Надлом

Надлом

Хватит, Альберт, пора тебе заканчивать. Давай ко мне в помощники, предложил я Шестерневу в начале 1973 года, – рассказал возглавлявший тогда ЦСКА Валентин Николаев. – Конечно, его уход стал огромной, невосполнимой потерей для команды, но врачи утверждали, что ждать его возвращения бессмысленно. И я пригласил на его место Виктора Звягинцева из киевского СКА.

Вряд ли Валентин Александрович мог себе представить, какая драма развернулась в этот момент в душе с виду пышущего здоровьем 30-летнего мужчины, несмотря на долгие мытарства с коленом, считавшего, что все еще поправимо, и он обязательно вернется в строй. Подобные травмы у футболистов не редкость, но большинство даже при прежнем уровне отечественной медицины после них возвращались в строй. Шестернев, на свою беду, оказался в ряду исключений. И слова Николаева прозвучали для него, как смертный приговор. Оборвалась последняя ниточка надежды, связывавшая его с футбольным полем, и этот гигант, которому, казалось, не страшны любые жизненные катаклизмы, испытал настоящий шок.

– Он со своим пониманием, анализом и практикой игры был для меня наиболее подходящей кандидатурой с перспективой в будущем возглавить команду, считал Николаев. – Но в первые после того рокового разговора дни, недели, месяцы он находился в состоянии какой-то прострации, депрессии и, естественно, работать не мог. Тогда я взял в помощники Колю Маношина.

К тому моменту и семейная жизнь Шестернева дала глубокую трещину, размолвка с Татьяной достигла критической точки. Мечтавший о семейном тепле, уюте, ребячьем гомоне в доме, к которым привык с детства, он ждал поддержки от жены в трудные минуты, но не получил ее. И все же, несмотря на житейскую неустроенность, изо всех сил стремился сохранить семью, хватался за последнюю соломинку. В дни защиты им диплома в Ленинграде Татьяна Жук по телефону объявила, что разрыв неизбежен, она подает на развод.

«Гранит» в футболе, Шестернев в жизни оказался мягким, впечатлительным, легко ранимым человеком. Развод с женой выбил его из жизненной колеи. Он был из категории мужчин, которые никогда ни на что не жалуются. Но каково все время носить в себе такую боль? В подобных ситуациях самое верное средство от душевного надлома, по мнению русского человека, – компания, застолье. Тем более что многие жаждут общения со звездой, все время куда-то приглашают. Да и отказывать по доброте своей он не умел.

– Я знал, что Алик, еще будучи игроком, из-за семейных неурядиц стал потихоньку выпивать, бывало, беседовал с ним на эту тему, – рассказывает Николаев. Он никогда не оправдывался, хитрость не была свойственна ему, но на мои замечания отвечал односложно: «Разве я создаю вам какие-то проблемы?». «Нет, – говорил я, – пока не создаешь, но мало ли что?». Он, действительно, умел скрывать эту вдруг проявившуюся слабость, знал для нее время и место, на базе его не приходилось запирать перед матчем в комнате, как, например, Истомина. И меру знал. Хотя существует ли вообще мера для таких богатырей?

Случалось, когда домой было ехать совсем невмоготу, он ночевал у друзей, а утро начинал с предложения: «Давай, что ли, еще по соточке». Потом ехал на тренировку, работал, как обычно, с полной выкладкой, так что никто и не догадывался об утренней дозе. Сам же рассказывал, как однажды прилетел с командой на матч в Куйбышев против «Крыльев Советов» совершенно больным, разбитым. Тайком от тренеров в обед махнул стакашек, прилег на пару часов, а вечером просто летал по полю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.