История одного исчезновения

История одного исчезновения

Спортивная сфера социалистических времен с ее установившимися нравами, жесткой аппаратно-бюрократической конкуренцией не выносила людей честных, имеющих представление о достоинстве и презирающих лизоблюдство. Эта сфера или выталкивала их безжалостно — и навсегда, или, что гораздо прискорбнее, переиначивала на свой лад. Многие из них могли в конце концов сказать о себе словами Санчо Панса: «Меня так много колотили, что я хорошо понял, где мое место».

В организации спортивного дела не просто отражались — многократно увеличивались пороки застойных лет. Выдвижение не по уму, а по угодливости. Всесильная вера в силу приказа и постановления. Патологическая боязнь критики. И въевшаяся в плоть и в кровь привычка оправдывать беззаконные действия ссылками на государственные интересы. Когда-то написал мне олимпийский чемпион-гребец Александр Сасс: «Если бы я в молодые годы мог представить, сколько унижений и пресмыкательств будет суждено мне претерпеть, ни за что бы не встал на этот путь. Потому-то и делаю все, чтобы отвратить сына от спорта».

Вспомнить, что стало с первоклассным журналистом, осмелившимся написать о том, какие корни пустили в спорте ложь, лицемерие и ханжество, помогла одна газетная публикация, относящаяся к январю 1990 года. Называлась она «Играют руководители» и принадлежала перу Аркадия Гали некого. Того самого Галинского, которого хорошо знали читатели и телезрители в семидесятые годы и который исчез на два десятилетия и с газетных полос, и с телеэкрана.

Что же предшествовало грустному (драматическому не точнее ли?) исчезновению? Так много предательства увидел офицер, прошедший войну, кавалер боевых орденов, что сердце приказало: хватит, уйди! Оказалось, одно дело поднимать в атаку солдат на огрызающегося пулеметным огнем врага, а другое — выступить уже в мирные годы против невидимого противника-соотечественника, задавшегося целью лишить тебя права делать то, во имя чего ты и жил и воевал, — говорить правду.

Статья Галинского, опубликованная в девяностом году, посвящалась высокопоставленным пройдохам от спорта, которые заранее расписывали результаты игр в чемпионате страны по футболу: кто у кого должен выиграть, кто кому — и с каким счетом — проиграть. Читатели удивились, но возмутились не очень, ибо пресса каждый день преподносила куда более серьезные факты подтасовок. И никто не думал об авторе как о злонамеренном журналисте, решившем подорвать основы отечественного спорта, а заодно и основы государства.

Но именно так говорили и писали об Аркадии Романовиче в начале семидесятых годов после того как «Советская культура» поместила его статью «Странные игры» — об около футбольных бесчинствах и махинациях. В редакцию спортивного журнала, где работал Галинский, приехал председатель Всесоюзного Комитета по делам физкультуры и спорта. И дал гневную отповедь журналисту, назвав его Солженицыным советского футбола. Руководители журнала осуждающе качали головами и старались, как могли, заверить глубокоуважаемого председателя, что они всей своей деятельностью оправдают оказанное им доверие и постараются перевоспитать заблудшего обозревателя. Но скоро на их головы свалилась новая неприятность: в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга Галинского о футболе, в которой он, вместо того, чтобы признать допущенные ошибки, продолжал гнуть свою линию, оберегая любимый футбол от разъедающих его язв.

Редактор «Советского спорта» получил указание разоблачить происки неугомонного журналиста, статья была выдержана в стиле «1937», в том же стиле работала комиссия, в которую не постыдились войти один гроссмейстер и два достаточно известных журналиста; комиссии было вменено в обязанность собрать компрометирующие материалы и доложить о них на партийном собрании — раз — и на общественном разносе (так мыслилось «литературное обсуждение») в издательстве «Молодая гвардия» — два. В биографии Галинского ничего кроме хорошего разыскать не удалось, комиссия было приуныла, но тот, кто направлял ее усилия и поиски, находчиво предложил формулировку, которая и вошла в справку. Выглядела она так: «Галинский нападает на линию, проводимую государственной организацией — Комитетом по делам физкультуры и спорта при Совете Министров Союза Советских Социалистических Республик. Комитет руководствуется во всей своей деятельности указаниями Центрального Комитета партии. Следовательно, Галинский занимается антипартийной деятельностью, не совместимой со званием советского журналиста». Были выделены и три оратора для выступления в издательстве «Молодая гвардия». Один бодро заявил:

— Товарищи, как вы все хорошо знаете, футбол, которому посвящена обсуждаемая сегодня книга, стал подлинно народной игрой. Но вместо того, чтобы создать произведение, которое пробуждало бы у молодых людей тягу к этой замечательной игре, автор задался целью дискредитировать и сам футбол, и тех, кто ему служит. Нужна ли молодежи подобная спортивная литература? Я думаю, что ответ может быть однозначным. Тут товарищи, сидящие в зале, просят меня подтвердить свое выступление фактами и опровергнуть то, что я считаю неверным. Но тогда мы займемся частностями. Я же говорю об общем впечатлении о книге.

Другой оратор известил аудиторию о том, сколько раз встречается в книге местоимение «я», но ожидаемых возгласов одобрения не услышал, стушевался и сел на место.

Третий же заметил, что портрет на обложке свидетельствует о нескромности Галинского. В ответ же на реплику с места о том, что все книги серии «Спорт и личность» выходят с портретами авторов на обложке, находчиво заявил, что вся серия его не интересует, он ведет речь о конкретном произведении.

Четыре писателя, выступившие на обсуждении книги, в том числе Константин Симонов, дали ей иную оценку. Но предыдущие ораторы представляли государственную организацию. А кого литераторы? Только самих себя. Поэтому в верха ушла справка, подписанная тремя первыми ораторами, в которой говорилось: «произведение признано вредным».

Удивительно ли, что после этого из «Юности» сняли уже набранную статью Галинского? Что «вредного автора» сразу же перестал печатать «Советский спорт», которому тот отдал многие годы? Что главный редактор журнала «Физкультура и спорт» подписал приказ об увольнении Аркадия Галинского с формулировкой, продиктованной Спорткомитетом?

В знак протеста два писателя — Александр Межиров и Юрий Трифонов — вышли из состава редколлегии журнала. Галинский же, понимая несусветность возведенного па него поклепа, обратился в суд.

Рассказывал Александр Межиров:

— Юрист, представлявший издательство «Физкультура и спорт», сделал одно характерное для того времени заявление. Процесс, мол, носит политический характер, а потому должен проходить при закрытых дверях. Я спросил: почему политический? И он ответил уже знакомой мне формулировкой: «Комитет по делам физической культуры руководствуется во всей своей деятельности указаниями партии, и тот, кто выступает печатно против линии Комитета, выступает против линии партии».

Глупее ничего придумать было нельзя, — продолжал Межиров, — но судья, посовещавшись с народными заседателями, удовлетворила просьбу адвоката. Я очень плохо подумал о женщине-судье; только много лет спустя, уже после того, как она перешла на пенсию, узнал, как перед началом процесса давили на нее, как право телефонное брало верх над всеми другими правами. Я сказал тогда на процессе, что не покину зал, что я фронтовик, имею ранения и боевой орден и останусь для того, чтобы защитить такого же фронтовика. Судьям предстояло или отменить заседание, или согласиться со мной. Они выбрали второе. Тогда защитник начал допрашивать меня: какими соображениями я руководствуюсь, идя на поводу у очернителя нашего спорта, а значит — всей нашей социалистической действительности, догадываюсь ли, что ждет меня, если о моем вызывающем поведении будет извещено руководство союза писателей? Одним словом, пробовал застращать. Я знал, что до революции этот гражданин работал помощником присяжного поверенного, и хотел спросить, было бы мыслимо подобное дело в дни его юридической молодости, но потом решил, что разговаривать с таким человеком значит унижать себя, о чем в максимально вежливой форме известил судью. Та снова пошепталась с заседателями и сказала, что свои вопросы защитник будет передавать ей, а она уже — мне. Началась комедия. Показалось, что народные заседатели были почему-то перепуганы. Потом я узнал, что еще до начала заседания они с интересом прочитали книгу Галинского и попросили подарить ее с дарственными надписями. Теперь заседатели грустно размышляли о том, что случится с ними, если всплывет тайна. Но Галинский, естественно, не выдал ее.

Очень скоро стало ясно, что результат суда предрешен заранее, иск Галинского был отклонен. И он… Вы лучше меня знаете , как поступил после этого он.

Галинский ушел из журналистики, но разве кого-то мучил вопрос, что потеряла она при этом? Замкнулся, прервал многие товарищеские связи. Растил дочь, потом внука. И писал книгу. Пытаясь найти ответ на вопрос: что это была за жизнь?

…Он оставил о себе добрую, очень добрую память.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.