Глава 2 Спорт под единым знаменателем

Глава 2

Спорт под единым знаменателем

Смена власти в Германии имела далеко идущие последствия не только для немецкого спорта, но и лично для Карла Дима. В последние годы существования Веймарской республики он выполнял три различные функции, которые позволяли ему зарабатывать на жизнь. Во-первых, Карл Дим занимал должность проректора Немецкого института физической культуры. Во-вторых, был генеральным секретарем Немецкого имперского комитета физической культуры. В-третьих, являлся генеральным секретарем созданного в январе 1933 года организационного комитета, занятого подготовкой Олимпийских игр 1936 года. Если говорить о первой должности, то тревожный звонок прозвучал, когда в начале 1933 года представитель национал-социалистического студенчества объявил преподавательскому составу Немецкого института физической культуры, что в самое ближайшее время учебное заведение ожидают «самые серьезные перемены». Подобного рода заявления были санкционированы прусским министром Бернхардтом Рустом (позже имперский министр воспитания, науки и народного образования). Когда 1 мая 1933 года Карл Дим открыл новый учебный семестр своим традиционным обращением к студенчеству, то он еще не знал, что его увольнение с поста проректора института уже давно значилось в планах национал-социалистического руководства. Буквально несколько часов спустя после того, как Карл Дим произнес свою речь, его пригласил к себе ректор института профессор Зауэрбрух. Диму было рекомендовано «взять отпуск» на весь ближайший семестр. Таким способом Зауэрбрух хотел успокоить студенчество, состоявшее в то время в основном из молодых национал-социалистов, которое выражало крайнее недовольство «интернационализмом» Карла Дима. Однако Дим не прислушался к данному совету. Это имело своим следствием то, что он был вынужден вообще оставить пост проректора института. Он лишился не только поста, но и был отстранен от преподавательской работы, которую считал смыслом своей жизни. Кроме этого подобного рода изменения имели для Дима весьма неблагожелательные финансовые последствия — он лишался заработной платы, которая составляла 3 тысячи рейхсмарок в год.

В своих воспоминаниях, которые Карл Дим написал уже после окончания Второй мировой войны, он предположил, что стал жертвой своеобразного заговора, который организовали национал-социалистические студенты и Карл Крюммель, который, кроме всего прочего, являлся сотрудником ректората. Напомним, что Карл Крюммель в 1933 году мечтал о том, что займет пост Имперского комиссара по делам спорта. На практике же ему удалось лишь возглавить структуру, которую с некоторыми оговорками можно считать преемницей Немецкого института физической культуры. Речь идет об Имперской академии физического воспитания. В этом предположении нет ничего нереального. Крюммель всеми силами пытался устранить конкурентов из различных областей спорта, а потому кажется вполне правдоподобным, что он спровоцировал отставку Карла Дима с поста проректора института. К тому же не надо забывать о том, что Дим не был сторонником политизированного подхода к обучению в институте физической культуры. Новое же руководство Германии, напротив, полагало, что все обучение и воспитание в рейхе должно было быть проникнуто идейным духом национал-социализма. Хотя бы по этой причине из многих высших учебных заведений во время «национальной революции» пытались удалить не только «либералов» и «марксистов», но и «консерваторов».

Не меньше проблем возникало и с должностью Карла Дима, которую тот занимал в Немецком имперском комитете физической культуры. Будучи генеральным секретарем комитета, он получал ежегодное жалованье в размере 18 тысяч марок, что полностью соответствовало заработной плате министериаль-директора. Причем подобное денежное содержание Карл Дим должен был получать вплоть до достижения возраста 65 лет. Втайне Дим надеялся, что национал-социалисты оценят его прошлые заслуги перед немецким спортом и оставят в его реорганизованной структуре. Хотя бы по этой причине Дим в своих обращениях и письмах к новым властителям акцентировал внимание на том, что «всегда пытался делать немецкий спорт национально ориентированным и пригодным для военных целей». Кроме этого ему пришлось согласиться на то, чтобы распространить «фюрер-принцип» на всю сферу спорта. Об этом свидетельствует статья Дима, которая была опубликована в свое время в сборнике «Олимпийский огонь». Дим предусмотрительно утверждал, что представленная в указанном сборнике статья была написана им в 1923 году. Называлась она «Тоска по вождю». Якобы в основу этого материала была положена речь, произнесенная Димом перед студентами Немецкого института физической культуры на открытии зимнего семестра 1923–1924 годов. В ней содержался следующий пассаж: «Когда мы сегодня произносим слово «вождь», то подразумеваем не полководца, не военного командующего, а совершенного руководителя, относящегося ко всем сферам политики, общественной жизни и свободного труда».

Дим всеми силами пытался показать, что еще в годы Веймарской республики использовал в своей деятельности многие национал-социалистические идеи. Кроме пресловутого «вождизма» он указывал на антиинтеллектуализм, акцентирование внимания на национальном сообществе, прославление армии, антикоммунизм. В этом отношении весьма показательной является его статья «Немецкое молодежное движение», которая была написана в 1932 году, то есть за год до прихода Гитлера к власти. В ней Карл Дим уделял большое внимание «огромному патриотическому размаху», который Италия приобрела при Муссолини. Особое восхищение у Дима вызывали так называемые десять заповедей дуче. В завершении статьи Дим писал: «Не надо быть пророком, чтобы предсказать победу национального молодежного движения, так как его идеалы обращены в вечность. В то же самое время социалисты страдают от самопрославления, а коммунизм умирает в силу своей интеллектуальной нищеты». Кроме этого Карл Дим никогда не скрывал, что с презрением относился к парламентской системе. Наиболее ярко эта антипатия нашла свое выражение во время выборов рейхспрезидента, на которых Карл Дим агитировал в пользу Пауля фон Гинденбурга. В 1932 году в одной из немецких газет Дим писал: «Мы должны быть счастливы, что институт президентства никак не привязан к партийно-парламентской системе». Дим не делал никакой тайны из того, что, по его мнению, «для Германии было бы оптимальным вернуть монархию». Однако он не мог отрицать того, что крушение немецкой монархии не было беспричинным, а потому Германии приходилось жить в условиях демократии. Но это отнюдь не делало парламент в тазах Карла Дима привлекательным институтом, а потому «демократию» он понимал весьма специфически: «Если при автократии самодержец господствует над всеми, при фашизме одна группа — над всеми прочими, то при демократии большинство правит меньшинством». Однако Карл Дим всегда пренебрежительно относился к идеям «народного суверенитета». Он не верил, что народ мог правильно выбрать себе путь. Этот путь ему должны были указывать грамотные специалисты, образующие прослойку нравственных руководителей (вождей).

Несмотря на то, что с 1922 года Карл Дим состоял в умеренно консервативной Немецкой народной партии, он никогда не являлся сторонником идей парламентской демократии. Об этом он открыто заявил 18 апреля 1933 года: «Я никогда не был демократом». Нельзя отрицать, что ориентация на авторитарное государство и его ценности позволили Диму более-менее успешно вырасти в систему Третьего рейха. Но в то же время нельзя не признавать, что антидемократические взгляды еще не являлись залогом успешной карьеры в национал-социалистическом государстве, тем более что Дим с начала еще 30-х годов не слишком лицеприятно отзывался о Гитлере. И причем делал это публично. Например, в 1932 году во время чтения лекций в институте физической культуры он предостерегал своих студентов от чрезмерной «увлеченности» Гитлером: «Едва ли мне доставляет радость, когда при слове «фюрер» возникает дикий восторг. Я не верю, что фюрером можно стать на основании процентов голосов, полученных на выборах. Это является самой неподходящей формой, чтобы пробудить истинного вождя. В этих призывах чувствуется что-то женское, в них слишком проявляется готовность повиноваться». Но, скорее всего, Карл Дим скептически относился к Гитлеру в силу того, что фюрер был радикальным антисемитом. У Дима было несколько причин, чтобы отрицать антисемитизм. Во-первых, у его жены Лизелотты была бабушка-еврейка, то есть в соответствии с расовыми законами национал-социалистов она считалась «на четверть еврейкой». Во-вторых, во время организации поездок германской сборной за рубеж Диму не раз приходилось обращаться за помощью к предпринимателям-евреям. Например, спонсорскую помощь и 1928, и в 1932 годах ему оказывал дом одежды «Адам». Но Карла Дима сложно было бы укорить в неблагодарности. В годы национал-социалистической диктатуры он не только не отвернулся от своих друзей-евреев, но даже пытался им всячески помогать.

После того как стало ясно, что Немецкий имперский комитет физической культуры прекратит свое существование, Карл Дим стал искать новое место работы. В качестве такого он видел Имперское министерство труда. Именно туда 25 марта 1933 года Дим подал специально подготовленную программу, претендуя на должность «руководителя спорта». Весьма показательна дата, когда был сделан этот шаг. За два дня до этого, 23 марта, Гитлеру были предоставлены чрезвычайные полномочия. Можно предположить, что Дим предвидел, что новый канцлер со временем станет диктатором. Некоторые места из представленной в министерство труда программы по своей стилистике весьма напоминали национал-социалистическую риторику. Приведем несколько примеров: «Физическая культура во всех народных кругах и возрастных группах должна быть унифицирована с учетом общенациональной точки зрения, что имеет своей целевой установкой воспитание здорового и сильного поколения. Спорт должен стать средством национального воспитания… Необходимо осуществить полную унификацию всех органов и учреждений, что должно содействовать единообразному физическому воспитанию… Внедрение в школах обязательных ежедневных уроков физкультуры… Спортивная нагрузка для всех студентов 4-го семестра обучения должна составлять не менее четырех часов в неделю. Во время отдыха на каникулах для них обязательно участие в военно-спортивных занятиях. Национальная одержимость спортом».

Невзирая на то что программа Карла Дима нашла поддержку не только в министерстве труда, но и в военных кругах, в частности в министерстве по делам рейхсвера, она так и не была принята. Причин этого может быть несколько. С одной стороны, внутри самой национал-социалистической партии началась борьба между отдельными личностями и группами, которые стремились занять ключевые позиции в государстве. Карл Дим сделал неверную ставку. Он предпочел опираться на рейхсвер, в то время как верх одержало Имперское министерство внутренних дел, возглавляемое национал-социалистом Вильгельмом Фриком. С другой стороны, причина могла крыться в самой личности Карла Дима. Со своими консервативно-националистическими взглядами он считался представителем ушедшей в прошлое политической системы. Однако в начале 1933 года представители консервативных кругов все еще верили в то, что смогли бы в перспективе «приручить» Гитлера, ограничив его диктаторские притязания. Реакция национал-социалистического руководства на подобные попытки была предельно жесткой.

Уже к середине 1933 года все важные должности и посты в политической и общественной сфере были заняты исключительно национал-социалистами. Спорт не был исключением. Только так можно объяснить то, что контроль над спортивной жизнью Германии был поручен ранее никому не известному выходцу из СА Гансу фон Чаммеру.

Однако Карлу Диму нельзя отказать в настойчивости. Он решил продолжить свою деятельность даже после того, как оказался распущен Немецкий имперский комитет физической культуры. Он смог сыграть на слабостях Чаммера, который не имел достаточных организационных навыков в сфере спорта. Выполняя свои прежние функции, но уже в аппарате Имперского комиссара по вопросам спорта, Дим не только сохранил свою зарплату, но и смог «укрепить» свою репутацию в среде «революционных» национал-социалистов. Поскольку имперский комитет прекратил свою деятельность, то его место должна была занять новая организация. На некоторое время таковой стал «Имперский союз руководителей немецкого спорта», который был учрежден 12 июня 1933 года. Однако это была переходная организационная форма, главная задача которой заключалась только в том, чтобы подготовить полную реорганизацию и унификацию немецкого спорта, что должно было сопровождаться созданием новой имперской организации. Членами «Имперского союза руководителей немецкого спорта», как правило, были люди, до этого работавшие в составе имперского комитета физической культуры. Однако подбор был поручен лично Чаммеру, а кроме этого все члены «Имперского союза» (кроме самого Чаммера) не имели права принимать решения, они обладали лишь правом совещательного голоса. Однако внедрение «фюрер-принципа» в область спорта поначалу мало что изменило. Канцелярия бывшего имперского комитета стала канцелярией имперского союза, почти не изменился и состав технического персонала. Неделю спустя после создания «Имперского союза руководителей немецкого спорта» Карл Дим уже претендовал на должность генерального секретаря этой организации.

Однако в последующие полгода Диму пришлось сосредоточиться совершенно на иных задачах. Во-первых, он вынужден был решать множество проблем, связанных с подготовкой Олимпиады. Во-вторых, его ожидала трехмесячная командировка в Турцию, в которой Карл Дим по поручению имперского правительства выступал в качестве консультанта. Теперь ему приходилось применять национал-социалистические принципы — вождизм, унификация и ориентация на военную службу — уже при организации спортивной жизни в этой восточной стране. В силу того что Дим постоянно находился в иностранных разъездах, он фактически был отстранен от принятия важнейших решений по вопросам организации немецкого спорта. Несколько позже критики из числа догматичных национал-социалистов поставят Диму в упрек, что тот «не сумел наладить живой контакт с имперским руководителем спорта[1]». Словно желая опровергнуть эти упреки, Карл Дим в личных беседах выражал полную солидарность со всем, что заявлял Ганс фон Чаммер. В записях управления физической культуры Имперского министерства внутренних дел значилось: «Он в любое время был готов предоставить себя в распоряжение Имперского руководителя спорта в качестве личного консультанта». Сам же Чаммер вовсе не намеревался отказываться от помощи, которую мог предоставить ему Карл Дим. Едва ли бывший штурмовик мог обладать столь же широкими связями в области спорта, как бывший генеральный секретарь имперского комитета физической культуры. Компетентность Карла Дима едва ли кто-то мог оспорить.

23 января 1934 года был учрежден Немецкий имперский союз физической культуры. Однако это было сугубой формальностью, так как структура организации не была четко прописана, а сфера ее деятельности, как и прежде, оставалась размытой. В этой ситуации Чаммер остро нуждался в поддержке со стороны квалифицированных специалистов, а потому советы Карла Дима, который выражал лояльную готовность к сотрудничеству, оказались как нельзя к месту. К слову сказать, итоги деятельности Ганса фон Чаммера были более чем неутешительными: прошел почти год, как он был поставлен во главе немецкого спорта, а конкретных результатов так и не удалось добиться. В итоге на заседании Немецкого имперского союза физической культуры, которое состоялось 9 марта 1934 года, Чаммер рекомендовал ввести в состав организационного комитета союза «бывшего генеральною секретаря имперского комитета». Карлу Диму было поручено налаживать связи с многочисленными спортивными объединениями, что по сути своей являлось основой для предстоящей реорганизации немецкого спорта.

Две недели спустя Чаммер созвал первое заседание организационного комитета имперского союза физической культуры. На этом мероприятии обсуждался проект программы действий, которая была составлена Димом. Тот в частной переписке со спортивным педагогом Эрихом Харте не без гордости отмечал, что программа была написана всего лишь за три дня. В предложенной программе Дим пытался продолжить линию политики, которую он проводил ранее в имперском комитете физической культуры. В частности, это выражалось в попытках сохранить самостоятельность некоторых из спортивных объединений. Но все это сопровождалось политическими заявлениями, в частности требованием национал-социалистического воспитания спортсменов. Более того, Карл Дим задумал создать нечто вроде спортивного «министерства пропаганды», которое должно было целенаправленно заниматься прославлением немецкого спорта. Однако про самостоятельность некоторых из объединений и отдельных спортивных организаций можно было сразу же забыть. Этот пункт был исключен из программы действий. В изрядно переработанном виде она была оглашена 27 июля 1934 года на торжественном мероприятии, которое было преподнесено публике как учредительное собрание Немецкого имперского союза физической культуры.

Национал-социалистическое руководство было довольно работой Карла Дима, на что указывает несколько обстоятельств. 28 апреля 1934 года был продлен трудовой контракт между Карлом Димом и имперским союзом, который с марта 1934 года рассматривался как правопреемник имперского комитета физической культуры. Поначалу заработная плата Дима сократилась с 18 тысяч до 12 тысяч рейхсмарок. Однако по мере подготовки к Олимпийским играм она была вновь восстановлена в прежнем объеме. С этого момента в своей деятельности Дим подчинялся исключительно Имперскому руководителю спорта и Имперскому министерству внутренних дел.

По большому счету первым крупным спортивным мероприятием, проведенным национал-социалистами, считается «Немецкий гимнастический праздник», который прошел в 1933 году. Уже в марте в имперскую канцелярию от «Немецкого турнершафта» приходили заявления, в которых сообщалось, что организация «стремилась к созданию немецкого народного сообщества и сохранению народных сил в боеготовности». Несмотря на то что это были первые признания в верности со стороны спортивного объединения, референты дали ответ, позже ставший вполне стереотипным: «Принятие решения об участии в мероприятии фюрер оставляет за собой». Для служащих имперской канцелярии в 1933 году было весьма характерно занимать нейтральную позицию, не отдавая предпочтения какому-либо из физкультурных союзов. 4 апреля 1933 года председатель «Немецкого турнершафта» и один из руководителей имперского комитета физической культуры Александр Доминикус направил на имя Гитлера приглашения. Рейхсканцлера призывали прибыть на «величайший народный праздник современности». Как нам уже известно, в апреле были предприняты меры по роспуску имперского комитета. Одновременно с этим происходят перестановки и в правлении «Немецкого турнершафта». Доминикус считался среди новых властителей «демократом», а потому под давлением он был вынужден уступить свое место Нойендорфу, уже не один год состоявшему в национал-социалистической партии. С этого момента более ничто не мешало национал-социалистам осуществить трансформацию «Немецкого турнершафта», который и до этого считался едва ли не самым националистическим из всех спортивных объединений Германии.

В архивных документах сохранилась «Сводка настроений в гимнастических кругах», подготовленная Теодором Зассе, «неизвестным национал-социалистом из Эрфурта, который понимает дух многих тысяч гимнастов». 9 апреля 1933 года этот документ оказался на столе у Гитлера. В данной сводке, в частности, сообщалось: «Наше желание, чтобы председатель «Немецкого турнершафта» ушел в отставку, осуществилось. Именно он был повинен в том, что в организации подавлялся национальный дух гимнастов, а их устремления никогда не выходили за рамки условно патриотических порывов, соответствующих республиканскому черно-красножелтому знамени. Однако мы, национал-социалисты, не сидели сложа руки. Мы стремились к тому, чтобы «Немецкий турнершафт» стал единой национал-социалистической ячейкой. Отныне нашим самым большим желанием является, чтобы мы смогли приветствовать на проводимом в этом году в Штутгарте «Немецком гимнастическом празднике» фюрера немецкого народа и величайшего рейхсканцлера Адольфа Гитлера». Несмотря на то что это письмо не отличалось ни изяществом стиля, ни аналитической углубленностью, Ламмерс отнесся к нему очень серьезно. По крайней мере последнее пожелание он подчеркнул красным цветом. Хотя бы на основании этого можно предположить, что в имперской канцелярии следили за деятельностью «Немецкого турнершафта» и весьма положительно оценили появление у этого спортивного объединения нового руководителя.

11 апреля 1933 года, то есть буквально — несколько спустя после своего назначения на пост председателя «Немецкого турнершафта», Эдмунд Нойендорф стал добиваться личной встречи с Гитлером. На аудиенции он хотел заявить о «твердой воле немецких гимнастов сотрудничать во имя национального возрождения», после чего планировал передать просьбу. Просьба заключалась в том, чтобы Гитлер взял личное покровительство над XV «Немецким гимнастическим праздником». Чтобы подчеркнуть различия между собой и Доминикусом, Нойендорф использовал не традиционную формулу «с глубоким почтением», а новый образец: «С выражением благоговейной преданности и с немецким приветом». Однако Ламмерс не спешил с принятием решения. Дело в том, что предстояло назначение Ганса фон Чаммера на пост Имперского комиссара по делам спорта, а также ликвидация имперского комитета по физической культуре. В итоге глава рейхсканцелярии занял выжидательную позицию. И только 23 мая 1933 года он дал уклончивый ответ от имени Гитлера: «Несмотря на то что господин рейхсканцлер уделяет большое внимание деятельности «Немецкого турнершафта», тем не менее, к сожалению, по принципиальным соображениям он считает целесообразным отказаться от личного покровительства празднику и участия в нем. Однако он любезно просит, чтобы вы не отказывались от ваших благородных намерений, и передаст самые наилучшие пожелания устроителям XV «Немецкого гимнастического праздника». В данной ситуации нельзя не учитывать, что инициатива Нойендорфа столкнулась с определенным сопротивлением, которое оказывали Бломберг, Фрик, Руст, Гиммлер, Далюге и Бальдур фон Ширах.

В этих условиях Нойендорф решил сосредоточиться исключительно на организации «Немецкого гимнастического праздника». Нельзя не отметить, что его очень беспокоили планы, которые в качестве Имперского комиссара по делам спорта вынашивал Ганс фон Чаммер. По этой причине Нойендорф 16 мая еще раз обратился с письмом к Гитлеру, в котором пытался убедить фюрера в «исторической миссии, возложенной на «Немецкий турнершафт», который, являясь национальным боевым союзом, готов предоставить целую армию пригодных к несению военной службы немецких гимнастов». Нойендорф уже давно вынашивал идею, согласно которой «Немецкий турнершафт» должен был утратить характер сугубо спортивного объединения и стать военизированным формированием «наряду с СА и «Стальным шлемом». После того как этот текст был озвучен во время доклада Гитлеру, Ламмерс подчеркнул самые важные строки из письма красным карандашом, добавив свой снисходительный и ни к чему не обязывающий комментарий: «Весьма похвальное рвение». Аналогичным образом был составлен и ответ, который был направлен Нойендорфу 26 мая 1933 года: «Господин рейхсканцлер поручил мне выразить вам благодарность за то рвение, с которым вы хотите, чтобы «Немецкий турнершафт» начал более тесное сотрудничество с СА и «Стальным шлемом». Господин рейхсканцлер поддерживает это начинание». Однако нельзя не заметить, что Нойендорфу отказали в его изначальной идее: «Немецкий турнершафт» должен был всего лишь осуществлять более тесное сотрудничество с СА и «Стальным шлемом», но отнюдь никто не санкционировал его самостоятельный статус, равный указанным военизированным организациям.

После того как все идеи, предложенные Нойендорфом, закончились буквально ничем, он вновь попытался добиться того, чтобы Гитлер принял хотя бы условное участие в «Немецком гимнастическом празднике». 12 июня 1933 года он направил в имперскую канцелярию третье письмо. В нем Нойендорф просил, чтобы Гитлер обратился на открытии праздника с приветственным словом к немецким гимнастам: «Ваше присутствие в Штутгарте будет неоценимым для национальной идеи и освободительного движения». В заключение сообщалось, что «немецкие гимнасты были бы счастливы приветствовать в Штутгарте в своих рядах величайшего из руководителей». И опять от Ламмерса следует уклончивый ответ. После этого Нойендорф решил подключить к делу другие инстанции. 22 июня с просьбой к Гитлеру уже обратился гауляйтер и имперский наместник Вильгельм Мурр, который считался региональным покровителем праздника в Штутгарте. Мурр решил прибегнуть к сугубо политическим аргументам и сообщал, что присутствие Гитлера на празднике могло бы «укрепить позиции тысяч немцев, проживающих за границей». Но, как и в прошлых случаях, от Ламмерса поступил отказ по традиционной формуле. Затем в имперскую канцелярию обратился министр-президент Вюрттемберга Христиан Мергенталер, который считался «фанатичным старым борцом», то есть принадлежал к числу немногих людей, стоявших у основания национал-социалистической партии. Его приглашение в Штутгарт, датированное 5 июля, было написано высокопарным, напыщенным стилем. Присутствие Гитлера на празднике в Штутгарте объявлялось «истинным посвящением». Сам же праздник в данном случае должен был стать «крупнейшей национальной демонстрацией, которая могла бы показать стране и зарубежью, что Германия, как никогда, сплочена и знает только одного вождя — Адольфа Гитлера». Но и в данном случае ситуацию не удалось изменить, Ламмерс отправлял привычные для него формулировки отказа. И лишь 18 июля 1933 года он дал понять Мурру и Мергенталеру, что «фюрер примет решение в самое ближайшее время».

Подобные уклончивые ответы и отсутствие четкого решения в немалой степени беспокоили силы правопорядка. Так, например, 7 июля 1933 года руководитель политической полиции при министерстве внутренних дел Вюрггемберга запросил в Берлине конфиденциальную информацию, которая должна была помочь ему с организацией безопасности на запланированном мероприятии. Более того, 21 июля имперский наместник и гауляйтер Вильгельм Мурр устроил форменный разнос местной полиции. Мурр считал, что не были предприняты все необходимые меры, которые могли бы воспрепятствовать беспорядкам во время «Немецкого гимнастического праздника». Подобные опасения были отнюдь не беспочвенными. Имелись сведения о том, что представители «рабочего движения», которые объединились в оппозиционное боевое содружество «Красный спорт», подготовили мероприятия, направленные на срыв праздника. Только после этого в среде «рабочих спортсменов» были проведены сотни арестов. Однако, даже несмотря на это, в городе появились листовки с протестами. В любом случае решение по празднику было принято только 30 июля. Именно тогда Гитлер решил отчасти уступить просьбам. В итоге на гимнастический праздник в Штутгарт были направлены Геббельс и фон Папен. Именно им было поручено приветствовать членов «Немецкого турнершафта» как «лучших представителей нашего народа, исполненных жизненной силой».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.