ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ БРАЗИЛЬСКОЙ СБОРНОЙ
ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ БРАЗИЛЬСКОЙ СБОРНОЙ
НЕМНОГО СТАТИСТИКИ
Когда 30 мая 2002 года на стадионе в Иокагаме капитан бразильской сборной Кафу, стоя на пьедестале почета, поднял над головой заветный Кубок, в истории футбола открылась еще одна страница, которую в Бразилии называют словом «Пента»: «Пятикратный». Да, именно так: Бразилия стала первой страной, пять раз побеждавшей на чемпионатах мира по футболу: из семнадцати мировых чемпионатов, проходивших с 1930 по 2002 годы, бразильцы выиграли пять, а еще в двух заняли вторые места. О том, как они шли к этим победам, расскажет наша книга.
Это будет рассказ о самом замечательном сообществе в истории мирового футбола. О команде, которая всегда вызывала восторги болельщиков и трепет соперников, которой безуспешно пытались подражать и безнадежно стремились сравняться лучшие команды мира. Это — повествование об игроках и тренерах, поднявших футбол до уровня высокого искусства, превратив его в поэзию, в симфонию, впрочем, чаще всего — в карнавал.
* * *
Для начала несколько общих данных. Так сказать, «паспорт» сборной Бразилии. В 2002 году ей исполнилось 88 лет. В финале «дальневосточного» чемпионата мира 30 июня 2002 года она сыграла свой 738 матч. В этих поединках с командами 62 стран мира бразильцы одержали 462 победы, 151 встреча были сыграны вничью и 125 — проиграны. Бразильская сборная забила в ворота соперников 1616 голов, а пропустила в свои — 721.
(Сразу же замечу, что эти цифры учитывают только матчи с национальными сборными других стран и со сборными ФИФА. Если же попытаться включить в общий итог результаты встреч сборной Бразилии с клубными командами, бразильскими и зарубежными, то сводные результаты будут куда более впечатляющими, но и гораздо менее показательными. В самом деле: не стоит большого труда национальной команде вогнать пять-шесть мячей в ворота какого-нибудь провинциального клуба. Но много ли прибавит ей славы и престижа такая победа? Такова аргументация крупнейшего современного специалиста по истории бразильской сборной, автора сотен статей и двух монументальных трудов на эту тему, ведущего статистику всех игр команды, Ивана Сотера.
Ну, а теперь после этих предварительных пояснений давайте перевернем несколько самых интересных страниц летописи бразильского футбола!
ДЕНЬ ЕЕ РОЖДЕНИЯ
Хотя мы учитываем и анализируем матчи бразильской сборной со сборными командами других стран, но нужно признать, что родилась она в матче против клубной команды. Ее днем рождения считается 21 июля 1914 года, когда в Рио-де-Жанейро она встретилась в товарищеском матче с британским клубом «Эксетер-Сити».
Тут нужно заметить, что визит названной команды вызвал в Бразилии беспрецедентный взрыв эмоций: «К нам приехали короли футбола с его великой родины!..». В те июльские дни четырнадцатого года, когда далекая Европа уже жила напряженным ожиданием неминуемой мировой войны, в Бразилии бушевали футбольные страсти: за английскими игроками ходили толпы болельщиков, газеты писали о предстоящем поединке, как о событии исторического значения. При этом речи, разумеется, не шло о возможности победы, все самые честолюбивые и радужные помыслы бразильской торсиды не простирались далее скромных пожеланий достойного сопротивления и проигрыша с не очень позорным счетом. Заключались пари: смогут ли наши в ответ на неминуемые пять-шесть мячей, которые, конечно же, влетят в наши ворота, ответить хотя бы одним? И если смогут, то кто станет этим героем?
«Hotel dos Estrangeiros», в котором разместили британских гостей, самый шикарный в то время в городе отель на площади Жозе де Аленкар, круглые сутки был окружен плотным кольцом зевак. Каждое появление британцев в окне, в холле или на улице вызывало ажиотаж и суматоху.
Трое игроков попытались совершить прогулку по Рио, но их окружила такая плотная толпа аборигенов, что они вынуждены были укрыться в одном из соседних баров. Там тоже не получилось никакого удовольствия: не страдавшие комплексами и не отличавшиеся аристократическими манерами восторженные бразильцы окружили стол, за которым уселись сыновья туманного Альбиона, словно клетку с диковинным зверьем, и восхищенно глазели им в рот.
Проглотив по стакану апельсинового сока, англичане вынуждены были ретироваться обратно в отель, после чего предприимчивый хозяин бара немедленно устроил аукцион, предложив к продаже желающим стулья, на которых присели высокие гости. Очевидцы утверждали, что вырученные им суммы были астрономическими.
Ну, а долгожданный матч состоялся на стадионе клуба «Флуминенсе» с рекордной для тех времен торсидой на трибунах: десять тысяч человек! И закончился сенсацией: бразильцы выиграли 2:0!..
Стоит, видимо, привести полностью состав той вошедшей в историю бразильской команды:
Вратарь: Маркос де Мендонса; защита: Пиндаро и Нери; полузащита: Лагрека, Рубенс Салес и Роландо; нападение: Освальдо Гомес, Абелардо Деламар, Фриденрайх, Осман и Формига.
Авторами первых в истории голов сборной Бразилии были Освальдо Гомес и Осман. Мячи были забиты на 28-й и 36-й минутах первого тайма.
Эта игра вошла в историю как первый поединок сборной Бразилии, но в анналах Конфедерации бразильского спорта (CBF) она значится как «товарищеский» матч. И в официальную статистику сборной, ведущуюся CBF и Иваном Сотером, этот матч и забитые голы не включены.
А первый уже зарегистрированный матч бразильской сборной с национальной командой другой страны (в книге Ивана Сотера «Энциклопедия сборной. Сборные Бразилии по футболу. 1914—1994» именно он значится под номером первым) был сыгран в том же 1914 году — 20 сентября в Буэнос-Айресе: команда Аргентины обыграла в товарищеской встрече сборную Бразилии 3:0. Но ровно через неделю там же, в Буэнос-Айресе, бразильцы добились реванша, причем уже в первом официальном матче.
Это был первый розыгрыш «Кубка Рока». (Борьба за «Copa Roca» стала с тех пор традиционной, хотя и далеко не регулярной схваткой сборных команд Аргентины и Бразилии. С 1914 по 1976 годы Кубок этот разыгрывался 11 раз, в семи таких турнирах побеждали бразильцы). В присутствиии 12 тысяч болельщиков, включая весь кабинет министров Аргентины, бразильцы обыграли хозяев поля со счетом 1:0. Гол забил Рубенс Салес.
…После упомянутых выше первых игр бразильской сборной с аргентинцами еще довольно долгое время все международные встречи бразильской команды ограничивались лишь ближайшими соседями по континенту: в первую очередь Аргентиной и Уругваем, реже Чили и Парагваем. Это и неудивительно: в Европе шла война, да и добираться до Старого Света было в те годы делом сложным и долгим. Неторопливые трансокеанские лайнеры прошлых лет не сравнишь с сегодняшними стремительными аэробусами и боингами.
БОГИ, КОТОРЫЕ ХОДЯТ ПЕШКОМ
Самой, пожалуй, интересной из первых страниц истории бразильской сборной стал южноамериканский чемпионат 1919 года, проходивший в Бразилии. Он превратился в мощного катализатора футбольных страстей в стране. Оно и понятно: впервые бразильцы видели у себя дома лучшие команды континента, впервые они получили возможность поболеть за своих парней в крупном и престижном турнире. Именно тогда начала рождаться бразильская «торсида» как сообщество людей, готовых страдать, радоваться, ликовать или рыдать в зависимости от хода событий на зеленом поле, в зависимости от успеха или неудачи «наших». Торсида, сыгравшая впоследствии и продолжающая играть сейчас гигантскую роль в судьбе бразильских клубов, сборной и вообще футбола в этой стране.
Бразильская сборная в тот раз впервые стала победителем крупного международного турнира. Она обыграла сначала чилийцев 6:0, затем сборную Аргентины 3:1, после чего сыграла вничью (2:2) с чемпионом континента, победителем двух первых таких турниров Уругваем. А поскольку уругвайцы тоже обыграли и Аргентину, и Чили, то у них с бразильцами получилось равенство очков. И для того, чтобы определить чемпиона, 29 мая на стадионе клуба «Флуминенсе» в квартале Ларанжейрас в присутствии рекордной (35 тысяч) торсиды начался решающий матч. В энциклопедию Ивана Сотера он включен под номером 14.
За сборную Бразилии играли восемь «паулистов» и трое «кариок». Под высоченными королевскими пальмами Ларанжейрас им предстояла борьба такого драматизма, такой страсти и накала, какого, как утверждают ветераны, бразильская сборная не испытала впоследствии никогда. Даже на мировых чемпионатах, принесших ей титул пятикратного чемпиона и славу сильнейшей команды мира.
Приведу полный состав той славной команды:
Вратарь: Маркос де Мендонса («Флуминенсе»); защита: Пиндаро («Фламенго»), Бьянко («Палестра Италия»); полузащита: Сержио («Паулистано»), Амилкар («Коринтианс»), Фортес («Флуминенсе»); нападение: Миллон («Сантос»), Неко («Коринтианс»), Фриденрайх («Паулистано»), Эйтор («Палестра Италия») и Арналдо («Сантос»).
Основное время окончилось нулями. С тем же результатом сыграли дополнительную получасовку. После чего судья назначил еще один тридцатиминутный тайм. И только тут был забит единственный гол, решивший судьбу Кубка и сделавший чемпионом Америки команду Бразилии.
С подачи стремительно прошедшего по правому флангу Неко его забил центральный нападающий Артур Фриденрайх, лучший игрок страны первой четверти ХХ века, забивший за 26 лет своей футбольной карьеры 1329 голов (даже Пеле с его 1281 голом не побил потрясающий рекорд!), получивший после исторического гола (помимо своей традиционной клички, произносимой почему-то на испанский манер «Эль Тигре» — «Тигр») гордое имя «Бог стадионов».
На следующий день его грязные бутсы уже красовались в витрине одного из самых шикарных ювелирных магазинов Оскара Машадо в самом центре Рио на улице Оувидор, и народ распевал мгновенно сочиненную самбу, посвященную «великомму голу нашего Фреда».
Эффект первой крупной победы, одержанной у себя дома, на глазах своей торсиды, был потрясающим: в Рио-де-Жанейро впервые в истории разразился «внеплановый» карнавал. Игроки превратились в национальных героев. Участники матча из Сан-Пауло, вернувшиеся в родной город, были встречены на вокзале многотысячной толпой, которая понесла их на руках к центру города.
Победителей принял во дворце губернатор штата. Их обнимали, им говорили проникновенные, смешанные со слезами восторга слова. В типографиях газет набирались вдохновенные репортажи о славных сынах Сан-Пауло, выпуски радионовостей начинались и заканчивались в тот день сообщениями о каждом их шаге и слове.
Но когда уже поздней ночью, Фред (сокращенное имя Фриденрайха) и Неко, провожаемые самыми теплыми напутствиями, самыми добрыми пожеланиями и горячими объятиями, вышли из губернаторского дворца, «Бог стадионов» обратился к Неко со скромной просьбой:
— Дай-ка мне, старина, пожалуйста, двадцать сентаво на трамвай…
На что Неко ответил:
— Фред, мы с тобой в равной ситуации: у меня в кармане тоже — ни гроша.
Они засмеялись и отправились по домам пешком.
Таков был тот любительский в самом прямом смысле этого слова футбол. Даже за самые славные победы тогда еще никому не платили. Потому что не было ничего в те времена более дорогого, чем чувство патриотической гордости, чем радость победы, которую разделяют с тобой сотни тысяч твоих сограждан.
Артур Фриденрайх сыграл за сборную не так уж много — всего 17 матчей и забил 8 голов. Смешно даже сравнивать с героями наших дней: Пеле — 77 голов в играх за сборную, Зико — 52, Жаирзиньо — 34…
Но учтем, что в те далекие времена национальная команда выходила на поле редко. Это сейчас она играет за сезон два-три десятка матчей, а в те времена — от силы три-четыре встречи в год. Иногда еще меньше. В 1918 году она, например, вообще ни разу не сыграла.
ТРАГЕДИЯ НА «МАРАКАНЕ»
Итак, я рассказал вам о самых первых шагах бразильской сборной к мировому признанию, к будущим великим победам, к «Пента», которая была завоевана на полях Кореи и Японии летом 2002 года. На этом пути, протянувшемся на протяжении всего ХХ века, «канариньос», как иногда бразильцы зовут игроков сборной по канареечному цвету их футболок, знавали и великие победы, и тяжкие поражения.
В первых двух чемпионатах мира (в 1930 году в Уругвае и в 1934 году в Италии) бразильцам не повезло.
В Уругвае сборная сыграла два матча: первый из них проиграла Югославии (1:2) и даже убедительная (4:0) победа во втором поединке со сборной Боливии не позволила ей выйти из группы.
В Италии был вообще провал: из-за склок в спортивном руководстве страны и раздробленности бразильского футбольного сообщества на профессионалов и любителей, сформировать сильную команду не удалось. И в первом же и единственном своем матче в одной восьмой бразильцы проиграли (1:3) команде Испании, в рядах которой сражались знаменитый вратарь Замора и один из лучших игроков мира той поры баск Лангара, которого наши деды помнят по визиту команды Страны Басков в СССР в конце тридцатых годов. После этого поражения Бразилия выбыла из розыгрыша. Упомяну, что в составе бразильской сборной играл в том матче Вальдемар де Брито из клуба «Сан-Пауло», который вошел в историю футбола не столько своими голами, сколько тем, что именно он открыл в 1957 году в послелке Бауру мальчонку по имени Дико, привез его в клуб «Сантос», где он получил имя Пеле.
А единственный бразильский гол в матче с испанцами был забит двадцатилетним Леонидасом из «Васко да Гама», только-только начинавшим тогда свою блистательную карьеру, будущей великой звездой по прозвищу «Черный бриллиант» (он был негром). Леонидас стал героем следующего Кубка мира, проведенного в 1938 году во Франции.
На сей раз бразильцы оказались в двух шагах от победы, ибо имели сильный состав и Леонидаса, бесспорно лучшего игрока чемпионата. Ведомая Леонидасом команда обыграла в одной восьмой финала Польшу 6:5, в одной четвертой — Чехословакию, причем в двух матчах: сначала была ничья 1:1, а потом — победа 2:1.
Учитывая напряженный характер трех поединков, тренер решил в полуфинальном матче дать Леонидасу «отдых». Поберечь его для финала… Увы, полуфинал этот против команды Италии был проигран, и бразильцы смогли бороться только за третье место, которое и выиграли у Швеции со счетом 4:2. Это был 58-й матч бразильской сборной.
Потом в проведении мировых чемпионатов был перерыв, вызванный Второй мировой войной. И лишь в 1950 году в Бразилии состоялся 4-й чемпионат мира, который бразильцы твердо собрались выиграть. И даже специально построили для своего торжества крупнейший стадион планеты — знаменитую и по сей день «Маракану».
Чемпионат начался для хозяев поля весьма успешно: они безжалостно громили своих соперников: 4:0 — Мексику, 2:0 — Югославию. Была, правда, и ничья 2:2 со Швейцарией, но вслед за этим с уничтожающим счетом 7:1 была повержена Швеция. А после победы 6:1 в предпоследнем матче над Испанией, страной окончательно овладела победная эйфория, и последний поединок с Уругваем казался пустой формальностью, тем более, что для победы в чемпионате его достаточно было даже свести вничью…
Эта история достаточно хорошо известна: она стала хрестоматийным примером примитивного и поспешного триумфализма, ослепившего и лишившего разума страну, торсиду и ее кумиров.
Перед финальным матчем, когда команды уже вышли на поле, к бразильской команде обратился с речью префект Рио-де-Жанейро Анжело Мендес де Мораис, продекламировавший с пафосом провинциального комедианта, считающего себя великим актером, такой монолог:
«Вы, бразильцы, которых я уже считаю чемпионами мира, вы, бразильцы, которые через несколько часов будете увенчаны лаврами победителей, вы, которым по плечу любой соперник, вас, бразильцы, я приветствую как победителей!».
Бразильцы сумели открыть счет, и переполненный стадион бурно ликовал, празднуя неминуемую победу Но во втором тайме уругвайцы сначала отквитали этот мяч, а потом забили решающий гол, выиграли и увезли заветный Кубок Жюля Риме к себе, оставив всю Бразилию в состоянии прострации, ужаса, отчаяния и яростно-упорного нежелания поверить в происходящее. (В общем перечне игр национальной команды это был матч № 114).
Этот жестокий, но справедливый урок перечеркнул судьбы ее тренера Флавио Косты, всей команды в целом и каждого из ее действительно великих игроков: вратаря Барбозы, защитников: Аугусто и Жувенала, полузащитников: Бауэра, Данило и Бигоде (признанного «главным виновником» поражения, ибо именно он не смог сдержать уругвайца Хиггию, забившего решающий второй гол), нападающих: Фриасы, Зизиньо, Адемира, Жаира и Чико.
А это ведь были замечательные мастера. Выдающиеся игроки. Звезды международного уровня. Каждый из них был достоин звания чемпиона. А лидеры команды Адемир и Зизиньо могли бы претендовать на место на футбольном Олимпе, рядом с Фриденрайхом, Леонидасом, Пеле, Гарринчей, Зико, Ромарио и Роналдо… если бы не гол Хиггии.
БАРБОЗА — ПОЖИЗНЕННО ОСУЖДЕННЫЙ
Сегодня многие бразильские историки футбола пришли к убеждению, что именно он — Моасир Барбоза был самым лучшим вратарем в истории бразильского футбола. Он превосходил и двукратного чемпиона мира Жилмара, и героя чемпионата 1970 года Феликса, не говоря уже о Таффареле, выигравшем в 1994 году «Тетра». Так, по крайней мере, считает журналист Роберто Муйлаерт, выпустивший книгу под названием: «Барбоза, гол которому пятьдесят лет». С ним согласны многие другие специалисты, чей авторитет и престиж непререкаемы.
Помнится, в конце шестидесятых годов в перерыве одного из матчей на «Маракане», когда мы с футбольным обозревателем газеты «Жорнал ду Бразил» Жоаном Салданьей курили в холле ложи прессы на втором ярусе «Мараканы», он кивнул головой в сторону тащившего тяжеленную коробку со старыми бумагами седого круглолицего полного негра в серо-коричневой фирменной робе «ADEG» (как тогда звучала аббревиатура органа, управлявшего крупнейшим и самым знаменитым стадионом мира): «Посмотри, вон хромает лучший вратарь в истории нашей страны…».
Я вытаращил непонимающие глаза, Жоан улыбнулся и пояснил: «Это же Барбоза! Наш великий грешник и мученик. Хочешь, познакомлю?»
Еще бы я не хотел!
Жоан окликнул Барбозу, тот со вздохом облегчения аккуратно поставил коробку в сторону, чтобы никто не спотыкнулся об нее, подошел к нам и, прежде чем протянуть руку, неспешно, с обстоятельностью аккуратного и привыкшего к физическому труду человека вытер ее о полы куртки. Потом улыбнулся Салданье. И протянул руку мне. Мы поздоровались, я спросил его о чем-то, он мне что-то ответил. Кажется, речь шла о не слишком интересном первом тайме, который только что закончился.
Я попытался спросить Барбозу о чем-то, имеющем отношение к его печальной истории, но в этот момент старика окликнули. Он улыбнулся, как бы извиняясь, вздохнул тяжко, нагнулся за коробкой и продолжил свой путь по темным подтрибунным коридорам «Мараканы». А мы с Жоаном пошли на трибуну досматривать скучную игру. И Салданья философски заметил: «Теперь ты познакомился с самой трагической личностью в истории нашей страны. Говорю тебе это совершенно серьезно».
Впоследствии я имел возможность неоднократно убедиться в справедливости такой характеристики.
Барбоза сыграл за сборную страны 20 матчей. Для тех времен, когда национальная команда еще играла крайне редко, это был очень неплохой показатель. Из двух десятков поединков в четырнадцати были одержаны победы, две встречи были сыграны вничью и 4 матча проиграны. В своих двадцати играх за сборную Барбоза пропустил 22 гола. Один их них — трагически известный: за двенадцать минут до конца финального матча 16 июля 1950 года на «Маракане»…
После той трагедии Барбозу лишь один раз призвали в сборную. Это было три года спустя: в 1953 году на южноамериканском чемпионате в Лиме, куда он поехал уже резервным вратарем. И лишь единожды — 12 марта он вышел на поле (видимо, из-за травмы Кастильо). И хотя поединок был выигран 2:0, больше Моасира в сборной никто никогда не видел.
После знакомства с великим вратарем-неудачником, всякий раз, приезжая на очередной матч на «Маракану», я пытался увидеть старого вратаря, вечно занятого какими-то хозяйственными делами. Вид у него был всегда озабоченный и усталый. И ни разу не видел я на его лице улыбки.
Помню, как-то раз в перерыве между таймами мы столкнулись в узком переходе. Поздоровались. С привычной сноровкой незнатного человека темного цета кожи, он отступил в сторону, пропуская меня.
Я остановился, протянул ему пачку сигарет. Он поблагодарил. Я поднес зажигалку. Он закурил. Мы помолчали, поглощенные таинством совместного наслаждения ароматным дымом. Потом сам собой начался разговор.
О чем можно говорить на стадионе? Естественно, о турнирной таблице, о шансах команд. О поле, которое оставляет желать лучшего. «Сколько мы ни стараемся что-то сделать с газоном, ничего не получается», — пожаловался Барбоза. И, понизив голос, оглянувшись, чтобы никто кроме меня, не дай Бог, не услышал этого, поругал Абеларда Франсу, тогдашнего директора АДЕГ — администрации, управлявшей муниципальным стадионом «Маракана», за то, что он разрешает на стадионе массовые действа вроде музыкальных шоу или собраний многотысячных религиозных сект, безжалостно вытаптывающих поле, на котором потом спотыкаются и падают великие Пеле, Гарринча и Диди.
Поскольку я давно испытывал искушение каким-то образом расспросить Барбозу о матче, сломавшем его судьбу, то в ту минуту, по-братски окутавшись облаками вкусного дыма с этим седым, благожелательно настроенным и усталым человеком, подумал, что вот он, удобный момент, настал-таки, наконец! Хоть меня предупредили, что старик очень не любит говорить на эту тему. Замыкается в себе, поворачивается и уходит.
Не хотелось нарушать атмосферу взаимной (как не без самонадеянности мне казалось) симпатии, возникшей между нами, не хотелось привносить элемент бестактности в дружескую беседу. А тут разговор о качестве газона вроде бы давал мне неплохой шанс, и я, как бы к слову, невзначай решил поинтересоваться: а на чемпионате пятидесятого года, на новенькой «Маракане» поляна была наверное получше, чем сейчас?
Барбоза хмыкнул, затянулся поглубже. И пустив вверх струю сизого дыма, философски заметил, что «новенькой» в прямом смысле этого слова «Маракана» никогда не была. Ее ведь не достроили до конца.
«Да, да, сеньор, вы, может быть, не знаете, но она до сих пор недостроена. И тогда, в пятидесятом, поле засыпали кое-как. Наспех. Стремясь успеть к началу чемпионата. Конечно, таких ухабов, как сейчас, — он кивнул головой в сторону двери, ведущей на трибуну, — раньше не было. Но и газона настоящего, похожего на английский, у нас не было никогда».
Мы помолчали.
А потом он добавил: «После того финального матча Адемир мне говорил, что если бы не кочки в штрафной, он наверняка забил бы уругвайцам: где-то минут за пять до конца у него был очень хороший момент. Зизиньо выдал ему идеальный пас. Прямо под правую ногу. Адемир попытался ударить с полулета — после отскока, но мяч отскочил как-то неправильно, и Адемир не поймал его на подъем и пробил выше ворот».
Продолжая ковать железо, пока оно горячо, я философски заметил, что вот, мол, так иногда бывает: какая-то корявая кочка меняет курс мировой истории.
Мы еще покурили, повздыхали. Пришли к выводу, что футбол тем и интересен, что он непредсказуем. В частности, из-за состояния поля тоже.
Потом я наконец решился перевести разговор в интересующее меня русло и задал идиотский по своей наивности, но очень интересовавший меня вопрос: «А вам, конечно, трудно пришлось после матча?»
При этом я ощутил нечто такое, что, видимо, должен чувствовать военный хирург, вынужденный проводить прямо на поле боя ампутацию конечности без наркоза.
Старый Моасир улыбнулся, развел руками и пожал плечами: «А как вы думаете? Проиграть чемпионат мира. По твоей собственной вине. И мало того, что ты сам считаешь себя главным виновником. Все, абсолютно все тебя считают таким».
Я возразил, сказав, что с точки зрения тактики игры вратаря Моасир Барбоза действовал в том эпизоде совершенно правильно.
Он покачал головой в знак согласия: «Да, ведь первый гол мне был забит именно после такого же флангового прохода Хиггии (Барбоза, правда, как и все бразильцы, называл своего обидчика «Жижия») и его быстрого паса в центр на Скьяффино. И в этот раз, когда он, снова обыграв нашего защитника Бигоде, опять рвался к углу моей вратарской, я краем глаза увидел набегавшего по центру Скьяффино. А страховавший его Жувенал сместился в центр, пытаясь перехватить Жижию. Скьяффино таким образом оказался в центре штрафной совершенно один! Естественно, я подумал, что для Жижии самым вероятным будет пас в центр, потому что уж очень острым был угол, под которым он вышел на ворота. И потому я начал смещаться в центр на перехват этого вероятного паса. Но он пробил по воротам…».
— Ну, эта история всем известна, — сказал я. — А что было потом? После матча?
— Траур и слезы. — Моасир вновь затянулся сигаретой и с отвращением бросил окурок в урну. — Хотелось покончить с собой, чтобы никого никогда больше не видеть.
Он помолчал секунду-другую и добавил: — Короче говоря, больше для меня футбола никогда фактически не было. Все те матчи, после, я уже не играл. Доигрывал.
Мы помолчали, потом он вежливо попрощался со мной и пошел по своим невидным, маленьким, но нужным делам. Скромный служитель стадиона. Техник, чистильщик, разнорабочий. Человек, выполняющий все, что скажет начальство. Одинаково спокойно орудующий и метлой, и отверткой и гаечным ключом.
Я смотрел на него и испытывал какие-то непонятные чувства. Жалость и сострадание. Сочувствие и в то же время нечто, напоминающее раздражение. Разве можно вот так — десятилетиями страдать из-за одной, пусть трагической, пускай даже непоправимой ошибки. Из-за одного гола, хотя и пропущенного в финале чемпионата мира!?
Впрочем, друзья, время от времени пытались утешить его как-то. В шестьдесят третьем году — он уже тогда расстался с футболом и поступил работать на «Маракану» — по решению стадионного начальства старые футбольные ворота («те самые», справа от ложи прессы, куда и влетел проклятый мяч от Хиггии) были торжественно вручены Моасиру. На память. Чтобы покончить с прошлым раз и навсегда.
Так и получилось: он поблагодарил начальство, собрал на небольшой шашлычок друзей и соседей и сжег те проклятые штанги в костре, на котором жарилось мясо.
И все? На прошлом вроде бы была поставлена точка. Увы, спустя еще несколько лет, где-то году в семидесятом, входя в булочную в своем квартале Рамос, Барбоза услышал, как пожилая женщина, наклонившись к маленькому сыну, сказала ему, причем громко, даже не пытаясь понизить голос, чтобы эти слова посетители булочной не расслышали: «Смотри сынок: вон человек, который однажды заставил рыдать всю нашу страну!»
Однажды, это было уже перед чемпионатом мира 1994 года, он захотел посетить лагерь готовившейся вылететь в США сборной команды, чтобы напутствовать парой теплых слов ребят.
Приехал, на проходной его задержала охрана. Кто-то позвонил тренерам. Те, узнав, что рвется к футболистам Барбоза, велели не пускать его. «У него — «черный глаз».
Об этом узнали и раззвонили на всю страну газетчики. А сам Барбоза одному из друзей горько сказал: «У нас, в Бразилии, нет смертной казни, и за самое тяжкое преступление могут дать тридцать лет тюрьмы. А меня за гол от Жижии подвергают наказанию уже почти полвека. И никогда я не дождусь прощения».
Да, так и не дождавшись прощения, он умер совсем недавно, уже в двухтысячном году, не дожив всего несколько недель до полувекового юбилея «Мараканы» и пятидесятилетия своего трагического гола. Все эти пятьдесят лет он продолжал страдать.
ДРАКА С ВЕНГРАМИ
Следующий — пятый чемпионат мира проводился в 1954 году в Швейцарии. После убедительных побед на прошлом чемпионате и несмотря на поражение в финале от уругвайцев, Бразилия рассматривалась в Швейцарии как фаворит. В первом матче она подтвердила это мнение, разгромив команду Мексики 5:0. Затем была ничья с Югославией 1:1. Обе эти команды вышли в одну четвертую финала. И тут Бразилия потерпела поражение 2:4 от знаменитой и сильнейшей в те годы венгерской команды, в которой играли легендарные Кочиш, Грошич, Хидегкути, Цибора Будаи и Пушкаш. (Правда, последний в матче с бразильцами из-за травмы не участвовал).
Этот поединок вошел в историю мировых чемпионатов своей массовой, дикой дракой. Бились все, включая запасных игроков, тренеров, картол, врачей и массажистов. Бились друг с другом, бились с пытавшейся их урезонить полицией. Бились на поле, в туннеле по пути в раздевалку, бились и в раздевалке.
Главе венгерской делегации заместителю министра спорта Густаву Шебешу рассекли голову. Юный в то время репортер Армандо Ногейра сделал себе маленькое состояние, продав на родине в разные газеты снимок Зезе Морейры, атакующего с бутсой в руках одного из венгров.
В драке исход был ничейным. В матче бразильцы проиграли 2:4 (это был матч № 133) и отправились, не солоно хлебавши, домой.
Вспомним состав команды, участвовавшей в том драматическом поединке:
Вратарь: Кастильо; защита: Джалма Сантос, Пинейро и Нильтон Сантос; полузащита: Брандаозиньо и Бауэр; нападение: Жулиньо, Диди, Индио, Умберто и Мариньо.
Два игрока из этой команды — Джалма Сантос и Диди стали героями следующего чемпионата мира, состоявшегося в 1958 году в Швеции.
ЧЕМПИОНЫ В ПЕРВЫЙ РАЗ
Когда сборная Бразилии отправлялась на чемпионат в Швецию, ей вослед раздался почти единодушный голос торсиды: «Даешь победу!». После неудачи 1950 года и провала в Швейцарии страна с каким-то ожесточением требовала «снять это проклятие»! Причем торсиду уже в те времена устраивала только победа. Никаких «вице», никаких «почетных мест в первой тройке» никто не хотел признавать. Отсюда — особое волнение, нервы, споры. Отсюда — включение в команду специального психолога, профессора Карвальяэса, который должен был снимать стрессы и выявлять проблемы в морально-психологической подготовке игроков к каждому матчу.
Старт был успешным: уверенная победа над Австрией (3:0) привела нервы команды в порядок. Тот матч интересен любопытным эпизодом: левый защитник бразильцев Нильтон Сантос при счете 1:0 вдруг рванулся по своему флангу вперед, не обращая внимания на яростный окрик тренера Феолы: «Ты куда? А ну, давай назад, на место!».
Феола даже попытался бежать за ним вдоль боковой линии, размахивая угрожающе кулаками: тогда еще не было нынешних технических зон, заточивших тренеров в своих прямоугольниках, как зверей в клетке. Но Нильтон продолжал бежать вперед, не обращая внимания на тренера и обыгрывая опешивших от такой прыти австрийцев. Эта «самодеятельность» Нальтона завершилась точным ударом и вторым голом в австрийские ворота. После чего Феола закричал: «Ай, да Нильтон! Ай, да молодец!».
Затем была первая в истории встреча в чемпионатах мира команд Бразилии и Англии. Бразильцы начали ее активно: Диди и Дино полностью завладели центром поля, вратарь англичан несколько раз спасал свои ворота от ударов Мазолы. Во втором тайме сыны Британии тоже пытались атаковать, и поединок завершился удручающей ничьей, которая сильно озаботила штаб бразильской сборной. Кое-кто даже впал в панику, потому что теперь предстоял решающий для выхода в четвертьфинал матч со сборной СССР.
Советская команда была новичком на мировых футбольных чемпионатах и как-то сразу подавила всех фундаментальностью своей подготовки к этому турниру. Специалисты разных стран многозначительно говорили о чудовищном потенциале русских, о необычных методах тренировки этой загадочной, могучей, вооруженной последними достижениями спортивной науки команды, на которую, по слухам, задействованы несколько академических институтов, разработавших какие-то фантастические и секретные тренажеры.
Деморализованные слухами бразильские тренеры и картолы собрались перед матчем на «военный совет». К Феоле пришли взбудораженные ветераны команды — Диди, Беллини и Нильтон Сантос. В ходе переговоров было решено выпустить против русских «секретное оружие»: Гарринчу и Пеле.
Оба футболиста были тогда никому за пределами Бразилии неизвестны. Пеле — чернокожий мальчонка семнадцати лет. Гарринча — постарше: двадцати двух: индеец, со странной, какой-то корявой фигурой: одна нога короче другой. Похож на кого угодно, больше всего — на циркового клоуна, но только не на спортсмена.
Советская команда была повержена со счетом 2:0. Первые три минуты атак на советские ворота, когда Гарринча выделывал чудеса на правом фланге, растерзав защиту и Льва Яшина, в результате чего был забит быстрый первый гол, французский журналист Габриэль Ано назвал «тремя самыми фантастическими минутами в истории футбола».
А затем начался победный марш к победе: Уэльс 1:0 (знаменитый гол Пеле — его первый из двенадцати голов, забитых на чемпионатах мира), Франция 5:2 и, наконец, финал со Швецией, тоже выигранный с разгромным счетом 5:2. (Матч № 185).
«После свистка, означавшего окончание игры и чемпионата, — писал впоследствии в своих воспоминаниях Пеле, — я не мог отделаться от странного чувства, что нахожусь в каком-то полуобморочном состоянии. Все, наконец, закончилось! Мы победили! Мы стали чемпионами мира! Я почувствовал, что у меня подкашиваются ноги. Товарищи подхватили меня, подняли на плечи и понесли по полю. Все мы плакали. У меня же слезы текли просто ручьями».
Напомню состав той выдающейся команды:
Вратарь: Жилмар («Коринтианс»); защита: Джалма Сантос («Португеза»), Беллини («Васко»), Орландо («Васко»), Нильтон Сантос («Ботафого»); полузащита: Зито («Сантос»), Диди («Ботафого»); нападение: Гарринча («Ботафого»), Вава («Васко»), Пеле («Сантос»), Загало («Фламенго»).
Лучшим игроком чемпионата был тогда признан великий Диди, диспетчер, мозг, душа, организатор игры чемпионов мира.
БИ КАМПЕОНЫ
Затем пришло «БИ»: не менее яркая, вторая подряд победа на чемпионате мира 1962 года в Чили, одержанная почти в том же составе, но с другим тренером — Айморе Морейрой.
Первый матч этого турнира был без труда выигран у Мексики (2:0). Голы забили Загало и Пеле. А в ходе второго матча с командой Чехословакии тяжелую травму получил Пеле. Причем никто его не бил по ногам, никто не трогал. Это был несчастный случай. Вот как описал его сам Пеле: «Получив передачу от Гарринчи, я прошел с мячом по полю, обыграл нескольких защитников, вошел в штарфную, обманным двиджением обошел одного защитника и изо всех сил ударил. Мяч попал в стойку ворот и отскочил мне в ноги. Я снова ударил, что было сил. И вдруг почувствовал, что в паховой области у меня что-то сдвинулось. Прижимая ногу к животу, я как подкошенный свалился на землю».
В те времена не было замен, и после обезболивающих уколов Пеле кое-как доиграл до конца матча, оставшегося с нулевым результатом. Интересно, что футболисты Чехословкии, как писал в мемуарах сам Пеле, после несчастного случая до финального свистка всячески щадили его. Старались не блокировать, чтобы не усугубить травму. Это было настоящее, редко встречающееся на футбольных полях джентльменство.
В дальнейших играх на замену Пеле вышел Амарилдо.
Любопытная деталь, когда Эленио Эррера, тренер следующего соперника бразильцев — команды Испании узнал о травме Пеле, он сказал, потирая удовлетворенно руки: «Без Пеле бразильская команда весьма ослаблена. В самом деле: кто такой этот Амарилдо, который, говорят, заменит Пеле?».
Не знаю, стало ли известно об этой реплике самому Амарилдо, но в поединке с Испанией, дававшем путевку в четвертьфинал и выигранном 2:1, он забил оба бразильских гола.
А подлинным героем чемпионата стал Гарринча. Поединок с Англией в четвертьфинале, выигранный бразильцами 3:1, вошел в историю, как, возможно, лучший его матч.
Потом была нервная борьба в полуфинале с хозяевами поля чилийцами. Они были повержены со счетом 4:2 (по два гола забили Гарринча и Вава). Причем в этом матче был изгнан с поля Гарринча, которого достал грязными подкатами и ударами по ногам один из чилийских защитников. Разъяренный Мане в один из моментов врезал ему ногой пониже спины, за что и был незамедлительно удален. После этого Бразилия предприняла титанические усилия на самых разных — и футбольных и государственных — уровнях, стремясь добиться отмены неизбежной дисквалификации Мане на финал. Парадоксально, но факт: это получилось, Гарринче разрешили учствовать в финальном матче с Чехословакией. Та игра — 17 июля 1962 года (3:1, матч № 332, голы Амарилдо, Зито и Вава) стала одной из самых ярких в истории бразильской сборной.
…Сборная 1958—1962 годов, выигравшая два чемпионата подряд, была одной из самых выдающихся команд в истории мирового футбола. Каждый игрок в ней был ярчайшей звездой. Но в этом созвездии были две «суперзвезды» — Пеле и Гарринча. Пеле, до сих пор по праву носящий звание «Короля футбола»: он играл лучше любого другого футболиста планеты. И Гарринча, всеобщий кумир, прозванный «Радость народа», за свои сводящие с ума соперников финты, за веселый и беспечный нрав, за жизнелюбие и умение с улыбкой встречать любые трудности, которых на его жизненном пути было очень много.
За восемь лет этого содружества двух мегазвезд бразильская сборная не проиграла ни одного матча в тех случаях, когда оба они играли в ее составе.
Их дальнейшая жизнь отразила все противоречия, всю неоднозначность и сложность судеб бразильских футболистов. Пеле, уйдя из футбола, стал процваетающим бизнесменом, остался известнейшим и уважаемым во всем мире человеком. Гарринча, «подвесив бутсы на гвоздик», не смог найти себе занятия, спился и умер в нищете и безвестности…
Правда, когда он умер от приступа белой горячки в январе 1983 года, страна всколыхнулась, словно в запоздалом приступе раскаяния. Сотни тысяч людей провожали его в последний путь на маленькое кладбище поселка Пау-Гранде. И на одной из оград, мимо которой тихо проплыл траурный кортеж долго еще виднелась начертанная кем-то надпись: «Гарринча, спасибо за то, что ты жил…».
* * *
Блеск двух побед на чемпионатах 1958—1962 годов ослепил торсиду, футбольных чиновников и спортивную прессу. Поэтому перед следующим чемпионатом мира 1966 года страну вновь охватила эйфория. Слово «ТРИ» стало едва ли не самым популярным в бразильском лексиконе. Никакие осторожные прогнозы, призывы к сдержанности, звучавшие время от времени из уст немногих специалистов, людей, хорошо помнивших печальные уроки «Мараканасо» (как стали называть в Уругвае триумф своей команды в июле 1950 года) не срабатывали.
ДРАМА ВИСЕНТЕ ФЕОЛЫ
Я это видел собственными глазами, ибо незадолго до отлета бразильской команды в Европу приехал на работу в Рио. И в самом начале этой книги описал трагедию, разворачивавшуюся в стране в тот момент, когда «бикампеоны» проигрывали сборной Португалии решающий матч.
Финальный счет 1:3 (матч № 280, 15 июля 1966 г.) поверг Бразилию в траур. Никогда не забуду этого кошмарного зрелища: люди, рыдающие прямо на улице, густой дым от сжигаемых флагов, проклятия и клятвы никогда больше не ходить на футбол. И скороговорку репортера радио «Бандейрантес», сообщавшего о том, что дом тренера сборной Висенте Феолы в Сан-Пауло разгромлен, а его семья вырвана из рук толпы разъяренных болельщиков и вывезена полицией в надежное место.
…Спустя четыре года я встретился с Висенте Феолой и узнал от него подробности той драматической истории: провала бразильской команды в Англии. Ко времени нашей встречи старый Висенте был уже никому не нужен, никого не интересовал. Помнится, я увидел его на «Маракане» 30 сентября 1970 года в раздевалке бразильской сборной, игравшей в тот день свой первый матч после победного «ТРИ». Так называемый «матч благодарности» со сборной Мексики был жестом, которым бразильцы хотели выразить признательность мексиканской торсиде, здорово поддерживавшей их на только что закончившемся победном для Бразилии чемпионате.
После красивого, не очень трудного поединка, выигранного бразильцами 2:1, в их раздевалке царила веселая суматоха. Вспыхивали блицы фотографов, стрекотали кинокамеры, сновали туда-сюда репортеры. Старик Феола стоял в стороне, привалившись к стене, большой, грузный, улыбающийся как-то немного грустно. Чувствовалось, что он совершенно чужой на этом празднике жизни. На него никто не обращал внимания, до него никому не было никакого дела.
Я подошел к нему, представился, попросил об интервью. «Сеу Висенте» ответил, что прямо отсюда, со стадиона едет в аэропорт и возвращается к себе в Сан-Пауло. «Но если русский сеньор когда-нибудь заглянет в наш город, я с удовольствием встречусь с ним».
Так оно и получилось. Спустя несколько дней я отправился в Сан-Пауло и провел с Феолой два дня.
Мы вспоминали блистательную его победу 1958 года, после которой тренер сборной стал национальным героем, и провал 1966-го, после которого старик был фактически объявлен в своей стране «персоной нон-грата». Он месяца два не возвращался на родину, ожидая пока не утихнут страсти.
Я спросил его, чем можно объяснить тяжесть и бесспорность того поражения в Ливерпуле? Феола ответил, что предвидел его еще до отлета в Европу.
— Почему? Да потому, — говорил он, — что мы, бразильцы, зазнались. Мы вновь, как в чемпионате пятидесятого года уверовали заранее, что победа у нас в кармане. Что нужно только протянуть руку, и Кубок — наш!
…Говоря о зазнайстве, я имею в виду не игроков команды, а о нацию в целом. Мы потеряли скромность, — продолжал свою исповедь старый тренер. — Мы поверили в нашу непогрешимость. Газеты вновь кричали о победе как о чем-то уже решенном, само собою разумеющемся.
Помня о тяжком уроке 1950-го года, я пытался призывать в 1966 году к сдержанности, к умеренности, напоминал, что чемпионат еще не начинался, что у нас сильные соперники. Но от меня отмахивались, никто не хотел меня слушать, все мы забыли старое мудрое правило, гласящее, что завтрашний день и завтрашний матч нужно всегда рассматривать как самое трудное испытание.
…Старик Висенте был, конечно, прав, но он скромно умалчивал, что и его доля вины за этот провал была немалой: ведь именно он, старший тренер сборной, вплоть до самого отъезда в Англию не мог назвать идеальный первый состав команды. В ходе долгой подготовки к чемпионату руководители сборной создали целых четыре (!) варианта команды, полностью автономных, независимых друг от друга, которые работали на девяти (!) базах. А когда пришло время определять 22 имени для окончательной заявки на чемпионат, возникла полная неразбериха. Дело в том, что сам Висенте Феола уже не пользовался прежним авторитетом и не обладал необходимой полнотой власти. Вместе с ним категорические суждения высказывали тренер по физподготовке Пауло Амарал, а также начальник команды Пауло Насименто, мнения которого, как впоследствии рассказывал Пеле, нередко расходились с точкой зрения Феолы.
Феола пытался советоваться по составу с ветеранами: Пеле, Беллини, Орландо. Но что они могли сказать ему о молодых игроках, если все четыре состава кандидатов в сборную тренировались раздельно, и никто никогда не видел всех игроков вместе, не мог их сравнивать друг с другом!
…А потом по моей просьбе Феола с радостью перешел к куда более приятной для него теме: вспомнил великую победу 1958 года. И оживившись, жестикулируя, что казалось нелегким для этого грузного, килограмм на сто пятьдесят, тяжело дышащего старика, начал расказывать о матчах в Швеции.
— У нас была тогда, без ложной скромности скажу, действительно великая команда. Когда мои парни получали мяч, я всегда был уверен, что они смогут довести атаку до какого-то логического конца. Не обязательно до гола! Но до удара по воротам, до опасной передачи к штрафной, до создания паники у ворот противника — обязательно!
Кстати, именно это и отличает классную команду от обычной: умение контролировать мяч, делать с ним то, что вы хотите. Я имею в виду, — взмахнул рукой Феола, — не индивидуальную технику. Это само собой разумеется! Я говорю о командных действиях: классная команда просто обязана уметь доигрывать мяч до логического завершения комбинации, до удара по воротам.
А в случае, если она добилась перевеса, команда должна уметь держать мяч столько, сколько захочет».
(Именно это, забегая вперед, замечу, продемонстрировала на последнем чемпионате мира команда Луиса Фелипе Сколари в матче против сборной Англии, когда, добившись перевеса в один гол и сразу же после этого лишившись удаленного с поля Роналдиньо Гаушо, то есть, играя вдесятером, начала умело и спокойно контролировать мяч и довела матч до победного конца).
Я спросил Феолу, как он сумел добиться столь блестящей психологической подготовки той команды 1958 года. Ведь «южный темперамент» с психологической неустойчивостью, способностью легко раскисать после первой же неудачи, после нечаянно пропущенного гола, всегда был едва ли не самым слабым звеном бразильцев. Именно из-за этого они потерпели «Мараканасо» в 1950 году, проиграли венграм в 1954, провалили чемпионат в Англии 1966 года…
— Это было действительно трудно, — улыбнулся старик. — С нашими парнями всегда очень трудно. Если, к примеру, перед матчем вдруг им объявляли, что играть они будут не бразильским мячом, начиналась всеобщая паника. Все разваливалось! Никто не попадал ногой по мячу, мячом — по воротам. Если объявлялось о смене футболок, происходило то же самое. Мы все всегда были жертвами суеверий, примет и предрассудков. Я понял, что с этим надо кончать, нужно психологически и духовно закаливать наших игроков. Но как это сделать?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.