Долголетие и бессмертие
Долголетие и бессмертие
Зададим вопрос, который для последователей «внутренних» стилей покажется риторическим — зачем надо заниматься ими? Для носителя китайской культуры этот вопрос не требует ответа, ибо проблема приобщения к собственной традиции вообще равна проблеме смысла человеческого существования на земле. Тем не менее китайцы с большой охотой рассуждают, для чего служат «внутренние» стили. К ним с радостью присоединяются сейчас и европейцы.
Всю разноголосицу по поводу стиля тайцзицюань можно свести к трем постулатам. Первый: «внутренние» стили позволяют достичь долголетия и даже бессмертия. Это утверждение непосредственно связано с древними даосскими теориями, причем в эпоху возникновения нэйцзя они распространялись не столько среди тех, кто серьезно занимался тайцзицюань, сколько среди экзальтированных любителей (таковые были и в Китае). Вряд ли кто-то всерьез в XVIII–XIX вв. продолжал верить в физическое бессмертие, достигаемое гимнастическими и медитативными упражнениями. Другое дело — понятие бессмертия как передачи собственного духовного «тела личности» через родовое тело школы, «вечное возвращение». Бессмертие мастера-первоучителя реализовывалось в последующих поколениях учителей и учеников, и таким образом школа была бесконечным единым телом мастера.
«Ци»
С долголетием, обретаемым через занятия «внутренними» стилями, дело также обстоит не просто. Если отбросить мифологию, то реальные мастера ушу живут 70–80 лет, редко — до 90. Возраст, безусловно, солидный, но не запредельный. Основатель стиля Ян тайцзицюань, Ян Лучань, прожил 73 года, его сын Ян Баньхоу — 56, а другой сын, Ян Цзяньхоу, — 76 лет. Создатель стиля У тайцзицюань У Юйсян дожил до 68-ми лет, основатель другого стиля У тайцзицюань У Цзянцюань — до 72-х лет. Знаменитый мастер Сунь Лутан умер в возрасте 61 года, создатель багуачжан могучий Дун Хайчуань дожил до 69 лет, блестящий мастер синъицюань Шан Юньян — до 74-х лет, знаменитый мастер багуачжан и синъицюань Хуан Бонянь — также до 74-х лет. Этот список можно продолжить, но, как видно, фантастического долголетия среди мастеров ушу нам не встретить.
Второй постулат о смысле занятий связан с первым, хотя звучит более реалистично: «Тайцзицюань занимаются для укрепления здоровья». Кстати, именно так формулировал цель этой практики основатель стиля Ян тайцзицюань Ян Лучань. Действительно, современные исследования показывают, что занятия тайцзицюань, синъицюань, багуачжан способствуют излечению даже таких тяжелых болезней, как туберкулез, диабет, гипертония, а также заболеваний опорно-двигательной, костно-мышечной, кровеносной системы. Появились даже сообщения, что тайцзицюань и цигун замедляют рост злокачественных новообразований.
Но неужели все занимающиеся тяжело больны? К тому же тайцзицюань силен как вспомогательное средство, однако в лечении решающее слово остается все же за обычным медицинским арсеналом.
Третье утверждение: «Тайцзицюань — эффективный способ боя». Но, например, современный тайцзицюань, основанный на стиле Ян, весьма мало похож на боевые системы и не слишком пригоден для поединка.
Так что же несет в себе тайцзицюань? Прежде всего, он объединяет методы боя с духовной практикой, с особым способом миропереживания. Формы кулачного искусства стали символами соритмичности человека Космосу, человек отдается вселенской музыке. В процессе занятий приходит своеобразное ощущение пульсации: краски мира то становятся ярче, то вновь тускнеют, мир перед глазами то сужается, то расширяется. Этому соответствует и общая геометрия движений: шаг вперед — шаг назад, поворот влево — вправо, «накопление» ци — «выброс». О таком обнаружении вселенского ритма внутри себя, о пульсации, равной ритму самого Космоса, упоминают каноны тайцзицюань: «Один раз открытое — один раз закрытое: предельное выражение кулачного искусства» [350].
В этом ритме все время звучит мотив Дао. Именно Дао в равной степени обладает и постоянством, превосходя изменения в любых вещах, и изменчивостью, бесконечно трансформируя самое себя. Именно Дао в один и тот же момент пустотно, так как не имеет в себе ни одной определенной вещи, и наполнено, поскольку содержит семена всех вещей.
Форма движений может считаться истинной, если в ее истоке внутреннее движение. Внешнее и внутреннее соотносятся между собой не как сущность и ее символ, но прежде всего как зеркальное отображение друг друга. Когда, например, руки поднимаются вверх, внутреннее ци опускается вниз. При движении корпусом и рукой вперед ци одновременно идет назад. В тайцзицюань эта «разнонаправленность» обозначена выражением: «Внутри ваты таится игла». Создается особое внутреннее натяжение, или напряжение, отличное от обычного напряжения мышц. Оно ощущается как разматывание и сматывание клубка нити тутового шелкопряда — упругой шелковой нити.
Рождение одного начала не просто влечет за собой рождение другого, но означает их моментальное и одновременное появление — «парное рождение» (шуанчэн). В этом и заключается смысл многих сентенций из канонов «внутренних» стилей: «Если появилось левое, тотчас появилось правое», «как только появляется верх, тотчас появляется низ». Переход противоположностей, их зеркальное «переворачивание» возможны лишь в предельный момент существования. Его называют «Великий предел» (тайцзи), выражение Дао на границе явленного и неявленного миров.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.