Знаете, каким он парнем был

Знаете, каким он парнем был

– Я не собирался оставаться в ЦСКА, – рассказывал Марьян Плахетко, переведенный в Москву по службе летом 1967 года. Ведь конкурировать в центре обороны с Шестерневым или Капличным мне казалось бесполезным. Думал, дослужу и уйду, благо вариантов хватало. Но… остался в команде до конца своей футбольной карьеры исключительно благодаря Алику. Он не рассматривал молодых как конкурентов, ко всем шел с открытой душой, стремился помочь, поддержать. И мне он в нужный момент подсказывал, что и как надо делать, спокойно, немногословно, дружелюбно, без нажима. На поле я был за ним, как за каменной стеной. Вскоре мы стали друзьями.

– Он ведь из меня игрока по существу сделал, – признавался партнер Шестернева по ЦСКА и сборной Юрий Истомин. И Владимир Пономарев не раз подчеркивал, что все они, защитники ЦСКА, и многие в сборной полностью раскрылись благодаря Шестерневу, прежде всего потому, что не боялись рисковать, импровизировать в игре, будучи уверенными: если что, капитан подстрахует, поможет, исправит положение. Без него трудно было представить оборону сборной и клуба. И нелепая игра рукой Муртаза Хурцилавы в матче за третье место на чемпионате мира-66 с португальцами стала следствием нервного перенапряжения защитника в отсутствие Шестернева.

В жизни, судьбах скольких людей, может быть, сам того не ведая, оставил свой глубокий след этот гигант советского футбола.

Выше уже рассказывалось о том, что Валерия Воронина взяли на чемпионат мира 1966 года, благодаря ходатайству Шестернева. С другим великим торпедовцем Эдуардом Стрельцовым его связывали приятельские отношения. Нельзя сказать, что они были друзьями, но бывало, встречались и за накрытым столом. Их, двух футбольных самородков, тянуло друг к другу. После своего освобождения из заключения в начале 60-х годов Стрельцов играл за торпедовскую клубную команду на первенство Москвы. И болельщики, видя, что это не уровень для по-прежнему первоклассного мастера, удивлялись, спрашивали футбольных авторитетов того времени, почему Стрельцову не разрешают вернуться в команду мастеров. Шестернев, по обычаю, отмалчивался, но однажды все-таки обронил: «Если ему разрешат, то уже через месяц все поймут, что его место – в сборной, а наше начальство и на минуту представить себе не может, чтобы честь страны защищал бывший зэк». В конце концов, под давлением общественности, прежде всего рабочих и руководства автозавода имени Лихачева, Стрельцова «амнистировали», и произошло то, что и предсказывал Шестернев. Но высшие спортивные чиновники не решались взять на себя ответственность за возвращение Стрельцова в сборную и приняли соломоново решение. Пусть за него поручатся авторитетные в футболе люди, им потом и отвечать, если что случится. Одним из первых поручился за Стрельцова Альберт Шестернев.

– В нем подкупала прежде всего удивительная доброта, бескорыстие и человеческая надежность, – вспоминал Владимир Федотов.

На первой тренировке ЦСКА после возвращения с чемпионата мира в Англии Шестернев появился с мешком. Ему, как и всем звездам турнира, крупнейшие фирмы – производители спортивных товаров «Адидас» и «Пума» подарили целый набор бутс. А у нас по тем временам фирменные бутсы были большой редкостью, за них можно было выручить хорошие деньги. Он же вывалил на пол содержимое мешка со словами: «Разбирайте, ребята, кому что подходит».

– Приезжаем в 1970 году в Германию, – рассказывал Марьян Плахетко. – Я, как и многие, мечтал тогда об адидасовском спортивном костюме, наскреб дома денег и решил в первый же день обзавестись им. Но Алик остановил меня: «Не спеши тратить деньги, наверное, они у тебя не лишние. Завтра я встречаюсь с моим хорошим знакомым Уве Зеелером (знаменитый центрфорвард сборной ФРГ 60-х годов, который уже многие годы является представителем фирмы „Адидас в Северной Германии. – П.А.), может быть, он что-нибудь для нас придумает. На всякий случай спроси у ребят все размеры“.

А через день после их встречи уже вся наша команда щеголяла, одетая в «Адидас» с ног до головы да еще и с сувенирами фирмы. Другой бы использовал такое личное знакомство для себя, но не таков был Альберт Шестернев.

– Больное колено не позволяло Алику вернуться в футбол, и, воспользовавшись, как тогда еще казалось, паузой в его карьере, мы поехали в Ленинград, сдать академические задолженности, а заодно и защитить диплом в Военном институте физкультуры имени Лесгафта. – вспоминает Марьян Плахетко еще один эпизод. Приход на экзамен на пару со столь уважаемым в спорте человеком решал и многие мои вопросы, да и готовиться вместе было легче и полезнее. Прожили мы тогда в институтском общежитии больше двух месяцев, и почти каждый вечер в нашей комнате проходили посиделки, многие курсанты приходили не только пообщаться со своим кумиром, но и подзакусить: оказалось, что Альберт прекрасно готовит, меня он к плите не подпускал. В один из таких вечеров у Шестернева пропали часы, подаренные ему после матча за сборную ФИФА в честь столетия бразильского футбола с дарственной гравировкой, которые были ему очень дороги. Видя, как расстроился Алик, я предложил: «Пойдем к руководству института, это все-таки военное заведение, они разберутся, найдут вора». Но он на мое предложение только покачал головой: «Нельзя, сколько у нас народу-то было? Часы спер один человек, а мы бросим тень на всех. Нет, никуда я не пойду». И не пошел.

После ухода в отставку с должности старшего тренера ЦСКА в 1985 году Шестерневу предложили возглавить армейскую футбольную школу. Ранее на эту должность намечался его друг и бывший одноклубник Владимир Поликарпов, для которого это назначение было единственным шансом получить следующее воинское звание. Узнав об этом, Шестернев отказался от должности, и Поликарпов пошел на повышение.

Не случайно все близкие друзья Альберта Шестернева были людьми с высокой человеческой репутацией – Лев Яшин, Игорь Численко, Виктор Дородных, Йонас Баужа, Борис Казаков, Галимзян Хусаинов, Геннадий Гусаров… Не забывал он и своих друзей детства, которые всегда были рядом с ним, особенно в праздничные дни. Они рассказывали, что Алик – добрая душа всегда готов был прийти на помощь любому, часто одалживал, например, деньги, но никогда долги не спрашивал, чем многие и пользовались.