Часть четвертая Конфликт рассудило время

Часть четвертая

Конфликт рассудило время

Одним из наиболее трагических событий в истории отечественного хоккея можно, вне всякого сомнения, назвать убийство в апреле 1997 года Валентина Лукича Сыча, президента Федерации хоккея России. Об этом в свое время много говорили и писали. Однако затрагивались главным образом темы, имевшие отношение непосредственно к преступлению, и положительная деятельность Сыча.

Тогда в список подозреваемых в качестве заказчика убийства попал бывший президент Межнациональной хоккейной лиги, заслуженный тренер СССР Роберт Дмитриевич Черенков. Обсуждая в 1997 году возможность его причастности к громкому делу, все сразу же вспомнили о недавнем конфликте этих уважаемых людей, произошедшем сразу же после прихода Сыча на пост президента ФХР. Ситуация складывалась так, что можно было предположить – повод у Черенкова был, поскольку Сыч действительно сумел развалить МХЛ – детище Роберта Дмитриевича. Много грязи вылили на Черенкова, когда тот три месяца находился под стражей. Но затем следствие вычислило заказчика убийства – хоккейного арбитра Александра Артемьева, отвечавшего за судейство в МХЛ, а также и исполнителей.

Обвинение с Черенкова сняли, однако следственные органы даже не сочли нужным перед ним извиниться. А что касается СМИ, Черенков, как честный человек, был им неинтересен. Ничего не поделаешь, такова современная российская жизнь, скажем мягко, не вполне справедливая. Поэтому, несмотря на то что прошло достаточное количество времени, все-таки есть смысл по возможности расставить точки над «i» в истории взаимоотношений Черенкова и Сыча. Без навешивания ярлыков, обвинений, поскольку оба внесли немалый вклад в развитие советского и российского хоккея.

Когда мы оцениваем любое противоборство, безусловно, имеет немаловажное значение, что именно соперники из себя представляют. Важно знать их жизненный путь, их формирование как личностей. При этом легче расставить акценты, провести параллели, сравнения и в итоге составить определенное мнение.

Судьбы у Сыча и Черенкова складывались по-разному, а объединил их в определенной степени хоккей. Произошло это в тот момент, когда оба были взрослыми людьми, разменявшими пятый десяток. А общее у них, пожалуй, лишь одно – 1937 год рождения. Но это, естественно, не имеет никакого значения. Поэтому мы можем говорить о них, как о людях, жизненные пути которых были построены на разном фундаменте. У каждого были свои нравственные принципы, свои цели и способы их достижения.

Пожалуй, сначала есть смысл коротко проследить, в какой среде Черенков и Сыч формировались, как протекала их жизнь до рокового для обоих апреля 1997 года. Этот короткий экскурс в историю достаточно объективно раскрывает того и другого. И дает возможность, оценивая поступки, размышлять, почему именно каждый из них делал то или другое именно так, а не иначе.

Роберт Дмитриевич родился в Москве. В августе 1941 года его родители, по профессии водители, ушли на фронт и вскоре погибли. Мальчика взяла на воспитание сестра его мамы, мужем которой был Павел Александрович Савостьянов – известный столичный футболист, выступавший за ЦДКА и «Динамо», и прекрасный хоккеист довоенного периода, заслуженный мастер спорта (1948 год). Он был неоднократным чемпионом и обладателем Кубка СССР по хоккею с мячом, выступал вместе с выдающимися мастерами – Михаилом Якушиным, Сергеем Ильиным, Аркадием Чернышевым. После завершения карьеры стал одним из видных отечественных специалистов в области футбола и хоккея. Много лет был деканом факультета заочного и вечернего отделения ГЦОЛИФКа. Савостьянов первым из советских арбитров был привлечен к работе на чемпионатах мира по хоккею, произошло это событие в 1954 году. Павел Александрович, всегда внимательный, корректный, пользовался огромным авторитетом в футбольно-хоккейном обществе. Он и Мария Александровна, у которых своих детей не было, стали приемными родителями Роберта.

Таким образом, как говорится, с младых ногтей Роберт Дмитриевич был связан с хоккеем. Он был влюблен в эту игру, которая и стала значительной частью его бытия. Черенков прошел по ступеням огромный спортивный путь – вырос в хоккейном клубе ЦДСА, окончил институт физкультуры. Затем выступал в команде мастеров московского «Динамо» и стал в ее составе серебряным призером двух чемпионатов СССР. Позднее немного поиграл в клубе «Авангард» (Саратов) класса «Б». И в 26 лет, завершив карьеру игрока по состоянию здоровья, стал главным тренером саратовской команды, которую спустя восемь лет вывел в высшую лигу. На Черенкова обратили внимание как на перспективного наставника. Вместе с Виктором Тихоновым он работал со сборной СССР на первом Кубке Канады в 1976 году.

Каких-то резких скачков в его тренерской карьере не было. Правда, имел место случай, когда он после работы в одном из лучших клубов страны, московском «Спартаке», принял скромную команду «Ижсталь». Однако в этом нет ничего особенного, такова тренерская жизнь. Был период, когда Черенков уходил из хоккея из-за проблем со здоровьем. Но вернулся и возглавил молодежную сборную СССР, которая стала чемпионом мира 1988–1989 года. Затем он был главным тренером-начальником национальной сборной. Более двухсот хоккеистов, игравших под его началом, стали мастерами спорта, мастерами спорта международного класса и заслуженными мастерами спорта, и среди них Сергей Федоров, Александр Могильный, Павел Буре, Андрей Коваленко, Алексей Жамнов… Его воспитанники Владимир Крикунов, Владимир Семенов, Владимир Голубович – ныне известные тренеры.

Черенков был и остается приверженцем школы Анатолия Тарасова. Он всегда стремился к знаниям и защитил диссертацию в Московском институте физкультуры, его отличают прекрасные организаторские способности, знания, высокая требовательность к хоккеистам и забота о подопечных – практически все мастера, игравшие под началом Черенкова, отзываются о нем с уважением. Никто не удивился, что Роберт Черенков стал заместителем председателя Федерации хоккея СССР, а затем президентом Межнациональной хоккейной лиги, три сезона проводившей чемпионаты России.

Валентин Лукич Сыч много лет никакого отношения к хоккею не имел. Он родился в Черниговской области, окончил Киевский институт физкультуры, но практической работой по специальности занимался совсем немного. Его сферой деятельности стал комсомол. Будучи человеком умным и целеустремленным, Сыч с хорошей скоростью поднимался вверх по служебной лестнице. Был вторым секретарем Черниговского обкома комсомола, затем трудился в ЦК ВЛКСМ. Вот откуда его, как говорится, «бросили» на спорт. В советские времена это выглядело вполне естественно, ибо комсомольская работа предполагала карьерный рост в самых различных направлениях. Ее так и называли трамплином для прыжка в номенклатуру, в правящий класс советского общества.

Поэтому никого не удивило, что Валентин Лукич появился в Спорткомитете СССР и работал в нем на высокой должности заместителя председателя, отвечая, в частности, за развитие советского хоккея. Надо сказать, что его называли талантливым руководителем. Сыч действительно обладал всеми качествами организатора, был инициативным, неравнодушным чиновником. Правда, Сыч был жестким, порой бесцеремонным, он мог кому-то, не стесняясь в выражениях, врезать по полной программе, мог и переступить через человека. Однако это в ЦК КПСС не считали отрицательным качеством. Скорее, наоборот: говорили – не жесткий человек, а крепкий, не бесцеремонный – а настойчивый и так далее. И получалось все, как надо.

В СССР было принято все достижения ставить в заслугу руководителям. Сыч – не исключение. Но его отмечали не по инерции или разнарядке, Валентин Лукич умел благополучно справляться и с серьезными вопросами. Даже противники подчеркивали его мастерство и опыт руководителя. Он действительно обладал чувством момента, прекрасно контролировал ситуацию, мог ее точно оценить и принять решение. И если уж говорить о выходцах из комсомола, работавших в спорте, Сыч был одним из лучших.

Однако не все у него складывалось гладко. В бригаду к Марату Владимировичу Грамову, пришедшему на пост председателя Спорткомитета СССР в 1983 году, Валентин Лукич не попал. Одна из известнейших советских спортсменок, 4-кратная чемпионка Олимпийских игр по фехтованию Галина Горохова, оценивающая Сыча положительно, однажды рассказала: «Лукич, видимо, чувствовал, что не вписывается в свиту нового председателя, не стал ждать, когда погонят, сам пришел к нему и положил на стол заявление об уходе».

Наверное, такой ход не был лишен логики. Грамов наверняка знал, кто такой Сыч – человек независимый, с твердым жизненным кредо, имеющий авторитет в кругу элитных спортсменов и тренеров. И, не исключено, опасался, что его подсидит бывший товарищ по ВЛКСМ, опытный аппаратчик, отработавший в спорткомитете 15 лет. Ведь Марат Владимирович, сам прошедший школу комсомола на Ставрополье, партийный работник этого края, а затем и сотрудник ЦК КПСС, к спорту вообще никаким боком не прикасался. Однако в Советском Союзе бывшие комсомольцы занимали руководящие посты где угодно. Человек, имеющий образование химика, оказывался спортивным журналистом, историк мог попасть в кресло директора машиностроительного завода. Это прекрасно усвоил и Сыч, который иногда говорил как бы в шутку – ах, не нравлюсь я некоторым, ждут они, что «уйдут» меня. Ну, не хоккеем, так сельским хозяйством буду руководить…

Безусловно, что уход Сыча мог быть не только следствием его нежелания сотрудничать с Грамовым, а результатом, скажем, «совета» откуда-нибудь сверху. Во всяком случае, это предположение не лишено смысла. Были и другие версии. Например, о том, что имели место какие-то финансовые нарушения, за которые Сыча и отправили в «ссылку» – на должность главного редактора «Научно-спортивного вестника»… Но документальных подтверждений нет. Один сведущий человек сказал мне не так давно, что Сыча попросил написать заявлением сам Грамов…

Лишь спустя десять лет Валентин Сыч вернулся в систему управления уже российского спорта, он стал руководителем рабочей группы ОКР «Лиллехаммер-94». Произошло это, безусловно, неслучайно. Тогдашнему президенту ОКР Виталию Смирнову, кстати, также бывшему комсомольскому вожаку, был нужен не только опытный специалист, но и человек, который был бы в состоянии проделать огромный объем работы и не сломаться. Сыч по всем меркам подходил для этой роли. По общему мнению, Лукич сделал все, чтобы проблем в Норвегии у наших олимпийцев не было, отработал на славу, подтверждаю это как очевидец.

Но почему-то руководство ОКР после завершения Игр-94 не планировало заниматься дальнейшим трудоустройством Валентина Сыча. Возможно, потому, что такой «второй» всегда опасен. Возможно, из-за его характера. Хотя многие справедливо утверждали, что со временем Лукич, сохранив свои фирменные качества, все же стал мягче и терпимее. Так было на самом деле. Мне много раз приходилось встречаться с Валентином Лукичом и обсуждать с ним самые разные вопросы. Он всегда был внимателен, умел слушать, а если чего-то не понимал, не стеснялся спросить. И делал это не для того, чтобы расположить к себе собеседника. Ему нужно было вникнуть в суть хоккейной жизни, от которой он отстал. Ибо он уже знал, что его хотят видеть президентом ФХР.

В общем, большой и сложный путь прошли Черенков и Сыч. И, если не считать мелочей, они по жизни никак и не соприкасались. Но весной 1994 года их дороги сошлись. Произошло это в сложный для российского хоккея момент противостояния между ФХР и МХЛ. Ситуация была, можно сказать, критической.

Поэтому появление Сыча на хоккейной арене на стороне МХЛ выглядело в полной мере своевременным и логичным. Предполагалось, что он со своим авторитетом и опытом сможет вступить в спор с Владимиром Петровым и сменить его на посту президента ФХР. С тех пор прошло более десяти лет, и до сих пор большинство людей предполагают, что личный вклад Валентина Лукича в стабилизацию и становление молодого российского хоккея был поистине велик. Действительно, он был хорошим руководителем, сделал много. Но, безусловно, пришел не на пустое место. Во всяком случае, у него была хорошая профессиональная команда, состоящая из специалистов, тренеров, президентов хоккейных клубов. До сих пор в ФХР многие вспоминают Валентина Лукича добрым словом.

Действительно, Сыч сделал для хоккея много. Но значительный вклад в российский хоккей принадлежит и Роберту Черенкову. Ведь и в середине девяностых годов ХХ века, и в наши дни куда меньше или почти ничего не говорилось о тех, кто сохранил отечественный хоккей во время распада СССР. А это была довольно большая группа профессионалов-единомышленников, объединившихся в Межнациональной хоккейной лиге в 1992 году. Именно в МХЛ под руководством Роберта Черенкова начинали работать ныне известные специалисты – генеральный директор магнитогорского «Металлурга» Геннадий Величкин, президенты ярославского «Локомотива» и уфимского «Салавата Юлаева» Юрий Яковлев и Ринат Валеев. В актив МХЛ входили вице-президент «Спартака» Гелани Товбулатов, президент московского «Динамо» Александр Стеблин, президент ЦСКА Виктор Тихонов и его заместитель Валерий Гущин, президент «Крыльев Советов» Игорь Дмитриев, президент «Химика» Алексей Гутов, вице-президент ФХР Юрий Королев и другие. В общем, это была довольно мощная группа единомышленников.

МХЛ появилась на свет неслучайно, и задумана она была весьма грамотно. Еще в 1990 году в кулуарах Федерации хоккея СССР шли разговоры о возможном распаде страны. Специалисты, думавшие о том, как сохранить при этом хоккей, полагали, что надо готовиться к созданию новой лиги с принципиально новым организационным устройством. Идея принадлежала Роберту Черенкову, тогда вице-президенту Федерации хоккея СССР и старшему тренеру молодежной сборной страны.

«Мне много лет пришлось отработать в командах мастеров, не входивших в элиту советского хоккея, – вспоминает Роберт Черенков. – Я и многие другие тренеры с периферии ощущали давление со стороны столичных клубов, имевших большие возможности для комплектования, в том числе и за счет нас. Поэтому еще в начале восьмидесятых годов я думал о лиге с равными правами для всех участников. И, когда мы уже обсуждали проблему сохранения нашего хоккея не кулуарно, был готов внести ряд предложений. Воспринимались они, безусловно, по-разному. Московские клубы теряли многое, им предстояло перестраиваться. Команды с периферии, наоборот, встретили создание МХЛ с энтузиазмом. В общем, шли довольно жаркие споры».

Действительно, МХЛ вступала в жизнь тяжело. У тех, кто вошел в лигу, в общем, позиция была одинаковой. Однако финансовое положение у клубов было различным. Как и в самой игре, здесь были лидеры, середняки и аутсайдеры. Причем сразу же стало ясно, что наступил момент переоценки ценностей в отечественном хоккее, серьезно укреплялись периферийные клубы, а москвичи, за исключением «Динамо», игроков теряли. Мы имеем в виду тех, кто не отправился в НХЛ, а перешел в другой российский клуб. И трения более всего возникали в связи с выбором системы проведения первого чемпионата МХЛ. Рассматривались разные варианты – более или менее затратные. В наиболее сложном положении были столичные и подмосковные клубы. Например, ЦСКА, «Крылья Советов» остались, что называется, на голодном пайке.

Никто не ссорился друг с другом, но были те, кому явно не хватало денег на содержание клубов. Мне, тогда главному редактору еженедельника «Хоккей», часто приходилось бывать на таких встречах руководителей федерации и клубов. Надо сказать, что только-только избранный президент ФХР Владимир Петров практически всегда имел свою точку зрения, противоположную, чем у большинства. Но происходило все, как говорится, без лишнего шума. Никто с прессой не заигрывал, и утечки информации практически не было. Но колоссальным было внутреннее напряжение. До самого последнего момента ни один из клубных президентов не был уверен в окончательном успехе.

Был момент, когда МХЛ висела, что называется, на волоске. На спартаковской базе в Сокольниках собрались все руководители московских команд, кроме динамовца Александра Стеблина. И разговор, поскольку регламент МХЛ был москвичам не по карману, зашел о возможном создании еще одной лиги, в которую могли бы войти клубы Москвы, Подмосковья и близлежащих с ними городов. Таким образом, предполагалось максимально сократить расходы на переезды и проживание в гостиницах. Встреча, на которой присутствовал и я, носила неофициальный характер, не было протокола и иных записей. Просто люди, находившиеся на грани катастрофы, стремились найти выход из положения. Если бы руководители столичных клубов отказались от участия в турнире МХЛ и организовали свой чемпионат, это бы означало раскол отечественного хоккея. Но идея продолжения не получила. В первую очередь потому, что рассматривали ее серьезные здравомыслящие люди, прежде всего понимавшие, что надо сохранить весь советский хоккей.

И вскоре на заседании президентского Совета МХЛ все вопросы о первом турнире были решены. При этом надо подчеркнуть, что огромная работа по консолидации сил, выработке тактики и стратегии лиги была разработана ее президентом Робертом Черенковым. У меня нет никакого желания принижать достоинства заслуженного мастера спорта Владимира Петрова. Но все-таки лидером российского хоккея был во второй половине 1992 года Роберт Черенков. Чтобы понять, почему я так считаю, достаточно одной фразы – Черенков контролировал ситуацию в российском хоккее с помощью президентского Совета МХЛ.

Вернемся на пару месяцев назад – май 1992-го. Надо сказать, что бума в связи с самим созданием МХЛ до того момента, когда стали определяться с регламентом турнира, в стране не наблюдалось. Пожалуй, более всего журналистов и болельщиков интересовала не лига, а то, кто придет к власти в отечественном хоккее. Вот уж где события разворачивались как в настоящем детективе. После чемпионата мира в Москве состоялась чрезвычайная конференция, на которой почти вся власть перешла к новой Федерации хоккея России, ее президенту Владимиру Петрову, опередившему с минимальным перевесом опытнейшего специалиста хоккея Юрия Васильевича Королева. Но независимой была МХЛ, а это и был почти весь отечественный хоккей.

Надо признать, что вариант с выдвижением в президенты Петрова еще за час до начала конференции даже не рассматривался. Ведь несколько месяцев подряд шла заочная борьба за голоса делегатов между Федерацией хоккея РСФСР, возглавляемой мастером спорта Владимиром Леоновым, и представителями всесоюзной федерации, решившими сделать ставку на аппаратчика Госкомспорта СССР Альберта Поморцева, человека, в общем, опытного и грамотного, умевшего ладить с людьми, достаточно тонко чувствовавшего ситуацию. И, естественно, предполагалось, что пост президента займет кто-то из этой пары.

Сторонники Леонова каких-то секретов из своей деятельности не делали. ФХР, как самостоятельная организация, появилась на свет 15 октября 1991 года. Ее руководители, выдвинув лозунг, что именно они и более никто являются законными правопреемниками, шли, что называется, напролом. Формировали общественное мнение, перетягивали на свою сторону журналистов. Сделать это было не так уж сложно, поскольку Владимир Леонов одно время работал в газете «Советский спорт», и его, естественно, поддерживали бывшие коллеги.

На выборах были нужны «свои» голоса, каждый из которых мог оказаться решающим. Например, выбирая делегатов на конференцию от СМИ, на встрече в здании Спорткомитета РСФСР в Скатертном переулке Леонов собрал в основном лояльных ему журналистов во главе с Дмитрием Рыжковым. И получили мандаты именно те, кто нужно. Меня, главного редактора единственного в стране профессионального хоккейного издания, в этом списке не оказалось. Спорить с Рыжковым и Леоновым, с которыми, кстати, я поддерживал нормальные отношения, было бесполезно. Да и знал я, что, как член Президиума Федерации хоккея СССР, свой мандат получу. Но им было важно уменьшить число противников, поскольку если бы я прошел по журналистской квоте, то у федерации появлялась возможность делегировать на конференцию еще одного человека из своей команды. Вот такая шла борьба.

В этот момент всплыла на поверхность вся оппозиция, державшаяся в тени в советские годы. Но у нее численного перевеса не было. Людям с периферии, которых было большинство, действительно хотелось равноправия и свободы, но многие из них поддерживали Черенкова. Он ведь также был в числе претендентов на пост президента ФХР, но свою кандидатуру прямо в ходе конференции снял в пользу Поморцева. Другим людям, варившимся в котле второстепенной Федерации хоккея РСФСР, были нужны власть и наследство советской хоккейной федерации.

Надо заметить, что в Советском Союзе пост президента или, как раньше было, председателя всесоюзной федерации был общественным, то есть никакой зарплаты. И занимали его известные и уважаемые люди, например Герой Советского Союза, летчик-испытатель Георгий Мосолов, председатель Мособлисполкома Николай Корольков, генеральный директор ТАСС Леонид Кравченко, короткое время наш хоккей возглавлял генерал юстиции Николай Соколов. Безусловно, хоккей им нравился, но знания игры были поверхностными. Но это, собственно, какого-то значения не имело, поскольку вокруг них – в президиуме федерации, в комитетах – трудились, также на общественных началах, многие специалисты в хоккее, тренеры, судьи. Ну а контролировали ситуацию Управление зимних видов спорта и Управление хоккея Спорткомитета СССР. Было время, когда за все дела отвечал государственный тренер…

Однажды я спросил Анатолия Михайловича Кострюкова, чем же председатели федерации занимаются? «Ну, представляют хоккей на высшем уровне, – ответил он. – Ты же знаешь, что все в ЦК решается. Поэтому выбирают для нас известных людей. Вижу, хочешь сказать – свадебные генералы. В определенной мере – да. Но мы их по всем позициям направляем. Вопросы решаем в Управлении хоккея, когда надо, то на уровне Спорткомитета СССР».

Понятно, председатели и сами федерации никакими финансовыми потоками не управляли. А денежки, между прочим, советские хоккеисты зарабатывали неплохие. Следовательно, когда после распада СССР создавалась ФХР, она, естественно, принимала на себя не только руководство хоккеем, а еще становилась организацией, в которую поступали средства. И она самостоятельно ими распоряжалась. Так что за денежки, кроме всего прочего, шел спор.

Поэтому несложно догадаться, что активисты Федерации хоккея РСФСР, естественно, трудились не за «муку». Всем хотелось приклеиться к ФХР и откусить свой кусок пирога, который и в сложный финансовый период был весомым. Никто же не отменял поездки за рубеж, премии за чемпионаты мира, членство в международной федерации и так далее. Кроме того, у верхушки ФХР появлялась невиданная доселе неподотчетная свобода действий. Все это было реальным в случае победы на выборах.

И все-таки команда ФХР Владимира Леонова была менее опытна. Его соратники крутились во второй лиге на уровне, где возможности были скромные, а вопросы чаще всего решались за накрытыми столами. И в политических играх они не преуспели. Одних лозунгов о справедливости, о том, что прежние руководители прогнили, что надо лечить отечественный хоккей, было мало. Требовалась четкая позиция, программа развития в принципиально новой ситуации. Я неоднократно сталкивался с Леоновым в различных ситуациях. Считал, что он специалист хороший и человек честный и порядочный.

Но находился он в определенной степени в плену иллюзий, свойственных простым советским людям. Ему казалось, если власть в стране меняется, то не за горами лучшие времена. Леонов не обладал хитростью и изворотливостью, присущей спортивным чиновникам, не умел лукавить. И когда на конференции ситуация накалилась, вдруг заявил, что готов от чистого сердца отказаться от поста президента в пользу Ивана Сергеевича Трегубова, чем привел зал, мягко говоря, в недоумение. Претензий к Трегубову, великому мастеру, которого все любили, естественно, не было. Однако все знали, что он тренер и практически не готов к какой-либо иной деятельности. Предложение явно было абсурдным, ибо выбирали не свадебного генерала.

Соперники же Леонова, в основном люди опытные, работали куда тоньше. Я считал себя сведущим человеком, но довольно долго не знал, кого именно выберет в качестве главного кандидата лидирующая группа Федерации хоккея СССР и МХЛ. Вот она, советская номенклатурная школа!

Выяснилось все довольно любопытно. В сентябре 1991 года один человек неожиданно написал обо мне критическую статью в «Московском комсомольце». Мол, идет редактор на поводу у Федерации хоккея СССР, знает – нельзя, мол, кусать руку, которая кормит. В общем, плохой человек. В статье была фраза о том, что я, как верный слуга федерации, получу за свою работу премию в виде поездки на Олимпиаду-92 в Альбервилль.

Скажу честно, собирался во Францию, поскольку до этого на Олимпиадах не был, не проходил по конкурсу. В СССР особые привилегии на выезды за рубеж имели представители центральных газет. Они получали приличные суточные, жили в хороших гостиницах. Остальные же журналисты, к которым относился и я, бились за право попасть в туристическую группу Спорткомитета СССР за собственные денежки, кому-то поездку или пятьдесят процентов оплачивала редакция. Но на этот раз меня должны были включить в состав хоккейной делегации.

За неделю до поездки спрашиваю у Виктора Васильевича Тихонова, как дела. А он вдруг как-то уклончиво отвечает – спроси у Черенкова. Думаю, что-то здесь не так. Что-то недоговаривает Виктор Васильевич. Все верно, он не хотел меня огорчать. Вскоре выяснилось, что мою фамилию из списка вычеркнули, вписали другую – Поморцев. Вот, думаю, и Альберт Иванович «нарисовался». Он, видимо, и есть главный ставленник на пост президента ФХР. Собственно, сомневаться было не в чем. Ведь Альберт Иванович – воспитанник кемеровского комсомола, один из руководителей Спорткомитета СССР, ну кому, как не ему, хоккеем руководить. Та же история, что и у Павлова, Сыча, Грамова и других деятелей ВЛКСМ. Но надо отдать должное Альберту Ивановичу: он был и остается опытным спортивным руководителем, умеющим ладить с людьми.

Что же касается того, что Тихонов отправил меня к Черенкову, то здесь, в принципе, все ясно. Роберт Дмитриевич был вице-президентом Федерации хоккея СССР. И, поскольку руководил тогда сильно занятый на основной работе Кравченко, именно он и Юрий Королев вели все хоккейные дела. Конечно, Черенков знал и наверняка принимал самое активное участие в разработке кандидатуры Поморцева. Значит, на пост президента ФХР он претендовать не собирался, хотя его кандидатура в списках была. Скорее всего, это был тактический ход, на случай, если произойдет что-то неожиданное. Черенков же был верный кандидат. Он играл в тот момент одну из центральных ролей в российском хоккее.

Ну а везли Поморцева в Альбервилль, естественно, не на прогулку. Его хотели познакомить с президентом ИИХФ Гюнтером Сабецки и членами директората международной федерации, помочь ему навести первые контакты. Думаю, никто из тех, кто делал ставку на Альберта Ивановича, не сомневался, что он победит в споре с Леоновым. Однако все случилось иначе, неожиданно, нелогично.

Пожалуй, немногие помнят довольно скандальную чрезвычайную конференцию отечественного хоккея 1992 года. Неожиданно главным действующим лицом на ней оказался Анатолий Владимирович Тарасов. На мой взгляд, он был человеком в определенной степени нейтральным. Но его не устраивал Поморцев. За тем, в частности, стоял Виктор Тихонов, к которому Анатолий Владимирович относился, мягко говоря, прохладно. Не знаю, почему. Наверное, на почве профессиональной деятельности.

Спор между Поморцевым и Леоновым за ведение конференции пришелся для Анатолия Владимировича кстати. Потом кое-как все образовалось. И, полагая, что все пойдет по намеченному плану, Роберт Черенков снимает свою кандидатуру. Но Тарасов не мог упустить шанс сделать мощный ход. И в свойственной ему артистичной манере убедительно разбил кандидатов в пух и прах, а затем предложил избрать президентом одного из двух выдающихся хоккеистов – Владимира Петрова или Бориса Михайлова. Чем Анатолий Владимирович руководствовался, сказать сложно. Михайлов был тренером-практиком и не тяготел к административной работе. Петров, который уже был функционером, отличался сложным характером, он и с Тарасовым частенько спорил. И, по логике вещей, шансов у него было немного. Скорее всего, Тарасов не увидел в зале более близких ему людей. И уж точно не анализировал ситуацию заранее, поскольку весомых аргументов ни у одного, ни у другого не было. Оба были тренерами-практиками. Не более. Михайлов сориентировался быстро и попросил не рассматривать его кандидатуру.

Но ситуация все равно оставалась сложнейшая. События развивались стремительно и непредсказуемо. Люди как бы оказались в тупике – Черенков отказался, Поморцев и Леонов не проходят. Кто же? И тут – вот вам – замечательная кандидатура. И на волне, поднятой Тарасовым, в президентское кресло неожиданно угодил Петров. Правда, у него был соперник – всеми уважаемый Юрий Васильевич Королев. Но в итоге он уступил всего два голоса. А как считали эти голоса, лучше и не вспоминать. Бывшие соратники Леонова постарались, чтобы Королев не прошел.

На первый взгляд, вся эта история с выборами президента ФХР к конфликту Черенков – Сыч отношения не имеет. Но я бы так не сказал. На той конференции в списке кандидатов, как мы отмечали, значился и Роберт Дмитриевич. Более того, он имел, пожалуй, самые серьезные шансы быть избранным, поскольку пользовался поддержкой клубов из большинства регионов, пришедших на конференцию с единым и заранее определенным мнением. Согласись Черенков баллотироваться, и все пошло бы в совершенно ином русле.

– Почему вы тогда отозвали свою кандидатуру? – спросил я его не так давно.

– Я реально оценивал свои силы, – ответил Черенков. – МХЛ только вставала на ноги, она требовала колоссального внимания и полной отдачи сил. На два фронта я бы работать физически не смог. Кроме того, даже после начала конференции я не предполагал, что все будет развиваться столь неожиданно.

На этом наш разговор закончился. Я и так знал, если бы Черенков не снял кандидатуру, то наверняка выиграл. Уже говорил о том, что у него была солидная поддержка в регионах, он же долго работал на периферии. И добавлю к этому, что у Роберта Дмитриевича были прекрасные взаимоотношения с Тарасовым, он считает себя его учеником. Они вместе преподавали в ВШТ, часто встречались, в том числе и в неформальной обстановке. Черенков даже рассказывал, как они гуляли на даче Тарасова. Такой чести удостаивались далеко не все, но те, кого великий тренер, как говорится, принимал. И Анатолий Владимирович, если бы потребовалось, мог Черенкова поддержать.

Все дальнейшие события, связанные с так называемым смутным периодом 1992–1994 годов, как раз сформировали ситуацию, в которой единственным способом, который мог способствовать выходу из кризиса, было появление сильного руководителя. Многие устали от закулисной борьбы и склок, хотелось элементарного порядка.

МХЛ работала достаточно продуктивно, уже прошел сложнейший этап ее становления. Резкого скачка в качестве быть не могло, ибо по-прежнему лучшие игроки уезжали в НХЛ. Мне много раз приходилось бывать на официальных мероприятиях Лиги. И всегда вызывала уважение солидарность ее руководителей и членов президентского Совета. Такая консолидация сил – случай довольно редкий. Но, думается, их объединили общие взгляды в противостоянии с ФХР. Но так было до поры до времени – и это имеет самое прямое отношение к конфликту Черенков – Сыч.

К сожалению, как правило, хорошие вещи не запоминаются, а вот конфликты, будоражащие умы, в памяти откладываются прочнее. Первым положительным импульсом, способствовавшим взлету авторитета Сыча, была ситуация в российском хоккее, о которой мы уже упомянули. Мне не раз приходилось бывать на совещаниях президентского Совета Лиги. Практически всегда присутствовавший на них Владимир Петров по любому поводу имел особую точку зрения, которая была иной, чем у большинства представителей клубов. Это, понятно, не имело решающего значения для решения внутренних вопросов МХЛ, ибо в лиге президент ФХР находился, можно сказать, в одиночестве.

Лига вообще была построена практично и профессионально. В ней существовали две ветви власти. Главной, естественно, считалась власть законодательная. Ее, так сказать, представляли члены президентского Совета. А исполнительной была сама МХЛ, ее аппарат, выполнявший, что называется, наказы руководителей клубов. Это был для Черенкова идеальный вариант, он все продумал точно. Во всяком случае, его никто не мог обвинить в непопулярных решениях, в давлении на клубы, работа шла в соответствии с Уставом Лиги.

Однако в глобальном смысле противостояние ФХР – МХЛ существовало. Обе стороны имели поддержку со стороны СМИ. Публикации с диаметрально противоположной точкой зрения, с полярными позициями воспринимались обычными болельщиками по-разному. Одни считали, что бывшие советские чиновники собрались в МХЛ и мешают молодым реформаторам из ФХР, другие, наоборот, полагали, что ошибочны действия Владимира Петрова и его команды. К сожалению, соперники оценивали друг друга не всегда корректно. Проще сказать, шла борьба за власть, с резкой критикой, с навешиванием ярлыков. И все это не шло на пользу игре. Во всяком случае, можно сказать, что именно в тот момент большинство обычных болельщиков, обеспокоенных неудачами сборных России на Олимпиаде и чемпионате мира 1994 года, отрицательно относились к противоборству и его участникам, несмотря на то что позиция и цели МХЛ были прогрессивнее и яснее. Болельщики ждали появления человека, который всю эту шарманку прикроет. Таким человеком был Валентин Лукич Сыч.

К его появлению в 1994 году на ледовой арене обстановка в российском хоккее уже была критической. А ситуация в споре за власть между ФХР, возглавляемой Владимиром Петровым, и МХЛ Роберта Черенкова, если хотите, патовой. Лишь непосвященные считали, что бразды правления находятся в руках федерации. На самом деле добиться желаемого, то есть единоличной власти, не могли ни те, ни другие.

Безусловно, ФХР мечтала подгрести все под себя. МХЛ была лакомым куском, там и ежегодные взносы, и реклама, и клубы. Ведь за некоторыми из них стояли мощные организации. Но сделать это было невозможно, поскольку на самом деле высоким авторитетом пользовалась МХЛ, где были собраны все сильнейшие российские клубы. Лига представлялась устойчивой, демократичной и перспективной в плане развития. Здесь не было авторитарного правления, наоборот, учредители разумно создали две ветви власти. Как мы уже отмечали, главной, законодательной властью был президентский Совет, а исполнительной – аппарат МХЛ во главе с Робертом Черенковым. При таком раскладе клубам и жаловаться было не на что, ибо они сами принимали решения, а аппарат МХЛ их выполнял неплохо. При этом надо подчеркнуть, что у ФХР и МХЛ были разные подходы к руководству хоккеем. Как ни странно, но Федерация меньше, чем Лига, была озабочена проблемами развития хоккея, отягощенными огромным оттоком лучших хоккеистов в НХЛ.

Наступил момент, когда внутри руководства МХЛ утвердилось общее мнение о том, что ситуация не изменится к лучшему до тех пор, пока председателем ФХР будет оставаться Владимир Петров. Причем корень зла заключался не столько лично в этом в прошлом замечательном хоккеисте, сколько в его окружении. Не раз именно свита президента мешала решению различных важных вопросов, связанных с дальнейшим развитием хоккея.

Одной из наиболее одиозных фигур, крутившихся в ФХР, многие совершенно справедливо считали советника Петрова, бывшего гражданина СССР, эмигрировавшего в США, ныне покойного Сергея Левина (он же – Серж Ханли), который к игре-то отношения не имел, а воспользовался ситуацией и подвизался на ниве хоккейных агентов. Слухи о нем ходили самые разные. Хлопот с ним действительно было немало. Он, пытаясь заработать на продаже игроков, постоянно лез в клубы. И не раз были случаи, когда его откровенно выпроваживали за двери. Однажды Левин ворвался на заседание руководителей хоккея, проходившее в Спорткомитете Москвы на улице Мархлевского, и заявил, что его кто-то хочет убить. Как выяснилось чуть позже, преувеличил «немного». Вице-президент «Спартака» Гелани Товбулатов и президент «Динамо» Александр Стеблин выходили разбираться в этом деле. И после заседания, когда мы вышли из зала, то узнали, что никакого покушения не намечалось. Просто какие-то крутые болельщики хотели поучить строптивого агента уму-разуму.

Пожалуй, последней каплей в чаше терпения стало поведение Петрова и Левина на переговорах лидеров российского хоккея с представителями НХЛ, касавшихся подписания важнейшего договора о переходах наших хоккеистов в заокеанскую лигу. О том, что произошло на этой встрече, мне сразу же после возвращения в Москву рассказывали его участники вице-президент московского «Спартака» Гелани Товбулатов и Роберт Черенков.

Были тщательно прочитаны все документы, проведены предварительные беседы с Петровым. Все построили так, что ФХР и МХЛ выходят на встречу с лидерами НХЛ, имея единую позицию, что было крайне важно для успеха. Затем нашей делегации от МХЛ удалось добиться прекрасных результатов в переговорах с представителями НХЛ – достаточно сказать, что компенсация за игрока, выезжавшего тогда, в середине девяностых годов ХХ века, могла доходить до 400 тысяч долларов. Тогда это были серьезные деньги.

Однако, когда все вопросы были решены и оставалось только скрепить договор подписями сторон, неожиданно Петров что-то шепнул Левину, и тот обратился к боссам НХЛ. И те сразу же изменили позицию, договор подписан не был. Сразу же после встречи переводчик нашей делегации сказал, что Левин потребовал каких-то дополнительных выплат, на что кто-то из руководителей Лиги так и заявил – вы должны решить эти вопросы сначала между собой, а потом с единым мнением выходите на новые переговоры.

Думаю, что именно в этот момент терпение у ведущих президентов клубов, кровно заинтересованных в максимальных компенсациях, и руководства МХЛ лопнуло. Через несколько дней после возвращения наших в Москву мне удалось поговорить с Виктором Тихоновым.

– Саша, – сказал он, – я такого безобразия еще не видел. Мы проделали колоссальную работу, внесли в документы все необходимые изменения. Канадцев с американцами убедили, что платить надо достойные деньги. А этот проходимец Левин все испортил.

– И что теперь будет? – спросил я.

– Поговори с Черенковым. У него есть дельное предложение.

Выяснять, какое именно предложение, я у Тихонова не стал. Хотя меня, как журналиста, свежая информация интересовала. У нас с Виктором Васильевичем всегда были прекрасные взаимоотношения. Мы много встречались, разговаривали о хоккее. Он ничего не скрывал от меня, а просто дал понять, что целесообразнее встречаться с Черенковым. И вскоре я узнал, что наш хоккей может возглавить Валентин Лукич.

«Мне казалось, – вспоминает Черенков, – что приход Сыча мог снять все наши проблемы. Говорили умные люди – Лукич человек не простой, ты с ним горя хлебнешь. Однако я имел и иную информацию – положительного характера, мол, Сыч с возрастом стал мягче, эластичнее. Мы с ним не раз встречались на Олимпиаде в Норвегии, где он неизменно производил прекрасное впечатление. Я настолько утвердился в мысли – нам нужен только Сыч, что ни о ком другом не думал. И не обращал внимания на детали и нюансы, свидетельствовавшие против Сыча.

Например, вместе с Тихоновым и еще несколькими московскими президентами клубов мы побывали на встрече с ним в ОКР. И он, не стесняясь, сказал – подайте мне ФХР на блюдечке с золотой каемочкой. Может, и пошутил. Но никому это не понравилось. Появилось какое-то напряжение. И вроде разошлись мирно, решив главный вопрос. Но, когда мы вышли на улицу, мне говорят – да ну его, этого Сыча, хлопот с ним потом не оберешься. Был барином, барином и останется. А я, понимая, что коллеги правы, тем не менее ответил – нет, все будет хорошо. В тот момент мне казалось, что лучшего кандидата просто не найти. Весной 1994 года на чемпионате мира в Италии был конгресс ИИХФ, на котором избрали президентом швейцарца Рене Фазела. Сыч там вел себя активно, грамотно. В общем, все было за него. Потом, когда все изменилось, конечно, я жалел, что поверил Лукичу. Нет, он не был интриганом. Просто не надо было забывать о его комсомольской закваске».

Справедливо говорят, что Сыч, заняв пост руководителя, сумел навести в российском хоккее порядок. На мой взгляд, сделать это было непросто, но и не фантастически сложно. Когда из игры выбыл Владимир Петров и его команда, противостояние между ФХР и МХЛ, что называется, испарилось. Лига к этому времени пережила самый сложный период, стала более устойчивой. То есть имелся прочный фундамент, на котором работа строилась. И не в последнюю очередь именно поэтому дела ФХР пошли на лад. Собственно, оппозиции, как таковой, и не было. Безусловно, и Валентин Лукич работал здорово, он был опытным организатором, сумевшим сплотить вокруг себя хоккейные массы.

Он сразу же после избрания отправился не как его предшественник Владимир Петров в многочисленные зарубежные поездки, а объездил практически все хоккейные центры России. Встречался с местными руководителями, директорами крупных предприятий, при которых находились те или иные клубы, с бизнесменами, предлагал содержательные программы развития игры. В общем, вел правильную политику. Он создал вокруг себя прекрасную профессиональную команду – в ФХР в то время почти не было случайных людей. Гладко шел чемпионат России, изменились к лучшему взаимоотношения наших профессионалов НХЛ и ФХР, стабилизировалась финансовая ситуация.

И деньги Сыч тратил с умом, с выгодой для себя и федерации. Например, он несколько раз отправлял на чемпионаты мира за счет ФХР большие группы специалистов и журналистов, устраивал для них застолья. Людям, не избалованным вниманием во времена Владимира Петрова, это казалось если и не манной небесной, то даром весьма щедрым. Блестяще организовали Сыч и его команда праздник 50-летия отечественного хоккея в Кремлевском Дворце съездов. Он пользовался высоким авторитетом и уважением. И, надо сказать, вел себя довольно демократично, был абсолютно доступен. К нему можно было обратиться по любым вопросам и, не простаивая часами и днями в приемной, получить совет, консультацию, поддержку.

Мне не раз приходилось бывать вместе с Валентином Лукичом за различными застольями, во время которых он был уже не президентом ФХР, а интересным собеседником, умеющим пошутить, посмеяться. И блестяще держал удар. К слову, всегда можно было встретиться и со следующим президентом ФХР Александром Стеблиным. А вот к Владиславу Третьяку мне пробиться так и не удалось. Меня перебросили на генерального директора Сергея Арутюняна. И этот человек, появившийся в ФХР неизвестно откуда, отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Потом я бросил это бесполезное занятие.

Естественно, не все было гладким в действиях Сыча. Во всяком случае, многим представлялось странным решение Сыча пригласить к сотрудничеству небезызвестного Сержа Ханли. Я однажды спросил у Валентина Лукича: зачем вам этот оголец нужен, его же у нас не любят, и репутация у него никакая? Сыч ответил: Саша, так надо. Он живет в США, общается с нашими легионерами из НХЛ, у которых в основном взаимоотношения с ФХР были прохладными, и с его помощью проще подтянуть их в сборную России на чемпионат мира.

С одной стороны, вроде все верно. Но с другой – как сказать. Неужели в России не было человека, который мог бы, как минимум, не хуже справиться с этим делом? Да был – и не один. Однако Ханли, куда ни кинь, персонаж выгодный. От него при случае избавиться было проще простого. При неудаче на Сержа можно было навесить все грехи. Но это только мое предположение.

К счастью, от его услуг вскоре после чемпионата мира—96 Сыч отказался. А его преемник Александр Стеблин и на километр Ханли к ФХР не подпускал. Но периодически этот человек на российском небосклоне всплывал. Его последним пристанищем была «Парламентская газета», где он регулярно публиковал статьи, которые присылал прямо из США.

К «заслугам» Сыча надо отнести и кабальный договор с НХЛ о выплатах за отъезды молодых хоккеистов в НХЛ. Не без участия ИИХФ стороны пришли к странному соглашению, согласно которому суммы за хоккеиста были мизерными – не более 150 тысяч долларов. Причем планировалось выплачивать их через международную федерацию. На первый взгляд, казалось странным, почему Сыч с его хваткой и отношением к деньгам уступил. Но, с одной стороны, это были не его деньги, а клубные, с другой – Лукич, думается, таким способом укрепил свой авторитет в глазах президента ИИХФ Рене Фазела.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.