Разрыв с родиной

Разрыв с родиной

Первое время в Японии Фунакоси чётко придерживался тактики, выработанной окинавскими мастерами, – занимался пропагандой каратэ как окинавского искусства традиционного воспитания. Обратим внимание на название самой первой книги Фунакоси «Рюкю кэмпо каратэ» в дословном переводе «Кулачные методы китайской (танской) руки с островов Рюкю», изданной в Токио в ноябре 1922 г. Название весьма примечательное: в нём подчёркивается, с одной стороны, окинавское происхождение каратэ, а с другой – его генетическая связь с Китаем. Кстати, книга вышла всего лишь через полгода после того, как Фунакоси прибыл в Токио. Нетрудно догадаться: она писалась на Окинаве, и местные мастера оказали на её характер существенное влияние.

Дальнейшая судьба этой книги оказалась весьма загадочной. Считается, что её гранки погибли во время разрушительного токийского землетрясения в 1923 г., – во всяком случае, так утверждал Фунакоси в своих воспоминаниях. Новое, переработанное издание появилось в 1925 г. уже под другим названием: «Рэнтан госин каратэ-дзюцу» – «Искусство каратэ для закалки тела, духа и самозащиты».

На самом деле несколько экземпляров первой книги сохранились у знатоков, хотя печатные формы действительно погибли, в результате чего весь тираж не был допечан.

Фунакоси быстро смирился с потерей. Ведь само название первой книги развеивало легенду о «японском национальном искусстве каратэ» да и о самом Фунакоси как об «отце каратэ», не говоря уже о содержании книги, где ясно указано, что «древние истоки каратэ лежат в Китае». В издании 1925 г. вообще не упоминался Китай. К тому же Фунакоси решил изменить традиционное окинавское название «каратэ» на «каратэ-дзюцу», т. е. «искусство», по аналогии с кэн-дзюцу, дзю-дзюцу и многими другими самурайскими искусствами.

Окинавские мастера были плохими политиками; они не очень реалистично оценивали ситуацию и вряд ли могли понять, что пропаганда некоей окинавской народной традиции, к тому же уходящей корнями в Китай, будет воспринята японцами весьма неоднозначно. Фунакоси понял, что играть по «окинавским правилам» и подчиняться носителям окинавской традиции бессмысленно – это не принесёт успеха, а каратэ навсегда останется на уровне провинциального курьёза.

Вместе с тем Фунакоси видел, как популярны стали в Японии традиционные самурайские боевые искусства или их производные, например дзюдо. Культурная атмосфера, казалось, была наполнена воспоминаниями о былом величии самурайского духа. Дзюдо, кэндо, айкидо явились теми отдушинами, которые дали выход тяге японцев к высокой этике и мужеству воинов-буси, тоске по воинской морали древности. Этим можно было воспользоваться.

И Фунакоси прежде всего окончательно решил не возвращаться на Окинаву. Карьера школьного учителя на родном острове его больше не привлекала; большая жизнь, большая политика делались здесь, в Японии.

Первое время он пытается вступить в переписку с Окинавой, обсудить общие черты реформирования каратэ – терять поддержку окинавских мастеров на том этапе представлялось явно невыгодным, да и самому Фунакоси было неприятно рвать связи со своей родиной. Ответ был однозначным: Фунакоси должен вернуться на Окинаву, права открывать самостоятельное преподавание ему никто не давал. После этого Фунакоси прерывает все сношения с родиной каратэ. Он решает идти до конца один.

Постепенно он начинает реформировать окинава-тэ, бесстрашно отказываясь от старых традиций, хотя всегда неизменно подчёркивает свою приверженность идеалам древности. Благодаря влиянию Кано Дзигаро позднее, к 1935 г., Фунакоси вводит новое название «каратэ-до» – «Путь каратэ», подчёркивая экзистенциальную сущность своего детища, и требует от учеников называть свою систему только так, хотя многие и стремятся ограничиться кратким «каратэ». Фунакоси не терпит такого сокращения.

Он практически ежемесячно устраивает показательные выступления, читает лекции перед студентами, готов выступать перед любой аудиторией. Благословение Кано наконец сыграло свою роль, и Фунакоси приглашают для демонстраций в дома богатых аристократов. Правда, ни больших доходов, ни заметной известности это не даёт, жизнь остаётся по-прежнему тяжёлой.

Обучение каратэ доходов вообще не приносит, и Фунакоси решает преподавать боевые искусства бесплатно, надеясь привлечь этим первых учеников. А пока 54-летний мастер зарабатывает себе на жизнь преподаванием искусства каллиграфии и сам пишет каллиграфические свитки, которые неплохо ценятся в то время.

Ученики Фунакоси весьма быстро покидают его. Но вот к нему приходит первый настоящий ученик. История донесла до нас его имя – Танака Куники.

Скопив немного денег, Фунакоси открывает первый крошечный зал в районе Мэйсёдзоку, который содержит целиком за свой счёт. Но его усилия не проходят даром: слухи о новом мастере быстро распространяются среди местной молодёжи. В сентябре 1924 г. (знаменательная дата для каратэ!) он открывает первый клуб каратэ в университете Кэйо.

Перелом был достигнут, и дальше дело пошло легче. Фунакоси Гитин упорно убеждает, что каратэ – такое же традиционное боевое искусство, полное самурайского духа, как и уже давно известные дзюдо, кэндо; лишь упор здесь делается на удары по болевым точкам – атэми . Самое же главное заключается в моральном воспитании учеников, в том, чтобы привить им основные нравственные нормы, уважение к старшему поколению, сознание непреходящей ценности самовоспитания и дисциплины.

Уже в 1926 г. открывается второй клуб каратэ при Токийском университете в Итико. С 1927 г. начинают действовать группы каратэ в университетах Васэда, Такусёку, Сё Дай, Хитоцубаси. К 1930 г. лишь в одном Токио было открыто около тридцати залов, находившихся непосредственно под личным руководством Фунакоси.

Дабы стимулировать учеников к поэтапному продвижению в каратэ, он вводит в 1926 г. жёсткую систему званий – ученических ( кю ) и мастерских (данов ), присуждая с первого дана чёрный пояс как знак высшего мастерства. Рассказывают, что получить из рук Фунакоси чёрный пояс было практически невозможно; при жизни он присвоил не больше десятка чёрных поясов. Кстати, сама система данов, равно как и белые кимоно с различными цветами поясов, была введена также под влиянием дзюдо.

Наконец была подготовлена первая группа старших учеников – сэмпаев , и Фунакоси мог по праву ощутить себя единоличным руководителем японского каратэ, воплотившим в жизнь окинавское боевое искусство. Правда, он знал, что другие великие окинавцы тоже начали самостоятельное преподавание в Японии: Мияги Тёдзюн – в 1928 г. в Киото, Мабуни Кэнва – в 1930 г. в Осаке. Но Фунакоси это мало волнует; он для них уже недостижим, его поддерживают ведущие университеты страны, он контролирует всё каратэ в Токио, он удобен всем и знаком со многими официальными лицами – теперь вряд ли кто решится оспаривать его статус патриарха. А всё остальное можно объявить слухами и наветами недоброжелателей. К тому же сэмпаи Фунакоси воспитаны на разработанной им самим версии происхождения каратэ, из которой постепенно «вымарывалось» всё китайское, а потом и окинавское. Как политик и организатор Фунакоси стоял, несомненно, выше и Мияги, и Мабуни. Парадоксально то, что звезда их славы взошла именно благодаря Фунакоси, который годами готовил общественное мнение Японии к восприятию каратэ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.