Свет его звезды

Свет его звезды

…Умирал он мучительно, тяжело. С трудом переваливаясь с боку на бок, выходил навстречу друзьям, навещавшим его в госпитале имени Бурденко, жаловался со смущенной улыбкой: «Ох, не ходят уже что-то мои ноженьки».

6 ноября 1994 года перед началом последнего московского матча чемпионата России между «Локомотивом» и «Спартаком» диктор объявил о том, что заслуженного мастера спорта Альберта Алексеевича Шестернева не стало. Трибуны почтили память выдающегося футболиста минутой молчания.

В 53 года ушел из жизни так любимый Шестерневым и так похожий на него характером Эдуард Стрельцов, это число оказалось роковым и для него самого.

– Выдающийся игрок, он никогда не пытался осознать своей роли в футболе, – считает Владимир Пономарев. – А уж великим себя точно не считал.

– Звезда, – рассуждал Шестернев, – это футболист, который прежде всего приносит огромную пользу команде. Игрок, с помощью которого команда одерживает победы. Обычно это нападающие и вратари, реже полузащитники. И уж совсем их нет среди защитников…

И никакие почести, награды и признания прессы не могли сломить этого стойкого убеждения. Хотя нередко сам Шестернев и противоречил себе, признавая, например, звездой великолепного защитника сборной ФРГ Франца Беккенбауэра. Но вот мнение по этому поводу Валентина Николаева: «Если в ранний свой игровой период Альберт своей манерой игры напоминал замечательного центрального защитника знаменитой „команды лейтенантов“ Анатолия Башашкина, то для позднего его периода я нахожу только одно сравнение – с великим немцем Францем Беккенбауэром, причем в чисто оборонительных действиях Шестернев был, пожалуй, посильнее».

Так что хотя Альберт никогда и в мыслях не претендовал на роль премьера, он был им. Он оставался естественным во всем, чуждым какой бы то ни было рисовки, и на поле особенно не выделялся. Ведь чем может выделиться защитник? Только грубыми ошибками, надежность же, четкое выполнение своих обязанностей считается в порядке вещей.

Известный тренер Владимир Горохов любил говорить защитникам: «Если у тебя слабый партнер, это же здорово, считай, что тебе очень повезло, можешь сыграть и за себя, и за него, показать, кто ты есть на самом деле». Шестерневу «не везло». В ЦСКА, а в особенности в сборной у него не было слабых партнеров. Но за его карьеру рядом с ним прошел добрый десяток незаурядных игроков, а он все это время оставался незаменимым, неизменно возвышался надо всеми (не только благодаря росту, но и по игре, по величине своего таланта и своей личности). И чувство гордости за наш футбол ему было не чуждо. «У нас в стране меньше пишут о футболистах, не так броско их рекламируют, как на Западе, – как-то заметил Шестернев. – Поэтому может создаться впечатление, что наши игроки хуже. Это не так. У нас и в прошлом были звезды, такие, как Бутусов, Федотов, Бобров, Яшин, которые не померкли до сих пор. И в нынешней сборной есть игроки международного класса – Бышовец, Мунтян, Метревели…».

Альберт Шестернев стал символом ЦСКА, и трудно было представить его в каком-либо ином клубе. Ему на редкость к лицу была военная форма, офицерский китель, он словно родился для воинской карьеры, для защиты отечества, настоящий русский богатырь, и отстаивал его честь на футбольных полях с великим достоинством, «один из гвардии бесстрашных и самолюбивых», как сказал о нем Лев Филатов.

У каждого из тех, с кем приходилось ему встречаться, в душе остался свой Альберт Шестернев, но все сходились в одном: удивительно светлый был человек…