Послесловие

Послесловие

В книге невозможно описать всё. Но есть то, что пропустить мы не имеем права. Это – наша благодарность людям, которые были рядом и порой кардинально влияли на наши дальнейшие мысли, планы и поступки.

Это справедливо, если первые слова будут сказаны о человеке с судьбой, достойной отдельной книги. Хореографу, постановщику, талантливому придумщику, подарившему нам многие годы творческого и человеческого общения. Человеку, у которого добрая улыбка, сарказм и презрение могли существовать одновременно, но чья обоснованная требовательность к себе и тем, кто с ней работал, кажется несовместима с кладбищем Sen. Genevieve de Bua и прошедшим временем, в котором о ней говорим. Это наша Наталья Александрова Волкова-Даббади, и ее-наши спектакли «Чаплин», «Распутин», «Высоцкий», «Алиса в Стране чудес». Ее памяти мы посвятили питерскую премьеру ледовой оперы «Бесконечность».

Спасибо:

Яне Беккер – моей дорогой подруге-однокласснице, заокеанской находке, мудрой и цельной в суждениях, беззащитной в сновидениях;

Ирине Моисеевой и Андрею Миненкову пришедшим к нам из юности, не потерявшим базаровского нигилизма нашего детства и уважения к себе как к лучшим представителям этого общества;

Елене Анатольевне Чайковской – человеку-дипломату не в отставке, думающему и призывающему к этому;

Вере Голда и Джону Рутеру устремленными в жизнь любовью друг к другу и делящимися этим чувством со всеми, даря его, не требуя ничего взамен;

Светлане Бенедиктовой – нашему администратору с тринадцатилетним стажем, в свое время мэтру Госконцерта, вкладывающей в работу помимо профессиональных знаний любовь и душу, и ее мужу Александру Храмцову юристу по образованию и адвокату по призванию, советы которого, проверенные жизнью, оказываются бесценными;

композитору Александру Градскому, перечеркнувшему все юридические бумаги по использованию его музыки в фильме о нашем театре и от руки резюмировавшему: «Бестемьяновой и Бобрину – моя музыка без ограничения»;

Тамаре Москвиной, почетному гражданину Санкт-Петербурга и заслуженному уборщику листвы на нашем участке;

телеканалу «Россия». Всей большой семье ледового проекта, восторженной и полной скепсиса, чуткой к рейтингам и снисходительной к величине участников. Семье, где звезды горели и к своей радости, и к своему стыду;

Диме Билану, знакомство с которым было заказано судьбой, за откровения, которые Бобрин заслужил работой, приручив гордый и вспыльчивый, но чуткий и ранимый певческий и человеческий дар;

Григорию Кацеву – верному другу, провидцу, строителю домов и поэтических строк;

Юлию Малакянцу – королю театральной антрепризы, искренне ставящему наш коллектив в один ряд со столпами Мельпомены;

Олегу Ковалевскому – «хозяину» наших киевских многолетних концертов, за эти годы подарившему Бестемьяновой много больше миллиона алых роз;

Марине Беркович и Александру Гольдштейну, задающим нам из своей солнечной Флориды сложные вопросы, самим на них отвечающим, а часто и претворяющим в жизнь то, о чем просто мечталось за кухонным столом;

Нике Великжаниновой – многолетнему архитектору наших костюмов и декораций, не знающей слов «нет» и «невозможно», верящей в наше творчество и отдающей нам свои гениальные идеи;

Марату Сахапову – уфимскому бизнесмену, одному из немногих, кто может вслух говорить: «Театр строить, театру быть».

Ф.К. Бестемьянову Для Наташи – папе, для меня – Филимону Кузьмичу, для тети Нели – Филе. Дай бог ему здоровья, кавалеру ордена Красной Звезды, написавшему книгу, – для нас, для родных, для потомков;

брату Наташи Пете Бестемьянову и его жене Тане, якобы незаметно, необыкновенно трепетно следящими за нами, нашей походной неразберихой и суетой, своим одобряющим спокойствием декларируя: «На правильном пути, товарищи!»;

тете Неле Золотаревской, хранительнице нашего очага десятки лет, получающей от нас нагоняй как школьница и делающей выводы и заявления на уровне парламентского большинства, которая не скрывает, что любит меня в два с половиной раза больше, чем Наташу, и во столько же раз меньше, чем Рыжа;

Лэйсланд Вери Спешл Орандж Пэйл – нашей собаке-лабрадору охотно согласившемуся с кличкой Рыж, делающему над собой невозможные усилия, чтобы изобразить радость, когда его тискают, и показывающему всем своим видом, что команда хозяина понятна только хозяину. Неутомимо выгуливающему тетю Нелю в перерывах между сериалами и влюбленному без исключения во всех гостей;

Максиму Бобрину – сыну. Потрясающему труженику, врачу-травматологу Неисправимому пессимисту, кроме работы, опаздывающему принципиально везде, но от этого не менее любимому и дорогому;

Марии Ильиничне Бобриной. Маме, в свои восемьдесят восемь поющей песни молодости;

Александру Розенблату творящему и созидающему музыкальную гармонию, в которой есть вектор для ледовой фантазии;

Сергею Васильевичу Архипову профессору, хирургу, дающему нам возможность до сегодняшнего дня объявлять: «Мы начинаем наше представление…»;

Виталию Мелик-Карамову которому переиздать книгу не легче, чем два раза войти в одну и ту же воду. Но если рабочее общение перерастает в нечто, когда не замечаешь, что в диктофоне кончилась пленка и сели батарейки… Наверное, это и есть настоящее;

всем, кто говорит и говорил: «Я работаю в Театре ледовых миниатюр» или «Я ходил на представление Театра ледовых миниатюр». Безмерное спасибо за понимание без слов, за единство в главном.

…И тем, чье имя не прозвучало на этих страницах, не от забывчивости, упаси бог. Бывает так, что мимолетная встреча становится знаковой в судьбе, а долгое и многообещающее общение – пустой тратой времени. Но надо жить дальше, чтобы сеять и жать, разбрасывать и собирать, но только не итожить, не сметь ставить точку…

Москва, февраль 2009 года

Данный текст является ознакомительным фрагментом.