Франция
Франция
За полгода до Миллениума пьяные болельщики сборной России по футболу неслись на польском микроавтобусе по «Шамз Элизе».
Из окон развевались российские триколоры и охрипшие от крика глотки в который раз вопрошали культурно-невозмутимых лягушатников.
– Это вы чемпионы мира?
– Нет!!!
– Это мы чемпионы мира, сосать вам, не пересосать!!!
Мадам и месье сокрушённо покачивали головами и говорили:
– Ой-ля-ля…
А начинался день тревожно, казалось, ничего не предвещало нашей великой победы.
Уже с утра в районе Стад де Франс было оживлённо, большая часть местных искала билеты. Но их не было, ни билетов, ни афроарабов спекулянтов, и никаких спекулянтов вообще.
Отчислились в пригород Парижа, в отель, где жила сборная.
На наше счастье в парке прогуливался генеральный директор Российского футбольного союза Тукманов.
Пришлось напомнить Александру Вячеславовичу о его кратковременном пребывании в «Спартаке» и общих друзьях – торпедовцах Пригоде и Жупикове.
Вместе вспомнили и посмеялись над легендарной фразой Василия Жупикова:
– Бабки не платят – за сборную играть не буду!
Прослезившись, далеко не сентиментальный генеральный директор, отсыпал нам целую пригоршню билетов по сто пятьдесят франков за штуку.
Но денег не взял, как не настаивали.
А настаивали мы не очень сильно, дорогие друзья, как не трудно догадаться.
В начале второго тайма было довольно неуютно. Французские болельщики откровенно издевались, показывали факи и брызгали в нас «Кока-колой».
Сидевший неподалёку старый коллаборационист нагло предрекал на пальцах три – один.
После игры спросил у него:
– Ну, мон шер ами ля гранд папа?
Старая сволочь нашёлся и мрачно изрёк:
– А ля гер ком а ля гер.
Как в воду смотрел – на три года вперёд и товарищеский матч с лютой дракой в подтрибунном помещении, где будущий тренер «Спартака» Валерий Карпин отвесил смачных тумаков наглому Зидану.
Когда Валера вбил третий гол, как огромный русский хуй в узенькую писю французской мамзельки, то на секторе начались просто истерика и фанатизм.
Места были точно по центру поля, и глумились мы на славу.
Всего человек пятьдесят русских, не больше. Рядом сидел теннисист Чесноков и какой-то важный папик – депутат из «семьи» Ельцин-Дьяченко – это было понятно по обрывкам фраз.
Он стал звонить по мобиле и истошно брызгать слюной:
– Всем по ордену!!! – кричал папик.
Прямо маниловщина какая-то.
После финального свистка пустились в пляс и дружно пытались спеть гимн Родины ещё раз, как всегда, в старой редакции и под личным дирижерством Героя России Чеснокова.
А затем выпили столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Остаюсь при своём мнении – это один из самых великих матчей в истории сборной России, несмотря на итоговое поражение от хохлов.
– «Мы увидим всё небо в алмазах» – верю, что Чехов не обманул.
Блаженно улыбаюсь, от нахлынувших приятных воспоминаний.
Через полгода наступал Миллениум – решили встретить его в Париже.
Супруга была счастлива, а Стецько и его тогдашняя пассия Елена с удовольствием согласились составить нам компанию.
Купили путёвки в «русской» туристической фирме и в католическое Рождество наш автобус взял курс на Париж.
Но в «русской» турфирме всё оказалось через жопу.
Просто обман.
Миллениум нам предложили встретить на «Шамз Элизе» с бокалом шампанского в руке.
– Никакого ресторана!
– А как же наши вечерние платья? – кричали женщины.
И были правы на сто процентов.
Кроме перспективы встретить двухтысячный год на улице, нас заселили в ужасный гадюшник, который не тянул даже на одну звезду.
Это была первая и последняя поездка с «русской» турфирмой.
У Елены оказалась подруга в Париже, которая и дала полезный совет:
– Надо ходить по всем барам и ресторанам при отелях и спрашивать:
– Есть свободные столики?
Шёл мокрый дождь, температура чуть выше нуля – норковые шубы женщин представляли жалкое зрелище, натуральные облезлые крысы.
Да и мужские кашемировые пальто превратились в тряпки.
Но делать нечего, и часов за шесть до наступления Нового года мы со Стецько выдвинулись в район центральных улиц.
Везде и повсюду не было не то, что столика, но и не одного свободного места.
Все нормальные люди позаботились о резервации заблаговременно.
А если и были свободные места, то цена за человека колебалась от трёх до десяти тысяч франков.
– Миллениум!
Время неумолимо двигалось к двенадцати, Степан сквозь зубы ругался матом, и мы окончательно вымокли.
Уже казалось, что придётся пить шампанское на улице.
Зашли в отель «Меркурий», недалеко от центра.
Мест в ресторане не было, но улыбчивый портье предложил:
– Загляните в бар отеля и спросите там.
Слышим какой-то шум.
Благообразный француз суёт бармену кредитную карту и что-то эмоционально объясняет на языке Дюма и Мольера.
Наконец скандал улажен, и мы занимаем место благообразного месье – напротив бармена.
Он говорит по-английски ещё хуже, чем мы, но благодаря азбуки глухонемых проясняем ситуацию:
– В уютном и красивом баре отеля встречают двухтысячный год?
– Да.
– Но!
– В программе только напитки, без ограничений.
– Водка, коньяк, ликёр, шампанское, пиво, кола, минералка и всё что вам угодно.
– Никакой еды – под утро торт «Птичье молоко», и тоже без лимита.
– Вам повезло – месье отказался от четырёх мест, вы можете их выкупить.
– Оплата предварительная и только по кредитной карте.
Кредитка с собой, повезло нам – хоть напитки без еды, зато праздник встретим в уютном баре.
Женщины ждут нас, платья блестят – мы со Степаном надеваем костюмы и галстуки.
В баре полно людей, публика – французы.
Никакой молодёжи. Только средний возраст.
Все чинно пьют из фужеров и рюмочек.
Ага. Только не мы.
Надо отбиваться за входной билет цены немалой:
– Официант!
– Бутылочку водочки, бутылочку коньячка, бутылочку шампанского и запить.
Прямо ресторан «Плакучая ива» и Геша Козодоев.
Да и Стецько чем-то неуловимо смахивает на Горбункова Семён Семёновича.
Пили настолько вдумчиво и основательно, что к утру количество пустых бутылочек за нашим столом приятно ласкало глаз.
Весёлые танцы, салют над Эйфелевой башней – полная программа входа в новое тысячелетие была выполнена нами под перезвон шампанского в бокалах и коньячка в рюмках.
– Бом-бом-бом – часики бьют…
Бармен торжественно вносит несколько десятков тортов «Птичье молоко».
Торт такой вкусный, что невозможно оторваться. Его много – хватает на всех с избытком.
Но Степан Стецько не таков!
Уединившись за дальним столиком, он методично уничтожает немереный поднос с тортиком, запивая всё это шампусиком из большой пивной кружки.
Рано утром возвращаемся в мерзкий отель и быстро засыпаем.
Под вечер Степану становиться совсем худо – у него пищевое отравление.
Нет, нет – не алкоголем.
Несколько килограммов кондитерских изделий не выдержал даже его безразмерный желудок.
Выходим проветриться на улицу.
Стецько «пугает» каждый придорожный куст. Ближе к ночи его немного попустило.
А мы и поныне вспоминаем эпохальный Новый год.
И торт.
Торт в шесть кило, который смог съесть только он – мой товарищ Степан Стецько.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.