Авторитет его игры

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Авторитет его игры

Когда Яшин величается лучшим вратарем всех времен и народов, доводы слышны самые разные. Достаточно скромными, но верными словами оценил своего любимца Михаил Якушин: «И у нас, и за рубежом были вратари, которые в отдельных матчах играли, может быть, ярче, чем он. Ни одному вратарю не удавалось избегать и ошибок в игре, в том числе Яшину. Но только Яшину удавалось проводить долгие серии игр с редким постоянством – ровно и надежно. А это и есть признак высокого класса».

Можно даже сказать не так сдержанно: Яшина выделяла более или менее стабильная игра высокого качества на протяжении такого длительного периода, что никому из коллег и не снилось. И заметьте, играть ему приходилось за два десятка лет почти против всех самых выдающихся форвардов, каких знала к тому времени футбольная история, во главе с Пеле в международных испытаниях и Стрельцовым – во внутренних.

Протяженность этого тронного царствования смотря как считать. Если с 1955–1956 годов, когда редкие еще матчи сборной СССР и Олимпийские игры убедили участников первого голосования по присуждению «Золотого мяча» отдать ему пятое место среди футболистов Европы, оно же первое среди голкиперов, – получается 15 лет. Если с 1958 года, когда он фигурировал среди двух-трех лучших вратарей мирового первенства, – то 13. Если с 1960-го, когда Яшин завоевал Европу в самом Париже, законодателе не только высокой, но и футбольной моды, и был бесповоротно утвержден первой скрипкой мирового ансамбля вратарей, – 11 лет. Но как ни считай – 11 ли, 15 ли – в любом случае стаж пребывания на мировом вратарском Олимпе огромный и никем не превзойденный – ни до, ни после Яшина. Во всяком случае, в XX веке.

Не верю, что кто-либо сумеет это сделать в ближайшем будущем. Да что я – не верит и многолетний (1974–1998) президент ФИФАЖоао Авеланж, который был совсем категоричен: «Никто и никогда не сможет превзойти его». Даже наиболее приближавшийся к яшинской «долгоиграющей» стабильности вратарь сборной Германии Оливер Кан. Он, однако, оказался не в состоянии столь длительное время с подобным достоинством нести тяжкое бремя славы, а главное – перекрыть игровые аргументы, которыми аналитики доказывают непревзойденность Яшина. Тяжелейшая травма головы и нейрохихургическая операция пока приостановили многообещающее восхождение нового претендента на вратарский престол – чешского голкипера Петра Чеха из лондонского «Челси», заявившего о себе уже в XXI веке.

Выделяя Яшина среди других знаменитых киперов, многие эксперты опираются даже не на долговременность его успешной карьеры, более или менее свободной от длительных и серьезных срывов, а на истоки этой многолетней надежности, особенности вратарского облика, выигрышное качество киперских манер. Они упирают на обогащенное содержание яшинской игры, творческую свежесть, которую Яшин внес сперва в свое собственное, а постепенно и в наше общее восприятие вратарского ремесла.

Вот мнение на этот счет признанного европейского специалиста, тренера вице-чемпионов мира 1962 года футболистов Чехословакии Рудольфа Вытлачила, перед глазами которого прошли все крупные вратари прошедшего столетия: «Как и во всем мире, задачи вратаря меняются. Раньше задача вратаря ограничивалась его действиями в воротах и штрафной площадке, сегодня он фактически должен начинать все атаки. От того, насколько умело он это делает, часто зависит успех всей команды. Естественно, он должен быть активнее и, значит, иметь лучшую атлетическую подготовку, чем раньше. Практически на его долю выпадает значительная часть тех задач, которыми в свое время был загружен центр защиты. В современном футболе не очень ценят акробатические прыжки вратаря, он должен быть скорее «роботом», который, не стараясь произвести впечатление на зрителей, уверенно руководит командой и правильно оценивает каждую ситуацию. Как на типичного современного вратаря, полностью отвечающего всем этим требованиям, я бы указал на великолепного Льва Яшина. Мне кажется, именно он и был тем новатором, который изменил игру современных вратарей».

В обойме приводимых обычно резонов яшинской возвышенности над вратарями из разных стран и эпох значатся также его несгибаемый характер и умение сконцентрироваться так, чтобы прыгнуть выше головы, да при этом еще и вдохновлять партнеров на большие дела именно в самых важных, решающих матчах. По признанию самого Яшина, в таких матчах его посещал небывалый подъем, он ощущал бурный прилив сил. Чрезвычайную внимательность, редкую собранность, филигранную точность действий советского вратаря в судьбоносных, как принято теперь говорить, поединках отмечали одинаково изумлявшиеся соперники и партнеры.

Автор единственного гола югославов в финале первого Кубка Европы, олимпийский чемпион 1960 года Милан Галич (в те времена имя очень звучное) жаловался, что годом раньше неубедительной игрой в ходе турне «Динамо» по Югославии Яшин ввел в заблуждение его и всю сборную. «Это был человек, совершенно непохожий на прошлогоднего. Казалось, ему сменили и тело, и душу – надо же так сильно сыграть на этом скользком поле с утяжеленным мячом. Видно, ценность Яшина в том, что он отлично играет тогда, когда это особенно нужно!»

После чемпионата мира 1966 года вот что приходилось слышать от Валерия Воронина: «Не устаю восхищаться Яшиным. Его умение отдать все силы именно тогда, когда это необходимо, просто феноменально!» Неужели такие слова не колеблют упрямство воронинского «дружбана» Александра Нилина – любителя сталкивать эти фигуры?

Справедливости ради нельзя опустить и его мнение о козырной карте Яшина, не относящегося, как мы с вами успели убедиться, к любимым персонажам литературных откровений этого автора. «Прославиться – значит выступить наилучшим образом у всех на виду, – замечает Александр Нилин. – Никто, кроме Яшина, не сыграл в XX веке столько матчей, имевших исторический резонанс. Никто, кроме Яшина, вообще не провел такого количества блестяще сыгранных матчей».

Остается только радоваться, когда здравый смысл, несомненный талант, наконец, писательские гены (сын известного прозаика Павла Нилина. – АС.)прорывают плотину мутных политических эмоций. Судя по контексту, в котором прозвучало только что приведенное высказывание, оно означает авторское признание особого места, которое Яшин занимает среди советских вратарей и советских футболистов вообще. И как ни крути, как ни поддевай этого «номенклатурного» спортсмена, как ни делай антигероем своего романа, от согласия с очевидностью никуда не денешься.

Международное же измерение феноменальности Яшина при всей справедливости и совместимости приведенных ее толкований имеет под собой очень твердую почву тех самых игр, которые на языке социологов называют репрезентативными. Сам я в статистике не очень силен. Приверженцы этого особого футбольного жанра в программе к прощальному матчу насчитали Льву Ивановичу 812 матчей за основной и дублирующие составы «Динамо», сборные Москвы, СССР, УЕФАи ФИФА. Позже, по-моему, эта цифра почти не фигурировала, а в 1989 году, сочиняя юбилейные тексты к 60-летию Яшина, та же группа статистиков из общественного пресс-центра «Динамо» опубликовала данные без игр за дубль, а также некоторых товарищеских и контрольно-тренировочных – 540 матчей. Но не будучи специалистом в таких подсчетах, я тем не менее обнаружил неточности. Правда, разница в каких-то единицах. Может быть, нашлись или найдутся другие коррективы, но, полагаю, они не меняют общую статистическую картину – за плечами Яшина многие сотни игр.

Однако какими данными ни пользуйся, у международных футбольных деятелей, тренеров и журналистов, выносящих свой вердикт в виде всяческих рейтингов и классификаций, наберется с полсотни, от силы сотня показательных, репрезентативных матчей. Хотя Лев Яшин из разряда первых вратарей телевизионной эры, узнанных всем миром непосредственно, а не по чужим впечатлениям и слухам, как Рикардо Замора и Франтишек Планичка, все-таки еще не существовало «Евроспорта» и других телеканалов, позволяющих отслеживать игры национальных чемпионатов, а видеозапись лишь начинала зарождаться. Не довелось Яшину участвовать и в еврокубках, потому что, опасаясь за престиж социалистической державы, власть долго не давала «добро» на вступление в борьбу. Зарубежным экспертам оставались только матчи сборной СССР и отдельные международные встречи «Динамо». Но они по советской прессе твердо знали, а мы здесь по многолетним наблюдениям – тем более, что эти матчи потому и представительны, что зеркально точно отражали, а скорее всего как увеличительное стекло высвечивали в яшинских действиях постоянные признаки отменного качества.

Если в 1956 году в Австралии, в 1958 году в Швеции и в 1960 году во Франции футбольное сообщество накапливало все больше сильных впечатлений от яшинской игры и доводов его всевратарского превосходства, то 60-е годы, особенно после «матча века», означали прорыв даже в таком добром отношении к нему: необъятный футбольный мир стал попросту млеть от Яшина, упиваться им. Если в 50-х он завоевал в основном Европу, то после неоднократных турне сборной СССР и «Динамо» по южноамериканским странам и регулярных визитов в Мексику во второй половине 60-х у ног Яшина оказалась и Латинская Америка.

Первый из 13 матчей Льва Яшина в финальных турнирах на первенство мира СССР – Англия 8 июня 1958 года в Гетеборге (2:2). На снимке: вратарь советской сборной выносит мяч из штрафной площади в борьбе с У. Слейтером. Слева В. Кесарев и Ю. Воинов

Он преуспел в серии игр на Кубок Европы 1963–1964 годов, в чемпионате мира 1966 года, шесть раз (больше кого бы то ни было) выступал, и очень успешно, за сборные ФИФА и УЕФА, начиная с уже упомянутого «матча века» между сборными Англии и «остального мира» в 1963 году и кончая встречей сборных Бразилии и ФИФА в 1968 году. Наконец, второе десятилетие выступлений Яшина отмечено главным его футбольным трофеем – «Золотым мячом» как лучшему футболисту Европы 1963 года.

Не могу пройти мимо того, что в 2003 году учредитель престижной награды «Франс футбол» особо отметил 40-летие этого «исторического события в мировом футболе», а в честь 75-летия человека, «совершившего революцию во вратарском искусстве», поместил в 2004 году специальную публикацию.

Наконец, на исходе 2006 года, когда «Золотой мяч» выиграл итальянский защитник Фабио Каннаваро, появился новый повод добрым словом помянуть нашего вратаря. «Франс футбол» напомнил, что короткий список победителей из числа «тыловиков» (5 из 53) открыл Лев Яшин, представленный читателям в редакционной статье, как первый «либеро» футбола. Действительно, за 10 лет до того, как родилось это понятие итальянского происхождения, именно он либерализовал привычные нормы оборонительных действий, разомкнув узкие границы вратарской площадки выходами вперед для перехвата мяча (хотя в общепринятой трактовке «либеро» – свободный, задний защитник, или «чистильщик», отходивший, наоборот, вглубь с той же самой целью страховки партнеров).

Восхождение от одного десятилетия до другого в славной карьере можно было бы назвать поступательным и вполне естественным, если бы не «яма», в которую Яшин угодил в 1962 году, – яма не столько игровая, сколько психологическая, когда свои же соотечественники повесили на него всех собак за вылет из плей-офф чилийского чемпионата мира. Поэтому особенно ценно, что ему удалось, выбравшись из этой ямы, «вернуться в славу», как выразился тот же Александр Нилин. Но выразился не совсем точно: не просто вернулся – заметно приумножил ее.

Нет, как Яшин ни старался всякой славой пренебрегать, быть как все и рядом со всеми, его место объективно оказалось даже не выше всех вратарей – отдельно от них: вот Яшин, а вот остальные. Если необходима авторитетная подпорка этого утверждения, то выбираю из целой колоды высказывание Валерия Маслова. Небезоблачность их личных отношений только подчеркивает объективность оценки, вдобавок понравилось, как Валерий Павлович высмеивает россказни некоторых наших вратарей, что они играли не хуже: «Говорить – не мешки ворочать. Да, 40 лет назад достойных вратарей было очень много (дальше следует уже фигурировавший ранее перечень. —АС.)…Скажем так: они были «хорошистами», а Яшин – круглым отличником во вратарском деле».

С Масловым вполне солидарен Анзор Кавазашвили, достойно защищающий благородство вратарского племени от разрушения изнутри бесчестным отношением к своим же коллегам. Просидев на скамейке подольше некоторых дублеров Яшина в сборной, он мало того что не позволяет себе стонать по поводу своей долгой обделенности, но с трудом скрывает возмущение их попытками представить Яшина героем, «спущенным сверху», откуда на него якобы снизошло предпочтение.

«Полная чушь! – комментирует Кавазашвили эту злонамеренную «кочку зрения» в интервью журналу «Тотальный футбол» (2007). – Как и любой человек, Яшин не был застрахован от ошибок, ведь даже компьютерные программы дают сбои. Но сколько раз он буквально вытаскивал нашу сборную на себе, к примеру, в четвертьфинале чемпионата мира 1966 года с Венгрией. Хороших вратарей у нас было много, великий Яшин – один. Он был лучшим еще и потому, что в него верила команда. В футболе ореол искусственно не создать – мы же на виду у людей. Все семь лет, что я был в сборной рядом с Яшиным, он ни разу не сфилонил, бросался на тренировках за каждым мячом, трудом заслужил себе признание».

Если гордыня, тесня профессионализм и справедливость оценок, мешает паре его коллег согласиться, что он отдельная планета, то они из обиды на кажущуюся ущемленность, конечно же, вряд ли готовы вместе со мной пополнить прозвучавшие соображения еще одним резоном, ставящим этого эпического вратаря на отлете, особняком: новое восхождение Яшину пришлось начинать не от подножия футбольного Олимпа, а из бездны подземелья, куда он был опущен неверием многих функционеров, тренеров, коллег, болельщиков. Мало того что в 34 года восстал как Феникс из пепла, так забрался круче прежнего – вот еще один и самый дерзкий вист Яшина!

Уж на что хорошо узнал Альберт Шестернев за годы совместных испытаний кумира своей юности, когда сам, между прочим, играл вратарем, он не уставал поражаться, как его старший товарищ по сборной и по жизни (первый номер даже в списке приглашенных на свадьбу), нашел в себе силы, поднявшись с колен, совершить бросок на заоблачную вершину мирового признания. «Я иногда думаю, – рассуждал капитан сборной СССР, – сумел бы я, окажись на месте Яшина, преодолеть такой спад или нет? Не знаю. Может, и сумел бы. Потому что, когда есть один, другим уже легче(выделено мной. – А.С.)».Капитан уловил самое важное: его пример другим наука.

В отличие от более ровных и гладких 50-х, второе десятилетие футбольной карьеры оказалось для Яшина совсем неоднозначным в своих контрастных проявлениях. Не мне одному виделась разница. Интересно мнение Эдуарда Стрельцова, который мог сравнить прежнего и нового Яшина через вынужденную семилетнюю паузу: «Реакция у Левы наверняка уже стала не той, какой была прежде, – не забыть мне никогда, какие мячи он брал от Копа в Париже, как стоял против болгар на Олимпиаде, сколько матчей выиграл нам Лева, но авторитет его игры стал еще выше. Он и оставался самым надежным вратарем».

Как же точно выражено – авторитет его игры! То есть весомость, убедительность, влияние, наконец. Стрельцов так и говорил, что ему нравились вратари, на которых сказывалось влияние Яшина. Только надо учесть, что Эдуард Анатольевич не мог делать сопоставление в разрезе десятилетий, поскольку не видел Яшина в начале 60-х. Но, мне кажется, и во второй их половине, судя по целому ряду важных матчей, проведенных на «отлично», скорее не реакция вратаря стала хуже, а психофизическое состояние потеряло прежнюю непоколебимость, стало менее устойчивым, как результат нараставшей год от года суммы телесных и нервных нагрузок.

Прежде, в 50-х, Яшин не испытывал такой смены стремительных взлетов и участившихся разочарований. Вот уж действительно: чем выше забираешься, тем больнее падать. Но взмыв вверх после того, как шлепнулся, испытываешь счастье ни с чем не сравнимое. Оно заключалось для Яшина не в новой, добавочной порции славы, достигшей в 60-е годы небывалых размеров, а в том, что, вырвавшись из небытия, быстро ожил и обрел еще целых восемь лет полнокровного участия в любимом деле.

Было бы опрометчиво сводить коварство 60-х в футбольной судьбе Яшина только к драме 1962 года, которая – чуть потерпите – будет вскоре развернута для исчерпывающего понимания. Хотя хорошая базовая тренированность долго уберегала от крупных травм, неизменно самоотверженная манера игры с возрастом прибавляла во множестве мелких, но беспокойных и неприятных повреждений, а с нарастанием нервотрепки изношенный уже организм то и дело подкидывал всевозможные сбои здоровья.

Вот почему Яшин значительно чаще стал выбывать из строя – на длительные сроки в 1961, 1965, 1968 годах, в то время как на предыдущем отрезке – только в 1957 году. Между тем дублера, подобного Владимиру Беляеву, он лишился. Пробы молодых сменщиков Льва Белкина, Александра Ракитского, Валерия Балясникова, Михаила Скокова, Олега Иванова получались не всегда удачными, что доставляло Яшину, как никто переживавшему за команду, дополнительную головную боль.

Медицинское «вето» оказалось не единственной причиной продолжительных отрывов от команды ее неформального лидера. В 60-е годы окрепла пагубная (и для сборной тоже) мода надолго выдергивать якобы в ее интересах футболистов из своих клубов. Элитные команды вынуждены были проводить длительные фрагменты первенства страны без игроков сборной. Ведущие футболисты возвращались к родным пенатам после утомительных вызовов в национальную команду с многочасовыми путешествиями на другие края света (в ту же Мексику), не говоря уже об участии в официальных международных турнирах. Вот и получилось, что Яшин в 1961–1970 годах по болезни и нуждам сборной отсутствовал почти в половине встреч на первенство СССР, в то время как в 1953–1960 годах те же причины вынудили его пропустить лишь около трети календарных матчей чемпионата.

Мало того, что столь долгое отсутствие основного (да еще какого!) вратаря за неимением приемлемой замены само по себе ослабляло динамовскую игру, в значительной мере было утрачено и его моральное влияние на команду, в котором она нуждалась даже больше, чем десятилетием раньше. Нуждалась по важным соображениям: началась тренерская чехарда и чрезвычайно болезненно проходила смена поколений игроков. А Яшин не всегда имел возможность подставить плечо.

На десятилетие 60-х пришлось четыре тренерских отрезка. Не сравнить, конечно, с падшим «Динамо» конца XX – начала XXI века, когда тренеры уступали свое место, бывало, по три-четыре раза за один сезон, но в 60-х и к такой сменяемости футболисты не были приучены. Разные подходы и привычки очередных дежурных по тренерскому мостику бросали команду то в жар, то в холод. Даже у контактного и дисциплинированного Яшина, никогда не конфликтовавшего с тренерами, случались осложнения с некоторыми из них.

Ситуация в «Динамо» начала портиться на стыке десятилетий. Третье место в 1960 году, свалившееся как снег на голову вслед за шестью сезонами сплошного премьерства и вице-премьерства, послужило сигналом для отставки Михаила Иосифовича Якушина. В противовес ситуации десятилетней давности, когда у динамовского руководства хватило ума по прошествии времени вернуть команде ее лучшего наставника, на сей раз уход этого гуру оказался окончательным и бесповоротным.

Бразды правления принял его верный и многолетний помощник Всеволод Константинович Блинков. Но избалованные значительностью и неординарностью прежнего шефа многие футболисты нового не приняли, загулыцики в отсутствие недреманого ока распустились, игра команды постепенно разваливалась, и столичное «Динамо» впервые в своей биографии заняло столь низкое, 11-е место.

Яшин, пропустивший из-за болезни два месяца, провел чуть больше половины игр, и его усилия по нормализации обстановки были ограничены не только из-за ее запущенности, но и продолжительного отсутствия в расположении команды. Большинство яшинских матчей пришлось на осенний период, когда из-за неудач в предварительном раунде оставалось выступать в финальной подгруппе, оспаривавшей места с 11-го по 22-е. Но Яшин не думал роптать, выходил играть отмобилизованным, как будто решалась судьба первенства. Проявив свою фирменную спортивность, набрал во второстепенных играх турнирного захолустья такую форму, что к трудному финишу сборной был без всяких колебаний вызван туда тренерским штабом.

Приглашенный динамовским руководством на тренерскую работу в 1962 году Александр Семенович Пономарев, знатный бомбардир довоенного «Стахановца» (позже – «Шахтера») из Сталине (Донецка) и послевоенного «Торпедо», был воспринят командой настороженно, во-первых, как чужак, во-вторых, очень уж отличался повадками от Якушина. Но футболисты быстро распознали, что за грубоватостью Семеныча скрывается и душевность, и завидное знание футбола, и умение зажечь команду.

Пожалуй, ни с кем из тренеров «Динамо» 60-х у Яшина не возник такой человеческий и профессиональный контакт, как с Пономаревым, не говоря уже об особой миссии, которую взял на себя этот человек по вызволению вратаря из депрессии 1962 года. Неудивительно, что Яшин стал опорой тренера в сплочении команды. Динамовскому старожилу пришлось по душе, что новый главный, вопреки обыкновению, не стал корежить состав, тащить «своих» игроков, а мудрым взором разглядел в заготовках, оставленных Якушиным, будущее клуба. Пономарев чуть ли не первым в стране увидел перспективу и в переходе на бразильскую систему 1 + 4 + 2 + 4, которую наш футбол воспринял с вредоносной задержкой.

Если в 1960–1961 годах наблюдатели отмечали несоответствие мастерства новых защитников высокому классу своего вратаря, то абсолютно те же игроки (Эдуард Мудрик, Георгий Рябов, Владимир Глотов) вместе с опытными Владимиром Кесаревым, Виктором Царевым и еще одним подоспевшим воспитанником «Динамо» Виктором Аничкиным в разных сочетаниях квартета защитников напоминали прежний монолит. На этом прочном основании уверенно чувствовали себя разыгрывающий Валерий Короленков, «мотор» команды Валерий Маслов и возмужавший лидер атак Игорь Численко.

Уже в 1962 году динамовская команда была в основном реконструирована, и только осечка на финише помешала ей стать чемпионом, прозвучав тревожным звоночком-напоминанием о роковых финишных неудачах, преодоленных, казалось, в 50-е годы. Кое-какой грех взял надушу и Яшин. Постчилийская психологическая травма затянула его вынужденный отпуск, а когда привел свое состояние в норму и осенний футбол уже мало отличал его от прежних кондиций, за три тура до конечной остановки внезапно пропустил в Киеве дальний штрафной Андрея Бибы, решивший исход важного поединка (киевлянин до сих пор гордится этим голом Яшину, не упуская возможности при случае напомнить о нем). Правда, шанс на первенство еще оставался, но динамовцам в пагубной игре на удержание не хватило двух минут, чтобы сохранить в Москве с «Шахтером» столь необходимый ничейный счет 1:1 (Яшин вряд ли извинял сам себя, что, пропуская первый гол, на тяжелом ноябрьском поле попал ногой вместо мяча по снежному наросту). Самым обидным для динамовцев было дозволение обогнать себя не кому-нибудь, а вечному сопернику – «Спартаку».

Упущенное командой было наверстано, однако, уже в следующем сезоне. Пономарев уверенной рукой привел «Динамо» к десятому титулу чемпиона. Но, как оказалось, это был последний полноценный триумф «Динамо» в первенстве страны – не только в рамках 60-х годов, но и до сего дня (команда за 40 с лишним лет еще лишь раз вышла победителем, и то в усеченном весеннем первенстве 1976 года, разыгранном в один круг).

Ни один чемпионат, даже в славные 50-е, Яшин не проводил с таким блеском, как в 1963 году. Он установил всесоюзный (а, возможно, и мировой) вратарский рекорд серьезных турниров – 6 пропущенных мячей в 27 матчах, или 0,22 мяча в среднем за игру, сыграл «на ноль» 23 встречи (85 %!). Слитность интеллектуальных и практических усилий со своими защитниками напоминала лучшие матчи 1954, 1957 и 1959 годов, а порой превосходила их.

Подводя черту под чемпионатом-63, будущий тренер сборной СССР Николай Морозов писал в «Советском спорте»: «Мастерство и авторитет Льва Яшина не нуждаются в особой характеристике. Однако рассказать о нем как о дирижере и тактике я считаю своим долгом. Признаюсь, что нам, тренерам, при установках на игру с динамовцами всегда приходится начинать именно с Яшина. Вопрос № 1: как помешать этому великолепному вратарю организовывать большинство атак, которые он начинает вводом мяча в игру рукой сразу же после срыва атаки противника. Обычно тренеры вменяют в обязанность своим крайним нападающим отходить немедля назад, дабы не дать крайним защитникам «Динамо» получать от Яшина мяч, лишить их необходимой паузы для восстановления сил. В то же время крайние защитники динамовских соперников обязаны преследовать крайних нападающих вплоть до штрафной площади, если они отходят на связь с Яшиным. Все это требует от динамовских противников колоссального внимания и дополнительных затрат физической энергии». Так что Яшин «убивал» их не одной лишь бесполезностью большинства ударов по своим воротам, но и отвлечением сил и нервов на другие свои действия, лишь непосвященным казавшиеся элементарными и второстепенными для хода игры.

В 1964 году (как позже и в 1968-м) нормальный ход первенства подсекли превратно понятые спортивным руководством интересы сборной, которая готовилась, а затем участвовала в решающем раунде Кубка Европы. Первенство страны не приостанавливалось. Так что динамовцы, вслед за 1958 годом широко представленные в сборной, на время остались без своих лидеров, да те еще вернулись опустошенными поражением в финале от «франкистов», с которыми наверху явно спутали сборную Испании и поэтому трепали почем зря тренера Константина Бескова и косились на игроков. Словом, дело в первенстве не заладилось (7-е место).

Самостоятельный и независимый Пономарев за это время успел надоесть динамовским генералам, так что они применили свой излюбленный и с годами не забытый прием из арсенала «разделяй и властвуй»: пришпилили к старшему тренеру в качестве начальника команды Вячеслава Дмитриевича Соловьева. Слабый старт 1965 года из двух медведей в берлоге оставил одного – боссы, казалось, только и ждали момента, чтобы избавиться от предводителя чемпионов.

Довольно заметный игрок легендарной «команды лейтенантов», красавец мужчина Вячеслав Соловьев пришел в московское «Динамо», уже сделав тренерское имя – в 1961 году он добился с киевскими одноклубниками прежде невозможного: впервые вывел на чемпионский верх немосковский клуб. Однако в столице этот сильный замах завис в воздухе. В динамовской команде не без помощи нового тренера буйным цветом расцвели интриги, появились группировки, начались размолвки. Практически с тем же составом сильных игроков, что и при Пономареве, команда под началом Вячеслава Соловьева вытянула за два последующих сезона лишь 5-е и 8-е места.

Яшин и разреженными выступлениями (в чемпионате-66 сыграл всего 8 матчей) свой авторитет не поколебал, среди динамовских игроков был недосягаем в уважительном отношении, однако новые обстоятельства его влияние на команду ослабили. Не только в силу поощрявшихся и даже насаждавшихся интриг атмосфера в «Динамо» была далека от родственной, характеризовавшей вторую половину 50-х. Тогда основу команды составляли игроки примерно одного поколения, которое именовалось «дети войны», и схожего социального, чаще всего рабочего происхождения. Теперь же образовался большой возрастной и социальный разрыв.

К выходцам с окраин в футболе 60-х присоединились отпрыски из более обеспеченных семей, бравировавшие начисто отсутствовавшей интеллигентностью, развелось, как, впрочем, и во всем обществе, немало циников, высмеивавших все и вся, посматривавших свысока, с пренебрежением, на старшее футбольное поколение. Некоторые и к Яшину относились с долей иронии, между собой звали Слесарь, но по мере понимания, что его авторитет покоится не на фальшивой основе, по-моему, сами осеклись, сраженные абсолютной естественностью и доброжелательностью в общении. Кажется, это единственный случай, когда прозвище не привилось, не вышло за пределы узкого круга и в нем же самом сошло на нет.

И в житейских-то обстоятельствах старикам зачастую трудно найти общий язык с детьми и внуками, выросшими в иных условиях, получившими иные знания. Когда же динамовская компания стала очень уж разношерстной, футболистов, совсем не сходных по возрасту, образованию, моральным устоям, разделило и отношение к профессии. Искренность обнаружила плохую совместимость с цинизмом. Некоторые из способных игроков призыва 60-х позволяли себе манкировать своими обязанностями и запросто шли на сделки с совестью.

Неслучайно именно эти годы открыли простор для сговора спортивных противников и подделки результатов игр. «Динамо» не стало исключением, некоторые руководители клуба и тренерского штаба мало того, что закрывали на это глаза, но и сами порой манипулировали результатами – якобы в ведомственных интересах (это, однако, не касалось киевского «Динамо», которое готово было «поддержать» даже «Спартак» – лишь бы не московских одноклубников, почти откровенно демонстрируя свою «незалежность» и подвластность республике, но ни в коем случае не динамовскому центру).

Для новой генерации динамовцев, во всяком случае части ее, скажем, Валерия Маслова и Виктора Аничкина, Яшин, оставаясь персоной, безусловно, чтимой за реальные заслуги, да и за недоступное для них, завидно серьезное, профессиональное служение футболу, не был уже, однако, своим в доску. Они водили другие компании, не знали меры в гульбе. Договорные игры тщательным образом маскировались от Яшина, чтоб, не дай бог, не легла тень на заслуженного человека, да и чтоб не досталось на орехи им самим, потому что гневное отношение Яшина к нечестному футболу они прекрасно знали.

Контакт Яшина с молодым пополнением складывался сложно. Лев Иванович, как теперь все звали его в команде, находил, например, большее понимание в лице Эдуарда Мудрика и Георгия Рябова – последний был даже удостоен яшинского соседства в гостиничных номерах на сборах и выездах, переросшего в крепкую дружбу (вплоть до того, что приютил Жору Рябова с маленьким ребенком у себя на даче).

И все же Яшин именно в эти годы начал ощущать некую тупиковость в отношениях с молодыми игроками, особенно, конечно, новоявленными любителями поглощать шампанское бутылками, признавался, что подход к ним найти становилось все труднее. Да и не любил он увещеваний, опасался пережать. Продолжал находить нестандартные слова, еще как-то трогавшие спортивные струны их нестойких душ, но скорее воздействовал невольно, даже заражал своим отношением к делу. Неподдающиеся, видя непоказную и неугасающую выкладку Яшина на тренировках, преображались в своем просыпавшемся рвении – футбол-то как-никак любили.

Однако даже воцарение Константина Ивановича Бескова, заступившего на тренерский пост взамен Соловьева в 1967 году, при достигнутом переломе в игре, да и спортивных достижениях, кардинально не преобразило «Динамо», мало того – возвернуло прерванную в 50-х моральную ломкость команды, познанную и, вероятно, впитанную Бесковым-игроком. Для Яшина же заново открыло старую динамовскую болезнь – драму бездарных концовок первенства, неумение доводить до окончательной победы вполне соответствующую ей игру Бесков-то все это не раз пережил, он считал, а, может быть, лишь самого себя успокаивал тем, что качественная игра важнее результата, поэтому внешне спокойно относился к финишным срывам 1967 и 1970 годов, когда были упущены верные шансы сотворить «дубль» – к выигранному Кубку добавить золотые медали. Яшин же от этого «серебра» рвал и метал.

После второй переигровки 1970 года за чемпионский титул с ЦСКА в Ташкенте (первая – 1:1), когда динамовцы впервые за 16 сезонов (с 1954 года!), ведя два мяча, отдали матч (3:4), на ветеране, казалось, все повидавшем, лица не было. Телевидение то и дело показывало крупным планом Яшина, не сумевшего выйти на поле из-за травмы. Вся страна видела, как до боли знакомый человек на непривычном месте – скамейке запасных и в непривычном «обмундировании» – элегантном сером реглане предвкушал долгожданное счастье победы родного клуба, радостно, но, увы, преждевременно потирал руки, как с каждым голом армейцев мрачнел, готовый расплакаться от обиды, как понуро, согнувшись под непереносимой тяжестью угодившего в самое сердце удара, медленными шагами покидал бушевавший стадион. Он сказал мне, вернувшись из Ташкента, что так тяжело не переносил никакие собственные вратарские ошибки, решавшие судьбу матчей. В отчаянии махнул рукой: «Пора уходить, и на тебе – подарочек напоследок».

Чрезвычайно обидно было оба раза отдавать «золото» вполне сложившихся сезонов, когда Бесков сумел поставить команде вполне приличную, более или менее зрелищную игру, в которой были пригнаны одно к другому все звенья и в каждом из них выделялись заметные фигуры тех памятных чемпионатов – Виктор Аничкин и Валерий Зыков в защите, Валерий Маслов и Геннадий Гусаров в полузащите, Игорь Численко, Владимир Козлов, Геннадий Еврюжихин в нападении. Ну и, само собой, Лев Яшин.

Как и легендарный вратарь, Константин Бесков ненавидел бесчестный футбол и подтасовки, но был, очевидно, бессилен предотвращать их. В финальном крахе 1970 года тоже обвинил некоторых игроков, якобы продавших игру матерым картежникам, крупно поставившим на ЦСКА в подпольном тотализаторе и хорошо «отстегнувшим» за услуги. Своей версией поделился с Яшиным. Валерий Маслов, который, понятно, давно и начисто это предположение отверг, считает, что тем самым вызвал у Льва Ивановича явное к себе охлаждение. Но незадолго до кончины тот передал через общего знакомого, чтобы Валерий ему позвонил. Раскаялся в необоснованности своих подозрений или простил – кто теперь скажет?

Знаю только одно: мне Лев Иванович пару раз уже после событий 1970 года так нахваливал Маслова, что я подумал – это его любимчик, да и как было не ценить игрока, безотказно колесившего по всему полю, отдававшего игре сердце? Молва насчитала даже два – за беспримерную работоспособность и звали Маслова газетчики «человеком с двумя сердцами». Но люди, близкие к футболу, знали, что «мотор команды» умудрялся исправно работать даже при винных перегрузках. Видно, и Яшин разрывался от противоречивых чувств к противоречивому партнеру: человечность конфликтовала с претензиями.

Бескову же, увы, человечности к игрокам было отпущено не так щедро, как режиссерского дара, поэтому ему трудно было добиться единения и победного духа. Как же мешало команде «Динамо» (а впоследствии «Спартаку»), что замечательному постановщику тренировочного процесса и самой игры сложный, непредсказуемый характер вставлял палки в колеса взаимоотношений с людьми. Даже всеми вокруг обожаемый, к тому же вполне безобидный Яшин попадался под горячую руку.

Как-то по ходу игры в южноамериканском турне 1969 года за довольно безвредную провинность тренер облаял старого вратаря самым грубым образом. Реплика для ушей Яшина, вероятно, не предназначалась, а тот услышал, ринулся в сторону тренера со сжатыми кулаками – еле остановили. Мирный и казавшийся иногда флегматичным за пределами поля, Яшин в игре подпадал под ток высокого спортивного напряжения, и этот ток, случалось, обжигал его натянутые нервы.

Словом, футбольная повседневность 60-х годов, волею обстоятельств умалившая участие Яшина в судьбе «Динамо», но никак не персональное реноме, принесла ему немало тревог, главные из которых – вынужденное отдаление от клубных дел и нараставшее отставание динамовских достижений от личных, которым не придавал такого важного значения. Откат «Динамо» с прежних чемпионских высот больно задевал его.

Душа Яшина была выкрашена в бело-голубые цвета, поэтому он сам едва ли понимал, что главное его предназначение в 60-е годы выявлялось на международной стезе. Из национальной фигуры он все больше превращался в интернациональную. В то время отвлечение из клуба в сборную никак не лимитировалось предписаниями ФИФА, тем более так строго, как сегодня, когда национальные команды могут беспрепятственно получать игроков в свое распоряжение на семь матчей в год за два дня до каждой из этих встреч.

В яшинские времена сборные проводили наряду с турнирными массу (несравнимо больше, чем теперь) товарищеских матчей, и им придавалось самостоятельное, престижное значение. А уж в Советском Союзе сборная была центром футбольного мироздания. Футболисты изымались из клубов на какое угодно время. В предсезонных и послесезонных поездках находились месяцами (а Яшин провел в них суммарно времени больше, чем любой из его партнеров, потому что в зарубежных контрактах специально оговаривалось его участие). Непосредственно перед серьезными мировыми и европейскими турнирами футболисты «главной команды» тоже подолгу готовились на сборах с выездами на контрольные игры.

Да и «Динамо», под предлогом «пропаганды советского футбола за рубежом» уцепившееся за коммерческие выгоды (а заодно дававшее заработать и игрокам), приложило руку к расширению международной деятельности Яшина. Как самый известный в то время советский клуб (под этим именем импресарио даже просили выступать олимпийскую сборную СССР), «Динамо» значилось среди первых приглашенных из нашей страны в коммерческие турне по Южной Америке, где главной приманкой опять-таки был Яшин. И, получается, невольно стал косвенным виновником стартовых провалов своей команды в чемпионатах страны 1965, 1968 и 1969 годов, когда серьезные по продолжительности, наезженному километражу, силе соперников испытания требовали соответствующих усилий и отодвигали сроки подготовки к первенству, так что накануне первых календарных игр приходилось ее форсировать. И только более легкая, скорее тренировочная поездка 1970 года в Австралию, где спарринг-партнеры были заметно слабее, не дала отрицательного эффекта.

Для Яшина же лично эффект всех этих поездок был положительный с точки зрения международного имиджа. Он и в самом деле стал «человеком мира». Времени и матчей, проведенных им за это десятилетие с зарубежными командами, прежде всего на выезде, достаточно для сопоставимости с объемом участия во внутренних соревнованиях. Я уже не говорю о том, что следовавшие сплошняком и, как правило, успешные интернациональные встречи, стало быть, незыблемая международная репутация Яшина оказывали все это время определяющее влияние на его высокие рейтинги, не исключая наши собственные (неизменное вплоть до 1969 года вратарское первенство в списке 33 лучших футболистов СССР), при том что и у себя дома вратарь особенно не давал повода для снижения котировок.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.