Глава 33. Зримый состав

Глава 33. Зримый состав

Прежде, чем начать изучение своего духовного состава, необходимо описать то, что доступно самому простому и легкому познанию. Зримый состав, как это называли в старину, — это то, что видимо зрением, осязаемо руками и может быть исследовано приборами, как это делает наука. Он очевиден, он есть, и говорить только о духовном составе, значит, разрывать себя, отрываться от той основы, к которой привыкли как к самому себе.

Зримый состав человека изучают физика, физиология и биология. Анатомия его описывает. В него входят ткани, кости и различные органы, с их жизнедеятельностью. Являются ли их описания, сделанные наукой, ошибочными? Безусловно, но столь же безусловно и то, что они верны.

Безусловно ошибочны описания науки лишь в том смысле, что достижение абсолютной точности в подобном деле, наверное, невозможно, и в описаниях ученых постоянно вскрываются какие-то ошибки. Однако, это не значит, что в целом эти описания тоже неверны. И физика, и биология верны в рамках тех законов, которыми они себя ограничили. Поэтому не принимать их в расчет было бы большой ошибкой. Все, что описано в отношении меня физикой, биологией и физиологией, действует. И это было бы не лишним знать.

Но вот беда — не хочется!

Мы все до какой-то степени знакомы с научным описанием самих себя, то есть человека. И нам неинтересно углублять эти знания. Любопытно, почему? Когда я пытаюсь ответить на этот вопрос лично для себя, то ощущаю, что мне просто не хочется забивать свою голову, скажем научно, излишней информацией. Научные знания больны бессмысленностью, вот в чем их порок. Поскольку они никуда не ведут, кроме увеличения самих себя, то и нужны только тем, кто их производит.

Главное же мы все знаем еще из школы: человек — это куча хлама по имени атомы и молекулы, которые каким-то естественнонаучным чудом собрались вместе, но не надолго. Скоро они распадутся и растворятся в исходном хаосе. Очень важно, что научные знания о человеке ведут в смерть и только в смерть. И самое главное: углубление научных знаний не может привести к открытию пути к жизни. Таков закон, в рамках которого наука исходно изучает человека: человек — не духовное существо. Души нет, духа нет, жизни, кроме телесной, тоже нет…

Наука очень подходит обществу потребления. И еще больше она подходит для уничтожения духовности. Но именно поэтому она скучна, и нужна только тем, кто на ней зарабатывает себе деньги и славу. Остальные либо живут научно, то есть скотами, либо поворачиваются к науке спиной, и изучают то, что она отказалась не только изучать, но даже признавать.

В сущности, все они — искатели пути в бессмертие, в жизнь и другие миры…

Тем не менее, прямо внутри того, что можно считать научным описанием человека, есть дверки к знанию об иной жизни. Вот, к примеру, вопрос о том, как сознание передает образы движения телу? Как вообще возможно движение, если есть только биоэлектрическая машина, кости и мышцы? Каким-то образом эти самые электрические импульсы, вызывающие мышечные сокращения, должны быть отражением образов, которые есть в моем сознании.

Этот вопрос не решен ни физиологией, ни психологией. Но он прямо ведет к созерцанию души, потому что образы, какими бы они ни были, будут воплощаться только если душа этого захочет. Если не душа, то я. Кто-то должен захотеть и вложить силу своего желания в один из необозримого множества образов, имеющихся у меня.

Захотеть, сделать выбор и вложить силу.

Это самое краткое описание лестницы, ведущей ко мне, какое могло бы быть доступно психологии. К сожалению, она боится сюда заглядывать, потому что посередине одной из ступеней будет сознание, другой — душа, а между ними еще множество тонких тел или сред, которые передают желание и избранный образ, все уплотняя его до такой степени, пока он не станет прямо вызывать в нервной системе электрические разряды. И эти разряды сложатся в тот же образ, но уже в веществе не сознания, а тела. Оно называлось Тель.

Когда я говорю «тель», я знаю, что это неожиданно и незнакомо. Современный человек уже не помнит этого слова, хотя оно есть в словаре Даля. Но мне важно, чтобы вы почувствовали, что раньше народ видел человека иначе. Это чувствуется в том, что для телесного вещества было имя не мясо, не ткань, а тель. А само состояние, в котором тель находится, пока в нее не вошел образ, мазыки называли Лухта.

Лухта по офеньски — жидкое, кашеобразное состояние. Сказать, что тело лухтово, значит, показать, что ты видишь его жидким и текучим. Жесткими в теле являются только кости. Но тело бывает жестким отнюдь не из-за них. Кости всего лишь не дают тели сминаться, но жестким и напряженным его держат образы. Убери у человека образ внутреннего напряжения, и его тело вдруг блаженно расплывется… в бою это можно показать ярко.

Если видеть себя не так, как предписала наука, а так, как видел народ, становится возможным многое, о чем мы и мечтать не смеем. Если удалось сделать тела лухтовыми, можно видеть, как они впитывают в себя образы и принимают их, меняясь на глазах. И это не гибкость и не пластичность, как сейчас говорят. Это не временное.

Народ, к примеру, не случайно связывает два понятия: дура и дурнеть. Если баба подурнела, старики-мазыки принимались ее ругать, будто это ее личная вина. И даже готовы были отлупить. Ругали и били за то, что она дура. И ведь вот чудо — я и видел это и сам после делал — стоит ей разобраться с причиной поглупения и вернуться в разум, как она хорошеет! Видимо для женщины быть красивой не есть данность от рождения, скорее, это выбор жизненного пути, который как-то очень жестко связан с выживанием. А обеспечивает выживание разум…

Подобных наблюдений, которые заведомо необъяснимы наукой, много у каждого человека с жизненным опытом. Некоторые из них я и хочу разобрать дальше на примере любошного понимания того, что мы называем телом и телесной работой.