, когда она охватила все сферы общества — в 1960-х.

В апреле 1960-го Джордж Истэм решил перейти из «Ньюкасла», с которым у него закончился контракт, в «Арсенал». Но «Ньюкасл» отпускать Истэма отказался. Многие футболисты восприняли бы это как что-то неизбежное и на том успокоились. Истэм поступил иначе. После окончания контракта он просто ушел из футбола и стал работать в фирме своего приятеля. В это время Ассоциация профессиональных футболистов (АПФ) готовилась к серьезной судебной войне. Истэм был тем, кого профсоюз так долго ждал. Человеком, который был готов идти до конца.

В то же время АПФ обратилась в правительство с просьбой поддержать ее требования перед Футбольной Лигой, среди которых больше всего боссов Лиги пугали два пункта: отмена максимальной зарплаты и действующей трансферной системы. Годами руководители клубов просто отказывали игрокам, какими бы ни были требования, но на этот раз профсоюз имел достаточно влияния, чтобы объявить забастовку. Упрямые президенты клубов отказывались верить в «восстание». В «Лутоне» Пи Джи Митчелл собрал футболистов и потребовал, чтобы они еще раз проголосовали за забастовку, уже в его присутствии. Только трое не подняли руки. Всем остальным Митчелл заявил, что они «взялись за проигрышное дело».

Дело было настолько «проигрышным», что от максимальной зарплаты клубы отказались еще до запланированной даты забастовки. В чем Лига точно не собиралась уступать, так это в вопросе о трансферной системе.

События января 1961 года это подтвердили. Бесконечные переговоры с «бунтарями» нужны были Лиге только для того, чтобы замаскировать свои настоящие намерения. 19 января Лига как бы пошла на встречу некоторым требованиям профсоюза, и забастовка была отменена. Газеты провозгласили об «отмене футбольного рабства». Но уже в апреле, на внеочередном собрании представителей клубов, никто об уступках даже не вспоминал. «Чтобы там ни случилось, а трансферную систему мы не изменим», — заверил уважаемое общество президент Лиги Джо Ричарде.

Его честь судья Уилберфорс вынудил Лигу передумать. Но это был уже 1963 год. Именно тогда Уилберфорс вынес вердикт по делу Истэм против «Ньюкасла». «Трансферная система является неприемлемым ограничением профессиональной деятельности». Уже этой фразы было достаточно, чтобы похоронить систему, которая годами держала футболистов в кабале. Но Уилберфорс еще и разбил каждый контраргумент Лиги четкими и исчерпывающими тезисами. Началась новая эра, на протяжении которой футбольный люд не сделал выводов из дела Истэма. Вместо поиска сбалансированных и упорядоченных правил, которые регулировали бы рабочие отношения клубов и футболистов, футбол пришел от неограниченной власти клубов к почти неограниченной власти игроков. От невозможности свободно перейти в другую команду даже после окончания контракта к истерикам с угрозами, когда у игрока есть действующий контракт на несколько лет (с заоблачной зарплатой).

Менялись ценности и приоритеты целых поколений, неизменной оставалась невероятная привлекательность футбола. Иногда говорят, что футбол «существует для зрителей, а без них его может не быть». Пустые слова. Все равно что сказать: магнит существует для вещей, которые он притягивает. Футбол просто существует. И избежать его магического влияния невозможно. Зрители тянутся и будут тянуться к нему. Будет ли это импровизированный поединок в лондонском парке, или матч Футбольной Лиги на огромном стадионе.

Кто-то будет и дальше эксплуатировать это. Или владельцы клубов, или примадонны.