Двенадцатилетний киллер Кумавака

Двенадцатилетний киллер Кумавака

В списке «Тайхэйки» храма Сайгэн-ин сообщается, что синоби Кумавака проник в покои Хоммы Сабуро и убил его. Вопли Хоммы привлекли внимание слуг, но, когда они вбежали в его покои, было уже поздно — умирающий лежал посреди комнаты в луже крови, а сам убийца словно растворился в воздухе, чем поверг в изумление всех преследователей. Этот эпизод историки нин-дзюцу считают самым ранним описанием «работы» синоби.

Однако в стандартном варианте «Тайхэйки» вся ситуация выглядит по-иному. Здесь Кумавака — уже не синоби, а двенадцатилетний сын Среднего советника Хино Сукэтомо, выступившего на стороне Годайго и казненного по приказу сторонника дома Ходзё «мирского монаха» Ямасиро-но Хоммы. Правда, и в этом варианте эпизод мести Кумаваки представляет немалый интерес: «Хоть и был Кумавака еще юн, духом был он очень отважен. Он вверил останки отца своему единственному слуге и отослал его назад в столицу со словами: „Отправляйся вперед меня на гору Коя и похорони их во внутренней обители или каком-нибудь ином подобном месте“. Сам же он остался в месте пребывания Хоммы, притворившись, что его сразила болезнь, ибо замыслил он отомстить Хомме за его бессердечие, из-за которого не смог он встретиться с родителем в этом мире.

4 или 5 дней Кумавака пробыл в постели, будто сраженный горем. Однако ночью он тайком выбрался наружу, чтобы узнать, где почивал Хомма, с мыслью: „Если будет возможность, я заколю Хомму или его сына, а потом вскрою себе живот“.

И вот наступила ночь, когда бушевал ужасный ливень и ветер, и все вассалы спали в сторожках за двором усадьбы. В эту ночь Кумавака стал незаметно красться к опочивальне Хоммы, думая: „Это как раз такой удобный момент, какого я ждал“.

Но не хранила ли судьба Хомму? Его не было в месте, где он обычно спал, и Кумавака никак не мог его отыскать. Кумавака увидел фонарь, горевший в маленькой комнате, и прокрался вовнутрь с мыслью: „Ежели внутри сын мирского монаха, я отомщу, поразив его“. Однако в одиночку спал здесь человек по имени Хомма Сабуро, как раз тот, кто отсек голову его превосходительства Среднего советника.

„Очень хорошо! — подумал Кумавака. — Его также можно счесть врагом отца, наравне с мирским монахом из Ямасиро“.

Он приготовился броситься на Хомму Сабуро, но вновь заколебался в тревоге: „Поскольку нет у меня ни короткого меча-кодати, ни длинного меча-тати, я должен завладеть его оружием. Но свет очень ярок. Не проснется ли он, когда я подберусь поближе?“.

Так думал он и стоял в смущении. Взглянув в сторону фонаря, он увидел множество ночных бабочек, льнувших к чистым раздвижным дверям (а дело было летом). Тогда он приоткрыл дверь, и насекомые роем устремились вовнутрь, быстро затушив огонь.

„Теперь у меня получится“! — обрадовался он.

Подойдя к Хомме Сабуро, пребывавшему в глубоком сне, Кумавака увидел меч и нож близ подушки. Он заткнул кодати за пояс, вытащил тати из ножен, приставил его к груди Хоммы и, с мыслью, что убить спящего — все равно, что заколоть труп, пнул ногой подушку. И когда Хомма проснулся, Кумавака недрогнувшей рукой вонзил меч ему в живот чуть выше пояса, так что меч проткнул насквозь татами на полу, а затем еще раз вонзил меч в горло. Потом, ничуть не испугавшись, он спрятался в бамбуковых зарослях позади [усадьбы].

Услышав крик Хоммы Сабуро, который тот издал, когда меч вонзился ему в грудь, стража с воплями бросилась на крик. И когда они зажгли свет, они увидали маленькие кровавые следы.

„Господин Кумавака совершил это!“ — сказали они. — „Но никак не мог он выйти за ворота, ведь вода во рву чрезвычайно глубока. Отыщем его и убьем!“

Запалив сосновые факела, они искали повсюду, даже под деревьями и в тени кустов.

Сидя в зарослях бамбука, Кумавака подумал: „Куда бежать мне теперь. Лучше покончить с собой, чем попасть в руки других“.

Но поразмыслив еще немного, он решил: „Я убил ненавистного врага отца. Если сейчас я как-нибудь сохраню свою жизнь, могу ли я не помочь императору и не исполнить многолетнюю мечту отца? Тогда я и впрямь буду преданным человеком и достойным сыном! Если это возможно, почему бы мне не постараться незаметно бежать?“.

Он решил перепрыгнуть через ров, но сделать это не мог никоим образом, так как ров имел 18 сяку в ширину и 10 сяку в глубину. Тогда он ловко вскарабкался на верхушку черного бамбука, росшего над водой, сказав: „Переберусь на ту сторону, сделав мост из этого бамбука“. Вершина дерева согнулась вниз до другой стороны [рва], так что Кумавака с легкостью перебрался через ров.

Нетвердым шагом Кумавака направился к гавани, думая: „Поскольку еще темно, я пойду по направлению к гавани и постараюсь переправиться на лодке на другую сторону“. Но когда рассвело, он спрятался и весь день пробыл в укрытии, так как не было никакой возможности ему идти незамеченным.

Пока он лежал в зарослях конопли, 140 или 150 всадников похожих на погоню проскакали во все стороны, и когда они отправлялись, Кумавака слышал, как они окликали всех прохожих словами: „Не проходил ли этой дорогой ребенок лет 11–12“?

Так Кумавака провел тот день в конопле и с наступлением ночи отправился в поисках гавани, хоть и не знал дороги».

Затем Кумавака повстречал странствующего ямабуси, который помог добраться ему до гавани и переправиться на лодке на другую сторону.