Глава 19 Один у поля не воин…

Глава 19

Один у поля не воин…

– Насколько понимаю, ваше эпизодическое и преимущественно телефонное общение с Лобановским вновь стало очным и каждодневным с 1986 года, когда Валерия Васильевича опять призвали в сборную. До этого вы благополучно работали в ней с Малофеевым. Столь экстренная замена главного тренера, с которым команда, между прочим, успешно завоевала путевку на финальный турнир мирового первенства в Мексике, не только на болельщиков, но и многих специалистов произвела эффект грома среди ясного неба. Почему так получилось, тема особая – ее мы коснемся в главе, посвященной этому известному футболисту и тренеру. Здесь хочу узнать, как происшедшее воспринималось изнутри – вашими глазами и глазами футболистов, съехавшихся на базу в Новогорск перед вылетом за океан?

– Коней, как известно, на переправе не меняют. Поэтому для нас, как и для многих остальных, спешная «смена караула» стала полной неожиданностью. Утреннее занятие 10 мая 1986 года проводили Малофеев и Сальков. А после обеда игрокам сообщили: вечером с ними будут работать другие тренеры. Около 16.00 у крыльца главного корпуса базы затормозили две служебные черные «Волги». Из одной вышел начальник Управления футбола Колосков. Из другой – Лобановский. И с ним Симонян, Мосягин и Морозов. Мне, хорошо знавшему прежний штаб Валерия Васильевича, это сразу сказало о главном. В нем не хватало двух привычных единиц: вашего покорного слуги и массажиста Олега Викторовича Соколова.

– Как интересно! Лобановский и на этот раз в верности своей штабной «команде» оказался удивительно последовательным!

– Да, но в тот момент мы с Соколовым, насмотревшись в жизни всякого, задумались о другом. Например, не факт, что кого-то обязательно снова возьмут или оставят. Хотя у меня, признаюсь, кое-какая надежда имелась. Ведь сборной предстояло выступать не где-нибудь, а в Мексике в условиях высокогорья. Я с этим и в работе с конькобежцами на Медео, и в той же Мексике, которая уже принимала в 1970-м чемпионат мира по футболу, сталкивался на практике более, чем кто-либо. Так что мой опыт по части акклиматизации в условиях высокогорья мог сборной пригодиться. Но…

– Про «но» догадаться нетрудно. У нас ведь, перефразируя известную поговорку, разум предполагает, а начальство располагает…

– Вот именно. Так что хочешь – не хочешь, а пришлось, как понимаете, «вибрировать» в ожидании решения тех, кто тогда «располагал»! Словом, судьба наша прояснилась часа два спустя. Перед этим – по-моему, через Никиту Павловича – передали: в 18.00 всем быть на тренировке. Новичкам выдавали форму, а я находился в своей комнате на 1-м этаже, когда сверху, из штабного «люкса» на 2-м этаже спустился Мосягин с поручением:

– Тебя просит к себе Грамов.

Председатель Спорткомитета СССР встретил привычными словами:

– Продолжайте работать! К вам вопросов нет!

– Прежде чем задать вопрос о том, чем тем временем был занят Валерий Васильевич, не могу не привести еще одно его высказывание, которое, полагаю, будет к месту. Через год после обсуждаемого нами события один из спортивных журналистов, навестив Лобановского в Новогорске, задал вопрос: «Что испытывали, придя накануне мексиканского первенства в сборную, куда привлекать вас всего три года назад было публично признано «нецелесообразным»?»

– И каким оказался ответ?

– Валерий Васильевич с грустью признался: «Только чувство досады от того, что тогда, оборвав, не дали продолжить начатое мною и коллегами. Время рассудило, кто был прав. Я отстаивал свою правоту в клубе. И то, что мы все были вновь приглашены в сборную, да еще в столь ответственный момент, лишь подчеркивает опрометчивость шага, предпринятого в 1983-м. Ведь снимали и вновь назначали нас одни и те же руководители».

Теперь позвольте вернуться к моему вопросу: какие кардинальные меры предпринял Лобановский, вернувшись в третий раз в сборную незадолго до начала первенства в Мексике?

– Время действительно поджимало. Тем более, на чемпионат мы отправились за две недели до нашего стартового матча. Дату вылета из Москвы Валерий Васильевич просчитал, основываясь на данных, которые я предоставил. И тут справедливости ради нужно отдать должное Малофееву. Все-таки он заложил прочный фундамент сборной-1986.

– Прекрасно! Но давайте, воздав должное Эдуарду Васильевичу, скажем и о том, что можно поставить в заслугу Валерию Васильевичу. Он ведь тоже не волшебник?

– Нет, но тренер классный! Лобановский очень грамотно провел подготовку команды на протяжении тех 12 дней, остававшихся в запасе. В частности, скрупулезно выполнил мою ключевую рекомендацию – с 4-го по 7-й день нагрузки носили поддерживающий характер, без интенсивности. В результате – немного забегаю вперед – ребята, прошедшие предыдущий сбор в Мексике и попавшие туда повторно, не столь остро, как другие, испытывали негативные последствия пребывания в высокогорье. То есть произошло то, что и прогнозировала медицинская наука.

В итоге Валерий Васильевич остался весьма удовлетворенным результатами обследования футболистов, которое я провел накануне вылета из Москвы. Данные пульса, артериального давления и ЭКГ по каждому игроку – все в комплексе говорило о том, что команда к чемпионской гонке готова.

– Вопрос из разряда «чего не видит зритель»: немаловажное значение для итогового результата имеют такие «мелочи», как где живут футболисты, как они питаются, добираются до стадионов…

– Согласен. Так вот впервые на моем веку сборная СССР разместилась в заштатном отеле.

– Странно… Денег чиновники не выделили или в других гостиницах вывесили объявления «мест нет»?

– Нет, все банально. Наши руководители опоздали. Как правило, после жеребьевки полпреды команд разлетаются в места проведения будущих матчей, чтобы поискать и забронировать комфортабельный отель. Словом, Малофеев и Рогов сразу это не сделали, а когда «проснулись», все приличные адреса разобрали.

Итак, в каждой комнатке ребята жили по двое. Не считая маленькой столовой и невзрачной кухни. Однако мы взяли с собой великолепного повара из Новогорска. Николая Александровича футболисты очень уважали – он давно и хорошо знал вкусы каждого. В меню использовали местные продукты, но мы кое-что с собой привезли: гречку, которая шла «на ура», сырокопченую колбасу, воблу, балык и шпроты в банках, икру…

– Простите, неужели обошлись без алкоголя?

– Нет, пиво разрешали пить, но, естественно, в меру. А водкой запаслись представительской, для приемов, с санкции главы делегации – председателя Спорткомитета СССР Николая Ивановича Русака, в недавнем прошлом инструктора Отдела пропаганды ЦК КПСС. Великолепный человек, мастер спорта по ручному мячу, каждое утро совершал километровые пробежки. Наша команда во главе с Лобановским к нему очень хорошо относилась. Знаете, почему? В подобных ситуациях главное качество руководителя – не мешать.

Несмотря на неважнецкие бытовые условия, наш повар быстро адаптировался. Да и мексиканцы настолько по-доброму к нему отнеслись, что подарили полный комплект профессиональной белоснежной униформы, начиная с брюк и кончая колпаком. Когда Николай Александрович появился в зале в обновках, мы поначалу не признали его. В первые дни он, советуясь по поводу меню, просиживал в моем номере часами. После чего готовил в основном русские блюда – борщи, котлеты, каши… Потому что от острой местной кухни мы сразу отказались.

– Дело оставалось за малым – успешными матчами советских футболистов?

– Да, для нас супертурнир начался 2 июня. По дате он совпал с днем моего рождения. Так что своей самой крупной за историю участия в финальных стадиях мировых первенств победой сборная СССР преподнесла мне шикарный подарок.

ВЕНГРИЯ – СССР – 0:6 (0:3).

Ирапуато. Стадион «Ирапуато». 16 500 зрителей.

СССР: Дасаев, Бессонов, О. Кузнецов, Ларионов, Демьяненко (к), Рац, Яковенко (Евтушенко, 74), Заваров, Беланов (Родионов, 69), Алейников, Яремчук.

Голы: Яковенко (2), Алейников (4), Беланов (24 – пен.), Яремчук (66), Дайка (75 – автогол), Родионов (83). Евтушенко не реализовал пенальти (78).

Эта убедительная победа быстро вытеснила из общей памяти тот факт, что до игры мы венгров сильно побаивались. Связано это было с рядом обстоятельств. Но главное шло от дефицита информации. Соперники никого не пускали на тренировки. И сильно интриговали тем, что в спарринг-матчах ни разу не уступили. К счастью, кое-какие сведения добыл Рац.

– Ну, это понятно! Ведь Василий из закарпатских венгров, прекрасно владел родным языком.

– Вот это-то знание и помогло. Рац смог пообщаться с репортером из Будапешта, эксклюзивно допущенным в стан команды соотечественников. В свою очередь, кое-какой сюрприз подготовил Валерий Васильевич: 27 мая провел открытую контрольную встречу против одного из местных клубов. На смотрины, естественно, съехалось множество журналистов. Среди них – «наблюдатели из Венгрии». Наши ребята вышли на поле в футболках с номерами, которые всех запутали.

– Организуя подобный матч, какую цель Лобановский преследовал?

– Смешать сопернику карты – они же ориентировались на определенный состав. А тут вышли и те, кто находился в основе, и резервисты. Причем в футболках с обескураживающими номерами – 63, 55, 43…

– И их Валерий Васильевич придумал?

– Он – кто же еще! В результате никто из оппонентов ничего не понял. Остальное довершила, собственно, великолепная игра сборной, которая после разгрома венгров получила такую восторженную прессу, что авансом была отнесена специалистами в разряд фаворитов.

В Леоне 5 июня нас ожидала сильная команда Франции, где выступали такие «звезды» мирового футбола, как Жиресс, Тигана и Платини. Кстати, размещались обе команды по соседству (центрфорвард Жан-Пьер Папен, будущий обладатель «Золотого мяча»-1991, заехал 13 июня к нам, чтобы поздравить с днем рождения Рината Дасаева). После убедительной победы над венграми настроение у ребят, конечно, оставалось приподнятым. Неплохим оно было и у французов. В дебютном матче – правда, с более скромным счетом 1:0 – они взяли верх над канадцами.

Накануне встречи Валерий Васильевич, видимо, памятуя о том, что играть придется в 16.00, в самую жару, назначил предматчевую тренировку именно на это время. Я зашел к Морозову:

– Давай поговорим с Валерием Васильевичем, чтобы перенести занятие на более позднее время (вечером температура резко снижалась). Иначе адаптации не добьемся, а энергетика футболистов пострадает.

– Ты прав! Пошли!

Замечу, что участие Юрия Андреевича в подобных разговорах с Лобановским добавляло в дискуссию изрядную долю «перца». Во взаимоотношениях с главным тренером некое неформальное право «старослужащего» – а Юрий Андреевич на пять лет старше Валерия Васильевича – видимо, избавляло Морозова от лишних комплексов. Поэтому он, когда считал нужным, смело вступал с Лобановским в спор. И, рубя, по своему обычаю, правду-матку сплеча, не стеснялся в выражениях. Интеллигентный Симонян в подобных «схватках» играл роль «третейского судьи». Словом, я с удовольствием наблюдал за этим неподражаемым действом.

Правда, на этот раз ни зрелища, ни дискуссии не получилось. Все свелось к краткому диалогу. Потому что, зайдя с нами к Лобановскому, Морозов цветистую вступительную речь закатывать не стал, а предпочел сразу предоставить слово мне:

– Васильич! – интригующе произнес он. – Савелий хочет поговорить!

– А что случилось?

– Валерий Васильевич, – обратился я к насторожившемуся Лобановскому, – давайте перенесем тренировку на вечер!

– Действительно, – мгновенно включился Морозов, – чего будем ребят «мордой об асфальт возить»?

В воздухе повисла многозначительная пауза. Наконец, Лобановский повернулся в мою сторону:

– Савелий Евсеевич, объявите, пожалуйста, что выезд в 18.30…

Перенос сыграл положительную роль. Игра против французов получилась очень сложной. Но в конце концов стороны интуитивно пришли к выводу – ничья устроит и тех, и других. Сужу об этом хотя бы по тому, что как только счет стал 1:1, встреча перешла в позиционное русло.

Леон. Стадион «Леон». 5 июня 1986 г. Матч 1-го этапа XIII чемпионата мира. Стадион «Леон». 36 500 зрителей.

СССР: Дасаев, Бессонов, О. Кузнецов, Ларионов, Демьяненко (к), Яремчук, Алейников, Яковенко (Родионов, 68), Рац, Заваров (Блохин, 58), Беланов.

Голы: Рац (53), Фернандес (61).

– То есть последние полчаса превратились в шоу?

– Тогда, действительно, произошел комический эпизод. Чувствуя на себе жару, мы с массажистом до матча подготовили пластиковые кулечки с водой. Чтобы не бросать привычные, но тяжеловатые бутылки, ведро со льдом заполнили этими пакетиками, и по ходу матча кидали их ребятам.

Яремчук, вносивший разрядку в будни команды, поднял руку и посмотрел на нас. Поняв, что ему нужен кулечек, кинули его Ивану. Поймав пакетик, он продолжал играть, держа его в руке – у наших ворот возник острый момент, завершившийся угловым. Пока устанавливали мяч у флажка, к Яремчуку подбежал Жиресс, который, выхватив кулек, мгновенно выпил его содержимое. А наш хавбек, подбежав к бровке, попросил еще один пакетик.

– Прямо-таки сюжет для кинокомедии…

– Позволю себе еще одно «мексиканское» отступление с участием веселого хлопца из Западной Украины. Тогда он имел единственную слабость – неравнодушие к прекрасному полу. Причем Яремчук чуть ли не везде «отмечался». Гостиница в Ирапуато, безусловно, охранялась и была огорожена. Однако когда Ваня появлялся у входа в отель, куча местных девчонок уже ждала его за забором. О чем и на каком языке он с ними разговаривал, не представляю, но Яремчук энергично жестикулировал…

Кстати, когда мы въехали туда, в команду входил 21 человек. Ивана случайно разместили в одноместном номере с двумя кроватями. В первый же вечер Валерий Васильевич спросил меня: «Ну как, расселились без проблем?» – «Да, вот Яремчуку повезло». Лобановский тут же, не раздумывая, дал команду: «Договоритесь с кем-либо из ребят, но Иван должен иметь соседа!»

– Забавно, но возвращаемся к комфортно завершившейся для сборной первой стадии первенства мира-1986, когда советские футболисты, благодаря лучшей разнице забитых и пропущенных мячей, заняли 1-е место в подгруппе и вышли в следующий этап. Однако, помнится, как раз в плей-офф наших болельщиков и поджидало наибольшее разочарование?

БЕЛЬГИЯ – СССР – 4:3 (0:1, 2:1). 15 июня 1986 г. Матч 1/8 финала. Леон. Стадион «Леон». 32 300 зрителей.

СССР: Дасаев, Баль, Бессонов, О. Кузнецов, Демьяненко (к), Яремчук, Яковенко (Евтушенко, 78), Алейников, Рац, Заваров (Родионов, 72), Беланов.

Голы: Беланов (27, 69, 110 – пен.), Шифо (55), Кулеманс (75), Де Моль (101), Классен (108).

– Увы! Сначала в 1-м тайме советская команда пропустила гол. Во 2-м – еще один, но огромными усилиями свела игру к ничьей. Выяснение отношений в дополнительное время подвело черту – мы уступили.

– В чем же на этот раз коренилась причина обидного срыва? Опять тренер Лобановский виноват?

– В случае поражения виноватых всегда найдут. Но в данном случае причины, конечно, были. Коснусь лишь одной. И по-моему, главной. Ну, представьте: еще не вышли на оказавшийся для нас роковым матч с бельгийцами, а Симоняна отправили в Мехико подбирать для команды отель. Более того. Тем же вечером ко мне заглянули игроки во главе с Толей Демьяненко, чтобы поинтересоваться:

– Ну что, выбрал Никита Павлович гостиницу?

– Подождите, – говорю, – ребята! Бельгийцев еще надо обыграть!

А они чуть ли не с возмущением:

– Вы что, сомневаетесь?! Да мы их завтра лудить будем!

Вот и «долудились»!

– Правда, что во время того злополучного матча Лобановскому плохо стало?

– Сущая правда! Когда закончилось основное время (2:2), Валерий Васильевич закричал:

– Савелий, сердце!

А я как назло, выходя на поле, сердечные таблетки из чемоданчика выложил – во время игры они вроде ни к чему. Побежал в раздевалку. Лобановский сидел на лавочке. И не уходил до тех пор, пока препараты не подействовали и ему не полегчало. Мой диагноз – коллаптоидное состояние в результате стресса. Проще говоря, приступ, вызванный шоковым состоянием. Так ведь было от чего впадать в шок!

– Как, кстати, вел себя Лобановский в раздевалке после побед или поражений?

– Обычно на его лице ничего нельзя было прочесть. Когда по ходу матча ребята выигрывали, Валерий Васильевич в перерыве в раздевалке обыденно, без эмоций вносил коррективы. Ведь встреча развивалась в русле, которое он задал.

Когда же сборная уступала, не кричал, не ругался, не стучал по столу кулаком. А найдя короткую, но емкую форму выражения, строго и жестко высказывал претензии к тем футболистам, кто своими действиями или бездействием ломал игру и намеченный им план.

– Вы упомянули емкость слов, которые Лобановский находил для выражения мыслей. Но пользовался ли он при этом экспрессивными, но непечатными словами, которыми, как мы знаем, грешили некоторые прославленные отечественные тренеры?

– Нет! К таким «усилителям» Валерий Васильевич не прибегал. Ему хватало ума, интеллигентности и таланта найти нужную экспрессивность в ином. Но судите сами! У Блохина, как правило, не бывало плохих матчей. В играх любого статуса и уровня – и уж тем более за сборную – он всегда старался демонстрировать экстра-класс. И что бы ни случалось, почти никогда не опускался ниже определенной, весьма высоко им самим поднятой планки. Но вот редчайший случай.

В 1-м тайме одной из неофициальных встреч ряд эпизодов с участием этого замечательного игрока вызвал острое недовольство Лобановского. В перерыве Валерий Васильевич не стал, как это сделали бы на его месте многие другие, распекать Блохина. Просто на секунду около него задержался. И кратко, но жестко бросил: «А ты – одевайся!» В том смысле, что, дескать, можешь снимать спортивную форму, одеться во все цивильное – на поле выйдет другой. Вконец обескураженный Олег прямо-таки взвился:

– Валерий Васильевич! За что?

– Мне такая игра не нужна, – пояснил Лобановский. И чтобы совсем расставить все точки над «i», добавил:

– Ты, Блохин, как все!

То есть дал понять, что у него, Лобановского, кое-как относиться к игровым обязанностям не позволено никому. Даже очень большому футболисту…

Характерно, что, «встряхнув» эмоционально Олега, Валерий Васильевич, в конце концов, на 2-ю половину матча его оставил: «Ладно, выходи. Первые 15 минут посмотрю, что ты из себя представляешь». И таким образом поступил мудро. Потому что, выйдя на поле, Блохин прямо-таки расцвел.

– Но вернемся к малорадостному итогу выступления сборной Лобановского в Мексике. Точнее – к тому, как она в очередной раз споткнулась в нескольких ступеньках на пути к медалям. Не являлся ли тот срыв следствием тренировочных сверхнагрузок, которыми увлекался Валерий Васильевич?

– Не думаю. Более того, замечу: как раз в Мексике Лобановский заметно смягчился. Во всяком случае, там мы уже не слышали прежних предельно жестких требований по реализации его плановых наметок, как это происходило на предыдущих этапах подготовки.

– Чем вы объясняли столь разительную перемену в стиле Лобановского?

– Полагаю, в определенной степени на Валерия Васильевича подействовала та несущаяся со всех сторон открытая критика, которая раздавалась в его адрес по поводу чрезмерных нагрузок. В первую очередь, конечно, ропот игроков. С другой стороны, Лобановский отнюдь не был ни самодуром, ни догматиком. Опять же недаром, что ребята могли на него дуться, обижаться и даже злиться. Но никогда не переставали уважать. И тренерские задания Лобановского, действительно, частенько сумасшедшие по нагрузке – продолжали выполнять. Почему, спросите? Да потому, что кто понимал, а кто догадывался: Валерий Васильевич не просто огульно загружал подопечных, а следовал расчетам работавших с ним специалистов.

Из этого формировалось его кредо: максимально загрузить, чтобы потом получить такую же отдачу. Ведь когда исповедующий благой «эффект суперкомпенсации» Лобановский умышленно загонял подопечных в «яму», падали все их функциональные показатели, биохимия «сигнализировала» о чрезмерном утомлении (подобное происходило незадолго до чемпионата Европы-1988). Но спустя какой-то период времени он получал результат, явно свидетельствующий о резком повышении работоспособности футболистов.

А теперь, мне кажется, самое интересное в моем ответе на ваш вопрос по поводу возможной «загнанности» игроков в Мексике. Вся, как теперь принято выражаться, «фишка» состояла в том, что как раз там Лобановский – даже если и очень бы хотел – не мог сесть на «любимого конька». Ибо мы выступали в условиях высокогорья, где осуществление подобных планов противопоказано.

Все, что требовалось, так это использовать накопленный в домашних условиях багаж функциональности. И ни в коем случае не пытаться его жесткими методами форсировать на месте. Что Лобановский и осуществлял. Не зря он в упомянутом случае до игры против французов вдруг так легко пошел на наше предложение – не перебарщивать с нагрузками…

– Понятно. Будем считать, что на первый любимый в нашей стране вопрос – «что понаделали?» – ответ нашелся. А что же насчет второго – «кто виноват?»? Интересно было бы и в этом покопаться. Особенно в свете очередной осечки нашей сборной, так обидно «проехавшей» мимо чемпионата мира-2010 в ЮАР?

– Ну, кто же, как не тренер – самая крупная и потому – удобная мишень для критики. Такова, по крайней мере, многолетняя традиция. А я бы искал ответ у игроков, покопался бы в мотивациях, задумался о роли морально-волевого фактора. Потому что на поле футбольную судьбу, в конечном итоге, решают они. А тренер – даже лучший в мире – как тот одинокий боец: стоит у кромки, победно вздымая руки вверх, или, сжавшись в комок на скамейке запасных, машинально хватается за сердце.

– Так ведь можно его понять. Ну, что остается в таком положении делать? Чем унять душевную боль, наблюдая за тем, как на глазах все сложные, не раз и не два обдуманные предматчевые расчеты рассыпаются в пыль? Причем ладно бы от каприза Госпожи Удачи, но – что обидней всего – от чьей-то минутной слабости, непрофессионализма, недомыслия, безволия, наконец…

– Да, но себе Лобановский не изменял. И когда его в 3-й раз позвали руководить сборной, снова – с характерной для него вдумчивостью и страстью принялся за дело.

– Прежде чем перейти к рассказу об этом периоде в жизни Лобановского и его команды, хотелось коротко коснуться темы, которая незаметно стала в нашем повествовании традиционной. Я имею в виду те многолетние контакты, которые у призванных в главную команду тренеров, их помощников и футболистов сложились с работниками искусств. К примеру, не могу отделаться от мысли, что именно вы открыли глаза Лобановскому на театральный мир. Или мое предположение не верно?

– «Открыл глаза» – слишком громко. Скорее, «втянул»! Да и то с большой оговоркой. Вспоминается, как после испанского провала команды СССР в 1982-м и приема ее Лобановским, составлялся план проведения ближайшего сбора на базе в Новогорске. Тогда Валерий Васильевич поставил вопрос о том, что надо периодически отвлекать ребят от нагрузок.

Понятно, что при этом роль чуть ли не главного средства психологической разгрузки отводилась встречам с «миром прекрасного». Поэтому подобное общение вошло в систему. Деятели искусства, актеры театра, кино и эстрады часто гостили в Новогорске. Роль главного переговорщика при организации подобных мероприятий принадлежала Симоняну, поскольку в театральном мире его имя знал почти каждый.

– Прежде чем перейдем к конкретным фамилиям и ситуациям, хочу рассказать малоизвестную историю о том, каким образом Лобановский, по сути, спас известного советского поэта-диссидента. Когда я работал во второй половине 1980-х в «Неделе», воскресном приложении «Известий», заметил: чуть ли не все редкие интервью с Лобановским для популярной газеты готовил Николай Боднарук, редактор отдела права и морали «Известий», а не спортивные репортеры. Я пришел на Пушкинскую площадь почти одновременно с Николаем Давыдовичем. Мы нередко общались за стаканом чая/кофе в известинском буфете, за длинным столом. Когда вокруг него усаживались «золотые перья», то мы, молодые слушатели их журналистских баек, говорили шутя: началось заседание «малого совнаркома». Однажды Боднарук рассказал, на мой взгляд, весьма любопытную историю:

– «…Мы встретились в 1986 году в «Общей газете», где я короткое время работал первым замом главного редактора. По вечерам мы имели обыкновение спускаться на 1-й этаж в столовую, которая превращалась в бар, и за разговорами баловались пивком. В один из таких вечеров к нашему столу подошел невысокий крепко сбитый мужчина. Кто-то тихо сказал, что это Александр Ткаченко, гендиректор Русского ПЕН-центра. Поэт и прозаик, в прошлом диссидент, ныне – правозащитник. И профессиональный футболист, играл в командах высшей лиги – за «Таврию», «Зенит» и «Локомотив». Стали знакомиться. Когда назвали мое имя, Ткаченко напрягся и переспросил:

– Как-как имя-фамилия?

Я назвался. Он молча развернулся и направился к стойке бара. Люди за столом удивленно переглядывались, не понимая, чем вызван этот демарш и как на него реагировать. Через несколько минут Ткаченко вернулся и со стуком поставил передо мной бутылку виски.

– Много лет назад я дал себе слово, что если когда-нибудь встречу человека с этим именем и фамилией, то поставлю ему бутылку. Виски устроит?

Сижу, тупо уставившись на поэта, наслаждающегося мизансценой, жду продолжения спектакля.

– Когда-то ты меня спас, – по-свойски, словно мы сто лет знакомы, продолжал Ткаченко.

– Ничего такого я не…

– Спас-спас, просто не знаешь об этом, – перебил он. – История такая. Я в то время жил в Симферополе, и за меня всерьез взялась гебуха. Дело шло к аресту, мне один болельщик-чекист об этом стукнул. Я уже готов был ко всему, но вдруг что-то где-то перевернулось. Иду утром по улице, навстречу знакомый обкомовский работник – весь сияет, руку жмет, поздравляет. Вчера еще чуть не ногами на меня топал, а сегодня желает успехов на поэтической ниве, а также дружить. Я обалдел, думал, умом тронусь, не мог понять, с чего вдруг такой крутой разворот. Позже узнал: «Известия» в тот день опубликовали интервью с Лобановским. Тогда он возглавлял сборную СССР, которая готовилась к чемпионату мира в Мексике, и был в большом почете. Так вот мэтр сказал в интервью, что хорошему футболисту, кроме ног, нужны еще и мозги, и в качестве примера назвал меня. Мол, когда-то был хороший футболист Ткаченко, а теперь есть хороший поэт Ткаченко… Две строчки! И все! Что-то у них там щелкнуло, и меня оставили в покое. Так что хотел ты того не хотел, а спас меня своим интервью.

Вот уж воистину никогда не угадаешь, как слово отзовется! Трудно сказать, что «щелкнуло» в той ситуации. Вряд ли те, кто преследовал Ткаченко, рассупонились от похвалы в его адрес от самого Лобановского. Скорее местные партийные бонзы, уверенные, что в стране ничего просто так не происходит, приняли строчки в центральной газете за сигнал и на всякий случай решили тормознуть. Или же кто-то из болельщиков в лампасах просто воспользовался случаем, вставил словечко – поди, угадай, что у наших вершителей судеб в голове.

Что касается самого интервью, то Ткаченко упомянули в нем не случайно. В редакции всегда знают больше, чем о том пишут. Знал я (то ли от ребят в отделе спорта, то ли наш спецкор Эдик Поляновский рассказывал в известинском буфете) и о том, что бывшего футболиста, а ныне поэта и диссидента «прессуют» по полной программе, и когда встретился с Лобановским, предложил ему как-то поддержать коллегу, попавшего в опалу. Валерий Васильевич легко согласился и сказал истинную правду: футболисту, кроме ног, действительно, нужны еще и мозги, кто бы спорил. Сказал и сказал, напечатали и забыли, кто мог подумать, что слово Лобановского обладает такой страшной силой?..»

Этот рассказ я включил в недавно вышедшую в свет книгу «Сердце, которое не сокращалось», посвященное памяти Ткаченко. Ее авторские экземпляры вручил Николаю Боднаруку-младшему. Старший – его отец, передавал мне свои набело переписанные воспоминания по электронной почте, ибо, к великому сожалению, в те дни медленно отступал в мужественной борьбе с болезнью, исход которой он знал…

Ладно, Савелий Евсеевич, хватит о грустном – возвращаемся в сборную эпохи Лобановского. Кто из деятелей культуры в те годы наведывался в Новогорск?

– Взять хотя бы театр Вахтангова во главе с главным режиссером Евгением Рубеновичем Симоновым. Приезжали и Юлия Борисова, и Юрий Яковлев, и Юрий Волынцев, которого ребята хорошо знали по популярной в те годы телепередаче «Кабачок «13 стульев», где тот исполнял роль «пана Спортсмена».

– Правда, что гостил на спортбазе и Владимир Высоцкий?

– Его первый визит случился в 1975-м, когда мы готовились к московскому матчу со сборной Италии. Задолго до этого ребята неоднократно просили организовать встречу с Высоцким. Больше всех активничал Коньков, ярый поклонник творчества Высоцкого, знавший чуть ли не наизусть все его песни. Толя, не помню, кому еще, но мне все уши прожужжал:

– Вот бы нам пообщаться с Высоцким!

Да я и сам стремился к встрече с ним! Выручил редактор отдела спорта «Известий» Федосов. В ту пору Борис Александрович совмещал журналистскую работу с должностью председателя Федерации футбола СССР. И в силу хотя бы одного этого обстоятельства не раз и не два наезжал в Новогорск. В один из визитов мы упросили его посодействовать в организации встречи с Высоцким. Борис Александрович успешного результата не гарантировал, но твердо обещал попробовать. И данное свое слово выполнил. Высоцкий – причем не один, а вместе с другом (по-моему, это был актер Вениамин Смехов) – появился у нас накануне встречи с итальянцами. Воочию я тогда увидел его впервые. Наше общение началось довольно лихо. После того как мы встретили гостя в холле и меня ему представили, Высоцкий вдруг тихо спросил:

– Доктор, а у вас рюмочка коньячка найдется?

– Нет проблем!

Мы зашли в мою комнату. И накоротке выпили: он, как говорится, «с морозу, с устатку», а я за долгожданное знакомство. Дальнейшее происходило в комнате отдыха, куда набилась вся команда, включая тренерский штаб во главе с Лобановским. Гость держал себя просто и естественно. Но сразу предупредил:

– Прошу убрать магнитофоны! Я собираюсь исполнить несколько новых, не озвученных нигде произведений. Поэтому не хочу, чтобы их записывали.

Впечатление от увиденного и услышанного осталось очень сильное. Ребята сидели с открытыми ртами. Обещанные полтора часа пролетели, как миг. На прощание, приняв приглашение посетить на следующий день матч СССР – Италия, Высоцкий уехал. Назавтра мы увиделись снова. До начала игры Владимир зашел в раздевалку. Ему подарили мяч с автографами, еще что-то. Было видно – все, включая Валерия Васильевича, находятся под сильным впечатлением минувшей встречи. И, само собой, радовались возможности, пусть накоротке, но еще раз пообщаться с так полюбившимся им бардом.

СССР – ИТАЛИЯ – 1:0 (0:0). 8 июня 1975 г. Товарищеский матч. Москва. Центральный стадион им. В.И. Ленина. 70 000 зрителей.

СССР: Рудаков, Коньков, Матвиенко, Фоменко, Буряк, Трошкин, Мунтян, Онищенко, Колотов (к), Веремеев (Решко, 46), Блохин.

Гол: Коньков (63).

Парадокс, но я случайно встретился с Высоцким в следующем году на Олимпиаде в Монреале. Воспользовавшись неожиданно выпавшей паузой, заскочил в один из местных крупных торговых центров, чтобы купить сувениры. И вдруг на встречном эскалаторе замечаю – ба, знакомые лица: Владимир Высоцкий и Марина Влади. Я, конечно, окликнул. А они дали знать, что подождут меня на сходе с лестницы. Так мы встретились. Володя представил меня Марине. Недолго поговорили. В общем-то, ни о чем. Однако я успел предложить:

– Володя, может, найдешь время – приедешь в олимпийскую деревню? Ребята будут рады вновь пообщаться.

– Нет, – ответил он. – Туда не поеду!

И, видимо, уловив в моем взгляде вопрос, опередил:

– Знаете, почему? Очень уж мне руководство Спорткомитета не нравится!

Возглавлял тогда Спорткомитет СССР Павлов. Вот, похоже, его-то персонально Высоцкий и имел в виду.

Больше, к сожалению, мы не встречались. Но то первое, очень, повторю, сильное впечатление, которое он произвел во время приезда в Новогорск, крепко запечатлелось в памяти.

– Если вернуться к памятному концерту, как ребята восприняли выступление Высоцкого? Задавали вопросы или только слушали?

– Они, конечно, были потрясены. Ведь Высоцкий успел исполнить почти все свои тогдашние хиты. Да что ребята? Даже стократ больше повидавший в жизни их наставник – и тот испытал глубокое душевное волнение. А песня «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…» стала потом у Лобановского вроде персонального гимна, музыкальным «транквилизатором» его неспокойной, полной хлопот и гонки тренерской жизни. Когда я бывал у Валерия Васильевича дома в Киеве, он почти всегда ставил кассету с этой песней.

– Кого еще из деятелей отечественной культуры принимали в Новогорске столь же душевно?

– Да почти всех. Поскольку мы приглашали, как правило, тех, кто пользовался всенародной славой. Раз завязавшись, культурные, дружеские контакты с некоторыми продолжались годами. С начала 1980-х, во времена руководства сборной Лобановским, регулярно встречались с труппой Театра им. Маяковского. Нашими частыми гостями стали Армен Джигарханян, Наталья Гундарева… Приезжал также Сергей Шакуров с коллегами.

– Вы упомянули Театр сатиры. А кто оттуда приезжал в гости к футболистам сборной?

– Это моя была инициатива. Началось со встречи с Александром Ширвиндтом и Михаилом Державиным, с которым приехала и его супруга – певица Роксана Бабаян. Вечер, несомненно, удался. Два друга, ведущие актеры театра, были в ударе. Они так исполнили пару интермедий, что ребята от смеха за животы держались и чуть со стульев не падали. Потом руководство команды организовало гостям ужин, в процессе которого возникла столь теплая обстановка, что актеры уехали часа в два ночи.

Ребята к тому времени, конечно, уже третий сон досматривали: на следующий день предстояло выйти на ответственную игру с поляками в рамках отборочной стадии первенства Европы. Между прочим, наши футболисты тот матч убедительно выиграли.

СССР – ПОЛЬША – 2:0 (1:0). 9 октября 1983 г. Москва. Центральный стадион им. В.И. Ленина.72 500 зрителей.

СССР: Дасаев, Сулаквелидзе, Чивадзе (к), Демьяненко, Балтача, Баль, Евтушенко (Тарханов, 46), Оганесян, Гаврилов (Буряк, 82), Черенков, Блохин.

Голы: Демьяненко (10), Блохин (62).

Факт остается фактом. Результат результатом. Положительное значение хорошего настроя на игру, чему поспособствовало замечательное мастерство больших артистов – кто это будет отрицать?

А дальше – о роли случая и приманивании удачи. Возвращаюсь после матча с поляками на машине домой. Притормаживаю на Тверской перед светофором. И вдруг вижу – за рулем параллельно остановившейся «Волги» Ширвиндта. Я тут же опустил боковое стекло и окликнул его. Завязался мимолетный разговор, который Александр, зная о благом для нас результате, полушутя-полусерьезно завершил так:

– В следующий раз будете играть – нас приглашайте!

– Знаю, что, кроме деятелей театра и кино, в Новогорск частенько зазывали и популярных писателей-сатириков. Не ошибся?

– Ну, как же! И не раз! В те же 1980-е я заманил популярного писателя-сатирика Арканова. Аркадия знаю давно, со студенческой скамьи. Потому что учились мы, можно сказать, параллельно: он – в Первом, я – во Втором мединститутах. А непосредственно мы с ним встретились во время службы в летних армейских лагерях. В ту пору Аркаша носил родную фамилию Штейнбок и – не ведаю, насколько он тогда преуспел в литературном творчестве, но на трубе играл не хуже иных профессионалов. Быстренько организовав на месте джаз-оркестр, мы это оценили.

– Кто скрывался за местоимением «мы»?

– «Мы» – состав того джаз-оркестра. И я в нем участвовал – сидел за ударными. Были в нашем коллективе люди разносторонне талантливые, а некоторые прямо-таки одаренные. Например, Роман Таубкин – однокурсник, замечательно игравший на аккордеоне (позже – главврач московского роддома № 11). Конферанс во время наших выступлений вел бойкий дуэт из Первого меда в составе двух Александров: Лившица и Ливенбука – тоже, как показало их блестящее литературно-актерское будущее, люди, Богом, что называется, не обиженные.

Время, которое «военка» бездарно пыталась отнять у студенчества, наш творческий коллектив изобретательно обратил к всеобщей пользе и удовольствию. Чуть что, вся «капелла» дружно соскакивала с основных занятий – особенно тех, что проводились на плацу. «У нас репетиция!» – эта «отмазка» работала почти безотказно. Все знали, что мы успешно выступали в воинских частях и даже сорвали бурные аплодисменты в местном Доме офицеров. Так что «отцы»-командиры почти не сопротивлялись.

– Получается, многих «звезд» вы могли заманить к футболистам сами, так сказать, по старой дружбе?

– «Многих» – преувеличение. А кое-кого, конечно, мог. Вот только далеко не всем удавалось привлечь на нашу сторону удачу. Арканову, например, не повезло. Он выступал перед ребятами в ноябре 1983 года – перед вылетом команды в Португалию для участия в финальной части чемпионата Европы. Сборная СССР, помните, там уступила. После чего Валерий Васильевич обратился ко мне со словами:

– Ну, раз Арканов оказался «нефартовым», не надо его сюда приглашать.

Так Аркадий стал для той сборной «персоной нон грата». Я потом при случае эту байку рассказал Ширвиндту с Мироновым, который был с нами на тоже неудачном для советской сборной чемпионате мира-1986 в Мексике. Намекая на это, Саша заметил:

– Ну, правильно! Вы кого повезли на тот чемпионат? Андрея! А следовало брать меня!

– Савелий Евсеевич! До сих пор мы акцентировали внимание на приезде деятелей культуры в гости к футболистам. Но ведь и команда, и ее руководители тоже наносили визиты – взять хотя бы посещение театральных постановок?

– Общение, действительно, носило двусторонний характер. Потому что среди мастеров сцены было немало поклонников футбола. Когда, скажем, ребята приходили в Малый театр на спектакль «Царь Федор Иоаннович», они с особым чувством следили за игрой исполнителя главной роли – актера Коршунова. Все знали, что он был истинным болельщиком: недаром его выбрали капитаном футбольной команды Всероссийского театрального общества (ВТО).

– Как, кстати, и другая «звезда» Малого – Михаил Царев, долгие годы руководивший правлением ВТО.

– Да, из мира искусства за выступлениями клубов – и, тем более, сборной – следили с неменьшим интересом и страстью, чем завзятые фанаты – завсегдатаи трибун московского «Динамо» или Лужников.

– А как футболисты сборной воспринимали театральное действо?

– По-разному, естественно. Особенно сложные постановки. Помнится, на том же «Царе Федоре Иоанновиче» кто-то от сцены глаз не мог оторвать. Кто-то – в основном ребята из южных республик – ушли со второго акта. А вот на спектакле с участием Гундаревой в Маяковке, куда команда явилась в полном составе во главе с Лобановским, все сидели до конца как вкопанные.

– Публика в театрах как-то реагировала, когда, явившись на представление, вдруг обнаруживала в партере знакомые лица?

– Конечно! Футбольные «звезды» находились в центре общественного внимания. Во времена тренерского руководства Малофеева замдиректора Маяковки Саша Гольдман пригласил команду на представление в филиале на Сретенке. Спектакль был аншлаговый – зрителей собралось много. Перед тем как поднять занавес, вдруг объявили: «В зале присутствует сборная СССР по футболу». Раздались, как тогда писали в отчетах о партсъездах, бурные, продолжительные аплодисменты. Эта картина повторялась не раз. И в Маяковке, где мы смотрели интереснейший спектакль «Трамвай «Желание» с Джигарханяном в главной роли. И в Театре имени Моссовета, где команде посчастливилось попасть на «Марию Стюарт». За билетами на этот хороший, серьезный спектакль люди тогда занимали очередь с ночи. А нам – тоже показатель – обеспечили проход в два счета. Достаточно было мне заехать в театр, представиться администратору, чтобы в ответ на просьбу о содействии услышать:

– Для вас нет проблем. Скажите, сколько человек придут на вечерний спектакль, мы забронируем места!

Похожий случай имел место в Театре имени Вахтангова, где также знакомство с замдиректора дало возможность сборной с восторгом посмотреть классическую постановку «Принцессы Турандот».

Понятно, что уровнем личных отношений с администраторами и актерами наше общение с театральным миром не ограничивалось. Были моменты, когда и наши знания – я, разумеется, имею в виду тренерский штаб – оказывались востребованы большим искусством.

Вспоминаю обмен мнениями, который инициировал Марк Розовский. Актеры его театра играли во временном помещении на Ленинградском шоссе. Труппа заканчивала работу над постановкой спектакля, где речь шла о хоккее. Пригласив меня с Симоняном на генеральную репетицию, а также для последующего обмена мнениями, Розовский попросил нас откорректировать содержание с позиции профессионалов.

В принципе спектакль понравился. Там даже нашлось место спортивному доктору, что меня особенно порадовало. Естественно, мы искренне делились впечатлениями. И, судя по реакции творцов, наша информация оказалась небесполезной.

– А сам Лобановский со свойственной ему способностью находить и впитывать из окружающей жизни все, что может оказаться полезным для футбола, что-либо из общения с театром почерпнул?

– Вне всякого сомнения! Во всяком случае, я стал свидетелем такого его открытия. Случилось это в разгар нашего совместного театрального увлечения. Саша Гольдман (давно живет и работает в США) вдруг возьми да и предложи:

– Хотите побывать на репетиции Андрея Гончарова?

– Ну, это круто! По своему журналистскому опыту знаю – Андрей Александрович не терпел присутствия посторонних на репетициях…

– Без предварительного согласования с ним дело, конечно, не обошлось. Но ведь нам Гончаров не отказал – вот что главное! Так что мы с Валерием Васильевичем присутствовали на репетиции пьесы Бабеля «Закат» с Джигарханяном в главной роли. Впечатление осталось потрясающее. А еще врезались в память слова Лобановского, который, когда мы остались вдвоем, заметил:

– Насколько же близки наши профессии…

– Ну, что ж! В свете этого высказывания – самый удобный момент перейти к следующему периоду в тренерской биографии Валерия Васильевича, когда он для себя в 3-й, а для сборной СССР в последний раз стал ее главным наставником.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.